Сошествие в Аид (ЛП) - Райли Хейзел

Я смачиваю губы, подбирая слова. Его серые глаза прожигают меня насквозь, и это только мешает. — Но ведь ты не чудовище. Ты не «сломанная вещь». Ты вещь, которая сломалась, но была починена. А следы… они ничего не меняют.

Он молчит несколько секунд, словно борется с самим собой.

— Знаешь японское искусство кинцуги? — шепчет.

Я киваю. — Кинцуги — это когда трещины на разбитой керамике скрепляют драгоценным металлом — золотом или серебром. В итоге предмет обретает новый облик, становится уникальным, неповторимым.

Хайдес касается шрама. Средним пальцем проводит по всей его длине, раз за разом. Мне приходится сдерживаться, чтобы не протянуть руку и не ощутить эту линию под кончиками пальцев.

— Когда ломаемся мы, как та керамика, линии трещин дают нам новую жизнь. Шрамы делают нас дороже. Это искусство — принять ущерб. Искусство не стыдиться своих ран.

Я слежу за его движением, пока он не опускает руку обратно вдоль бедра.

— Немногие способны увидеть красоту в шрамах, — произносит он наконец. — Я уважаю только таких. — Я уже открываю рот, чтобы ответить, но он перебивает: — Особенно если у них хватает смелости снять передо мной бюстгальтер, только чтобы доказать, что они умеют играть жестко. Как я.

Я улыбаюсь. И эта улыбка заражает его. Я читала об этом: существует особый вид улыбки — «эхо-улыбка», когда одна невольно вызывает другую.

— Значит, я тебе нравлюсь, — заключаю я.

Он кривится так забавно, что я едва не смеюсь. — Осторожнее со словами, Дива номер два.

— А ты не хочешь, чтобы я играла с вами, потому что это слишком опасно.

Он резко становится серьёзным. Настолько, что я замираю, не зная, не ляпнула ли лишнего.

— Если ты начнёшь играть с нами, Хейвен, — говорит он низко, — тебе будет так больно, что мой шрам, тянущийся через всё тело, покажется тебе просто шуткой по сравнению с твоими ранами.

Глава 12

Шесть секунд

Два божества отвечали за войну — Афина и Арес. Но если война Афины была стратегией и интуицией, то война Ареса — ярость и бойня.

Сегодня пятница. Пятница Игр Богов. Пятница игр Хайдеса.

И у моей двери нет никакой шахматной пешки.

Я не понимаю почему. Сам он сказал, что, выбирая между его играми и играми Афины, невозможно решить, что для меня хуже. Он уже сделал выбор? Или лучше уж пойти к сестре, которая меня ненавидит?

Я пристально смотрю в сторону сада, где сидят братья Лайвли. Скоро ужин, но сегодня ясное небо и неожиданно тёплая погода, и потому газоны Йеля полны студентов.

Гермес пригласил меня посмотреть его игры. Почему Хайдес не может сделать то же самое? Я хочу знать, в чём они заключаются. Любопытство разъедает меня изнутри — и всегда было моей слабостью. В детстве я каждый год находила заранее свой рождественский подарок в папиной комнате; разворачивала, проверяла, что внутри, а потом заворачивала обратно, идеально, так что никто ничего не замечал. И только двадцать лет спустя я призналась.

— Хейвен, ты эту яблоко есть собираешься или просто крутишь в руках? — вспыхивает мой брат. Джек сидит рядом с ним на траве, глядя в никуда с вечным видом скуки.

— Если тебе нужна мячик для игры… — начинает Лиам.

Ньют мгновенно подаётся вперёд, руки напряжены, готов поймать его за горло.

Но Лиам отшатывается, оскорблённый:

— У нас же есть мяч! Помните? Волейбольный, мы купили его ещё в начале первого курса!

Ньют расслабляется, но остаётся настороже. Перси, сидящий справа от меня, прячет улыбку.

Лиам, будто забыв о неловкости, хлопает в ладоши, требуя внимания:

— Что делаем сегодня вечером? Давайте выберемся за пределы кампуса! Может, отвезём Хейвен куда-нибудь? Что скажешь, Хейвен? Можно заодно и… — его речь льётся потоком.

Я ловлю взгляд Джек. Она без эмоций двигает губами — алфавит наоборот. Вакцина против болтовни Лиама.

— Лиам, всё ясно, — перебивает Перси. — Хватит, пожалуйста. Хейвен, что думаешь?

Я колеблюсь. Мне не хочется куда-то идти с Лиамом. Я хочу узнать, где будут игры Хайдеса, и пробраться туда.

Перед лицом щёлкают пальцами. Я моргаю и встречаю детское лицо Ньюта.

— Ты выглядишь так, будто задумала очередную дурость, — бурчит он.

— Не хочу никуда идти. Но вы идите, если хотите.

Лиам снова заводит длинную речь про то, как нам будет весело и замечательно, и я перестаю его слушать.

Мой взгляд скользит дальше, к Лайвли. Афина, Афродита и Гермес играют в карты. Аполлон и Хайдес чуть в стороне, сидят развалившись: руки за спиной, длинные ноги вытянуты. Они разговаривают, но только я, наблюдающая с неприличным вниманием, замечаю движение губ без зрительного контакта.

О чём они? Может, Хайдес просто обрушивает на мир поток проклятий, а Аполлон отвечает «М-м», «Ага», «Угу».

— Куда собралась? — спрашивает Ньют.

Я осознаю, что уже встала.

— Сейчас вернусь, — бормочу.

Иду в противоположную сторону от «братьев Яблока», чтобы сбить Ньюта с толку. Прячуcь за деревом, ловлю любопытные взгляды студентов. Жду пару секунд, потом широким кругом обхожу сад, прячась за каждую клумбу и лавку. Чувствую себя полной идиоткой.

Через пять минут «ниндзя» я оказываюсь за спинами Аполлона и Хайдеса, метрах в трёх.

Самое правильное было бы выйти, встать перед ними и сказать: «Привет». Но я поднимаю красное яблоко, прицеливаюсь… и хочу кинуть его в Хайдеса.

— Ты ошибаешься, — вдруг ясно звучит его голос.

Я замираю. Он ведь не про меня? Он меня не видел!

— Я с тобой говорю, Хейвен, — продолжает он.

Мои губы сами складываются в «О» от шока. Хайдес поворачивает голову и скользит взглядом от моего лица к яблоку. Аполлон повторяет его движение и, в отличие от брата, явно удивлён.

— Ну? — усмехается Хайдес и делает знак рукой. Я бросаю яблоко. Траектория выходит кривой, но он легко ловит его, едва шевельнувшись. Улыбается. — Красное. Думал, тебе нравятся жёлтые.

Я открываю рот для возражения.

— Для меня взяла? — спрашивает он.

Аполлон тут же понижает глаза и чешет затылок.

— Может, мне уйти и оставить вас вдвоём?

— Нет! — выкрикиваю я.

— Да, — одновременно отвечает Хайдес.

Мы смотрим друг на друга: я растерянная, он — будто чуть задетый. Наконец Хайдес встаёт и подходит. Берёт меня за руку выше запястья и уводит прочь от брата.

Солнце садится, становится прохладно. Студенты тянутся к боковым дверям Йеля. Хайдес смотрит на часы и тяжело вздыхает.

— Чего ты хочешь, Хейвен? — спрашивает он.

В последний раз мы говорили с Хайдесом в понедельник, когда он отвёл меня в планетарий. Бессмысленно скрывать: я возвращалась туда каждый вечер после ужина. И он там ни разу не появился. Так я сидела под звёздами, разглядывала созвездия и думала, кому в голову пришло назвать их «Жираф» и «Журавль».

Лицо Хайдеса склоняется ко мне.

— Этот тупой вид у тебя обычный или ты так напрягаешь мозги, чтобы связать два слова?

Я трясу головой, отбрасывая лишние мысли, хотя сгущающаяся тьма делает его ещё более притягательным.

— Пригласи меня зрительницей на свои игры.

Он смотрит на меня и медленно поднимает брови.

— Вот так? В лоб? Тебя никто не учил искусству убедительной речи?

Я закатываю глаза.

— Так пригласишь или нет?

— Нет.

Окей, этого я не ожидала. Хоть бы сделал вид, что подумал.

— Может, стоит хотя бы немного обдумать, прежде чем отвечать?

Он и глазом не моргает. Складывает руки на груди.

— Уже обдумал.

— Секундочку ещё. Ты явно потратил мало времени, — укоряю я.

Уголки его губ дрожат в насмешливой улыбке. Он делает вид, что кивает серьёзно. Проходит несколько секунд.

— Всё, на этот раз точно подумал.

— Ну? Пригласишь или нет?

— Нет.

— Уверен? Подумай ещё раз.

— Уверен.

— Но ты правда всё обдумал?