Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Мои мысли резко прервала Элиана. Она медленно поднялась из кресла. Ее бирюзовые глаза, полные ледяной ярости, были прикованы к Ирис.

— Что за поведение у служанки⁈ — ее голос звенел, как обнаженная сталь. — Если моему князю захочется увидеть меня без платья, — она подчеркнула «моему», — то он может об этом попросить в любой момент. Ведь я буду его второй женой. — Она сделала шаг к Ирис, ее взгляд скользнул вниз, к откровенно короткому подолу, и ее губы изогнулись в жестокой усмешке. — А ты? Ах, да… Простолюдинка. Без роду, без племени. Без вкуса. И без стыда, судя по всему. Твоя… щелка так и мелькает перед глазами. Наверное, уже всех рыцарей в гарнизоне удовлетворила? Или только тех, кто не разглядел, что за дешевкой прикрыта?

Тишина в кабинете стала звенящей. Ирис застыла, будто ее ударили обухом между глаз. Ее лицо побелело, потом залилось густым румянцем ярости и унижения. Синие глаза вспыхнули таким чистым, неразбавленным ненавистью огнем, что стало страшно. Ее рука непроизвольно дернулась к бедру, где обычно висел кинжал. Но кинжала не было. Только кружевные трусики.

Щелка. Удовлетворила. Слова Элианы повисли в воздухе, как отравленные кинжалы. Я сидел, затаив дыхание, понимая: эта фраза перешла все границы. Теперь взорвется не просто камеристка, а смертельно оскорбленная Ирис. И последствия будут… огненными.

Звук разбитого фарфора еще звенел в ушах, когда Ирис взорвалась. Не просто криком — оглушительным, пронзительным визгом ярости, который, я был абсолютно уверен, слышали даже кошковоины у ворот поместья.

— Я СОСАЛА И ДАВАЛА ТОЛЬКО МОЕМУ ДОРОГОМУ КНЯЗЮ! — ее голос бил в стекла, заставляя дребезжать чашки на подносе. Лицо ее пылало, синие глаза выжигали Элиану дотла. — И ОН ОБ ЭТОМ ЗНАЕТ! ВСЕ ЗНАЮТ! И Я ТАК ЕМУ БУДУ НАЯРИВАТЬ, ЧТО У НЕГО СИЛ НЕ ХВАТИТ НА ПЕРВУЮ ЖЕНУ! — она яростно ткнула пальцем в сторону двери, за которой маячила Лира, — А НА ВТОРУЮ УЖ ТЕМ БОЛЕЕ! ВОТ И ПОСМОТРИМ, КАКИХ ТАМ НАСЛЕДНИКОВ ТЫ РОДИШЬ, ЛЕДЯНАЯ ШЛЮХА!

Она перевела дух, грудь вздымалась под черным кружевом, едва сдерживающим ярость. Шагнула к Элиане, почти вплотную.

— И ВООБЩЕ! КАКОГО ХРЕНА ТЫ ТУТ ОРЕШЬ⁈ КТО ТЫ ТАКАЯ⁈ МОЙ КНЯЗЬ ТЕБЯ ЕЩЕ В ЖЕНЫ НЕ ВЗЯЛ! СЕЙЧАС ТЫ НАМ ВРАГ! И СКОРО ЛИБО ПОГИБНЕШЬ СО СВОИМ НИЩИМ НАРОДОМ, ЛИБО СТАНЕШЬ РАБЫНЕЙ, КОТОРУЮ АСКАРОНСКИЕ СОЛДАТЫ БУДУТ ИМЕТЬ НАПРАВО И НАЛЕВО! — Ирис злобно ухмыльнулась. — И ТВОЯ ДЕВСТВЕННОСТЬ ПОД ВОПРОСОМ! ЕЩЕ НАДО ПРОВЕРИТЬ! ВОН СКОЛЬКО У ТЕБЯ РЫЦАРЕЙ… Я ОБСЛУЖИВАЮ РЫЦАРЕЙ? ХА! ДА ТЫ САМА ПОТАСКУХА РЫЦАРЕЙ! КОРОЛЕВА ОРГИЙ! ШТОРМГРАДСКАЯ ПОХОТЛИВАЯ СУЧКА!

И, прежде чем Элиана, побледневшая от ярости и шока, успела что-то ответить или выхватить невидимый кинжал, Ирис изобразила ее. Гротескно, мерзко, с дикой злобой: она согнулась, сделала непристойные движения руками перед собой и ртом, дико закатив глаза и издавая хлюпающие звуки. Это был карикатурный, оскорбительный пантомимический стриптиз подразумеваемой «королевы оргий».

Элиана остолбенела. Ее бирюзовые глаза стали огромными, в них смешались невероятное оскорбление, ярость и… шок от наглости. Ее рука дрогнула — она инстинктивно потянулась к бедру, где должен был висеть меч, но его не было. Только шелк платья. Она открыла рот, чтобы заорать, броситься…

Но дверь кабинета с грохотом распахнулась, сорвавшись с петель. На пороге стояла Лира. Ее розовые уши были прижаты к голове, аметистовые глаза горели холодным адом, когти уже выпущены и блестели в свете люстр. Она не вошла — она ворвалась, как розовый ураган.

— Я НЕ ПОНЯЛА⁈ — ее голос был низким, вибрирующим рыком, который заглушил даже визг Ирис. — КТО ТАМ МОЕГО КНЯЗЮ СОСАТЬ СОБРАЛСЯ⁈ ЭТО МОЯ РАБОТА! МОЯ ЧЕСТЬ! МОЯ… ПРИВИЛЕГИЯ!

За ней, совершенно невозмутимый, как будто несет не сладости, а священные реликвии, вошел сэр Годфрик. В его руках был огромный серебряный поднос, ломящийся от пирожных, конфет и бутылки чего-то крепкого. Он аккуратно поставил поднос на единственный свободный угол стола, не обращая внимания на бушующую вокруг бурю.

— Держите, государь, — произнес он с почтительным поклоном в мою сторону. — Сладостей княжества. Подкрепление. — Он окинул взглядом сцену: Ирис, пылающую и готовую к прыжку; Элиану, бледную и трясущуюся от ярости; Лиру, хищно ощетинившуюся. Его лицо расплылось в блаженной улыбке. — Сейчас, чувствуется, будет… грязно. Очень познавательно.

Я тяжело вздохнул, отодвигая чашку с чаем подальше от края стола. Чугун в голове начал плавиться от напряжения. Я посмотрел на Годфрика.

— Может, их все же остановить? — спросил я без особой надежды.

Годфрик покачал головой, его глаза блестели азартом знатока.

— Не-е-ет, Ваша Светлость! — прошептал он с упоением. — Отхватим по полной! Хлеще, чем Генрих II у гор Шельмы! Помните? Там тоже три барышни за корону спорили… — Он мечтательно закатил глаза. — Да и зрелище… зрелище намечается первоклассное! Как вы говорили? Мокрые… маечки? — Он смачно чмокнул губами, глядя на Ирис, чье «платье» и так уже было на грани самоуничтожения, и на Лиру, от которой буквально исходил пар ярости.

Я невольно улыбнулся. Абсурд побеждал. Всегда. Я откинулся в кресле, подняв руки в жесте «Валяйте, девчонки».

И они «валянули».

Ирис, увидев Лиру, перенаправила ярость:

— А ты чего, кошка⁈ Не видишь — я с шлюхой благородной разбираюсь⁈ Место твое на кухне, ушастая! Или на коврике у ног господина!

Лира ответила не словами. Она прыгнула. Стремительно, как пантера. Не на Ирис. На Элиану. Ее когтистая лапа метнулась к лицу «второй жены».

— Кыш, грязная птица! Убирайся из гнезда!

Элиана отпрыгнула с неожиданной ловкостью, ее бирюзовое платье взметнулось. Она не была вооружена, но годы тренировок взяли свое — она блокировала кошачью лапу предплечьем, приняв удар на себя. На тонкой коже мгновенно выступили красные царапины.

— ДЕРЗКАЯ ТВАРЬ! — закричала Элиана, забыв про всякую дипломатию. Она попыталась схватить Лиру за хвост.

Ирис, видя, что ее «противницу» атакуют, на мгновение растерялась, а потом с визгом бросилась… помогать Лире? Нет. Она попыталась ухватить Элиану за волосы.

— Вот тебе, аристократка! Получай!

Кабинет превратился в адский вихрь летящей мебели, раздираемой ткани, визга, рычания и предсмертных воплей Бертрама из-за двери (где он, видимо, все еще обнимал колонну). Пирожные с подноса Годфрика полетели первыми жертвами, размазываясь по полу и стенам. Чашка с чаем, которую я так героически спас, разбилась вдребезги.

Сэр Годфрик стоял, как завороженный, комментируя сквозь хруст конфеты:

— О-хо-хо! Леди Ирис в углу прижала! Молодец! Ах, Леди Лира — царап-царап! По морде! Так ей, ледяной! Ой, а Леди Элиана не промах… Локтем в живот кошечке… Браво! Вот это женская сборная! Хоть сейчас на ринг! За булочки Роксаны!

Я наблюдал, чувствуя, как смех и ужас борются во мне. Моя «вторая жена» пыталась оторвать ухо моей «первой жене». Моя «фаворитка» пыталась выдрать волосы «второй жене». А «первая жена» норовила выцарапать глаза обеим. Идеальная политическая стабильность.

Лира, получив локтем под дых от Элианы, откатилась, шипя. Ее аметистовые глаза нашли меня в этом хаосе. В них горел не только гнев, но и… обида. И дикое желание доказать свою правоту. Самый быстрый способ?

Она развернулась, ее хвост взметнулся, и она… плюнула. Прямо в чайник на подносе. Точным, ядовитым плевком.

— Лечись, заразуха! — прошипела она в сторону Элианы. — Моя слюна целебная! Для кошачьих! Для тебя… — она оскалилась, — … будет просто больно. Очень.

Элиана, отбиваясь от Ирис, побледнела еще больше. Лечиться слюной кошколюдки? Это было за гранью. Я вскочил наконец. Хватило. Даже для цирка. Пора разнимать гладиаторов, пока они не разнесли кабинет и друг друга в клочья. Хотя… зрелище и правда было эпичным. «Мокрые маечки» Годфрика уже не казались шуткой — все трое были в поту, с разорванной одеждой, дышали, как загнанные лошади. И выглядели чертовски сексуально в своем гневе. Проклятая реальность этого мира.