Арин (СИ) - Соколова Анюта

Мне стало окончательно не по себе. Получается, весь Авендум благоговеет перед существами, природы которых не понимает, без единого доказательства признавая их превосходство, – и так тысячу лет подряд? Итлунги презрительно обзывают людей Переселенцами, люди криво посматривают в сторону прекрасных долгожителей, но и тем и другим даже в голову не приходит поставить под сомнение божественность мирцри и присмотреться к ним повнимательнее.

Какой-то бред получается. Массовый психоз. Могущественный маг махнул рукой, и целый мир уверился в божественной природе мирцри. Лес обходят стороной, места́ случайных встреч объявляют священными и закрытыми для путников. Я поёжилась. Странно, почему я не задумывалась об этом раньше? Не было повода? Теперь есть: я дважды глядела в глаза Духов Леса, видя там мерцание белого огня. Если верить легендам, успех и процветание в жизни обеспечены и мне, и моим потомкам. Только… только мне показалось, что и мирцри впервые посмотрели в глаза человека. И удивились тому, что увидели.

Книга без названия. И почему, о святая Йола, почему я так уверена, что эта книга как-то связана с мирцри и моими снами? Многое бы я отдала, чтобы снова подержать её в руках! Не пролистать по-детски нетерпеливо, а вдумчиво прочесть, запомнив каждое слово. Почему Неда скрыла от меня её содержание? Отчего не рассказала о вымершем клане Высших? О Стражах, умирающих, чтобы воскреснуть? Голос, что звал меня во сне, был голосом Неды. Только она произносила так моё имя – с протяжным «р», с долгим «и», с ударением на последнем слоге. Помню, отец однажды поругался с ней, настаивая, что «Арин» произносится с ударением на первой букве, и не иначе. Странный повод для ссоры… Всё сейчас кажется мне странным.

– Арин…

Я дёрнулась от неожиданности, оборачиваясь и переводя дух.

– Леший, хоть бы веткой хрустнул! Разве можно так подкрадываться? Ты меня извести решил?!

– Извини, – ничуть не виноватым голосом ответил Рэй. – Я, в общем-то, не крался.

– И чего пришёл? – не слишком вежливо поинтересовалась я.

– Да, собственно, я здесь давно, – последовал невозмутимый отклик. – Всё-таки ночь, Лес, всякое может случиться. Ты попёрлась куда-то, я решил приглядеть.

– Ой, полюбуйтесь на него! Защитник! – мне стало весело. – Что ж ты в «Приюте» плохо караулил?

– В «Приюте» меня сразу по голове дубинкой шарахнули, – обиделся он. – Посмотрел бы я, как ты после такого удара сохранила бы чувство юмора.

– Ладно, – смилостивилась я, – со всяким случается. Только ты зря беспокоился. В Лесу я в безопасности. Ступай лучше Ирасмэль охранять. Ей понравится.

– Арин! – отшатнулся он. – Прояви хоть каплю сострадания! У меня от этой леди уже в ушах звенит. Подай, принеси, замени, убери. То холодно – раздувай огонь, то жарко – туши, то дует, то плохо пахнет – перевяжите коней… Тебе, значит, можно сбежать, а другим – нет?

– Небольшая добавка к сказочной красоте.

– Ага, прям-таки крохотная, – огрызнулся Страж. – Я сначала подумал, что если прекрасная леди онемеет, то станет совсем неотразимой. А потом понял – не помогло бы! Она жестами нас всех загоняет!

Я фыркнула, но внутри потеплело. Ненадолго.

– И сколько же ты за мной наблюдаешь?

Хвала святым, он не понял истинной причины моего испуга.

– Мирцри видел, каюсь. Вы славно смотрелись.

Фу, кажется, слёз не заметил.

– Садись, коли пришёл.

– Одеялом поделишься?

– Что с тобой делать, не оставлять же помирать от холода. Своё ты, конечно, Ирасмэль уступил?

– Не угадала – Орри. Вот он – ей. Лорд ведь.

– Орри там справится?

– Ему не привыкать. Его с детства учили перед девицами выплясывать. У них там целая наука, кому какой поклон отвешивать и как правильно восторг изображать… пропади она пропадом!

Припомнив школьные уроки этикета, я тихонько хихикнула. Хотела бы посмотреть, как мрачный Страж изобразит «чувство глубокого уважения, смешанное с восхищением от прелести внешнего облика перед незамужней девицей, старше вас летами и незначительно выше по положению».

– Чего ты смеёшься? – подозрительно спросил Рэй.

– Попыталась представить тебя, соблюдающего требования дворцового этикета.

Он хмыкнул.

– На себя посмотри!

– Ну, мне простительно, я всего лишь хуторянка, грубая и неотёсанная…

Рэй оборвал меня на полуслове:

– Хуторянка! Спорим, тебя муштровали не хуже Орри? Например, твоя же няня, выучившая тебя, словно наследницу трона? Просто расшаркиваться перед кем бы то ни было противно твоей природе, дочь владетеля Мердена. И подчиняться ты никому не станешь.

– Можно подумать, ты станешь!

– И я не стану, – согласился он. – А о чём ты думала, сидя здесь? Лицо у тебя было такое… озадаченное.

Я покосилась на него и вдруг неожиданно для себя выложила всё, о чём только что размышляла. Наверное, свою роль сыграло то, что мне очень хотелось поделиться сделанными выводами. Или то, что я подсознательно ждала от нежданного-негаданного слушателя возражений, ответив на которые, убедилась бы в своей неправоте.

Как бы там ни было, слушал Рэй правильно – не перебивая, не поддакивая, без ненужных вставок и пустых замечаний. Если бы он ещё оставил отвратительную привычку смотреть на собеседника в упор, глаза в глаза, было бы и вовсе хорошо. На моё счастье, темнота смягчала его пристальный взгляд. И я говорила и говорила. О том, что мы все – и итлунги, и люди, по сути, не знаем собственного мира. Не изучаем Лес. Не интересуемся мирцри. И возможно, мы заслужили такое положение, когда даже наша история оказалась надуманной.

– И вот теперь молодой лорд случайно нашёл этот чудом сохранившийся Свиток. Впору бить тревогу – кто, когда, почему заставил нас верить в то, чего не было, и забыть то, что произошло в действительности?! А что делаем мы? Итлунги стремятся похоронить тайну вместе с её открывателем, лорд Дирин готов пожертвовать родным сыном ради блага своего клана, а люди, когда узна́ют, пойдут войной на итлунгов, тысячу лет доказывающих им своё превосходство… Обидно.

– Обидно, – эхом отозвался Страж, – все увидят только повод отомстить. То́лпы людей будут штурмовать Эрлинг, Братство ответит им магией…

– И люди под горячую руку в ответ сотрут в мелкий порошок всех магов. Даже тех, что захотят хранить нейтралитет.

– Что, маги смертны?

Я вспомнила заострившийся профиль Неды, восковую бледность ставшего вдруг неузнаваемым лица, непривычную умиротворённость, навсегда поселившуюся в чертах.

– Ещё как, Рэй.

Он закусил губу.

– Ты жалеешь, что согласилась помочь?

– Нет! – вспыхнула я. – Представь себе, не жалею! О том, что Лоту втянула, – жалею, и что Орлику, свою кобылу, оставила дома – тоже. С отцом по-дурацки попрощалась… А так – что сделано, то сделано. Мирцри вот освободила. Не без твоей помощи.

Рэй невесело усмехнулся. Перевёл взгляд на поблёскивающую под бледной луной тихую поверхность реки. Помолчал. И не оборачиваясь заговорил – негромко, но чётко:

– Арин, Свиток тут ни при чём. Он – только предлог. Братство ведь не на пустом месте возникло. И неприязнь итлунгов к людям тоже. Мы тысячу лет прожили бок о бок. Только кланы остаются кланами, и в поселениях людей инородцы наперечёт. Если и живут, то скрывают это, будто великий грех. Для итлунгов нет большей трагедии, чем полюбить человека. Для людей уйти в клан равнозначно чуть ли не предательству. Все легенды твердят нам об этом, вся история этому учит. Если хочешь выжить – держись своего рода. Нам не до Лесов, не до мирцри. Орри несказанно повезло, что он влюбился в свою невесту, поскольку, если бы она и не вызвала в нём пылкой страсти, Дирин всё равно бы их поженил. Потому что Дилона – единственная леди из их клана на выданье, подходящая ему по возрасту и положению. Так свершаются все их браки. Орри может это опровергать, но такова жестокая реальность. Лорды хотят детей и внуков, похожих на себя, а не на собственную челядь. Между тем с каждым годом чистокровных итлунгов всё меньше и меньше, в их семьях дети появляются реже и реже. И если раньше люди боялись итлунгов, то теперь первородные стали опасаться людей. Просто потому, что те и без всякой войны останутся победителями. Новыми хозяевами Авендума.