Стерва. Искушение (СИ) - Виннер Лера

Он этого от меня и не ждал.

Развернув плащ, он накинул его мне на плечи, вынуждая подняться, а потом вложил ключ в мою ладонью.

— Пойдем спать. Для тебя сейчас согреют воду.

Сил на то, чтобы спорить с ним и возражать не осталось. Я не вывернулась из-под его руки, когда Удо обнял меня за плечи и повел к лестнице — не фривольно, всем напоказ, а мягко поддерживая.

Последняя дверь на втором этаже справа…

Я почти не заметила, как мы добрались до нее, смазано кивнула, когда он пообещал скоро вернуться и ушел.

Комната действительно оказалась паршивой — маленькая, тесная, с узкой кроватью, придвинутой к стене, — но у небольшого окна в самом деле стояло ведро с теплой водой.

На всякий случай заперевшись, я привела себя в порядок, даже наконец расчесала волосы обнаружившимся тут же старым гребнем.

После нескольких последних дней это можно было принять за сказку, и оттого казалось особенно отвратительным.

Мне давненько не приходилось бывать в настолько бедственном положении.

Едва ли герцог Керн сталкивался с подобным вообще, даже добровольно отправившись в изгнание.

При воспоминании о том, какой ценой он добился для нас этих условий, мышцы начинали противно дрожать. Нельзя было позволять ему, нужно было заставить вернуться.

Теперь исправлять что-либо было уже поздно, а постель оказалась чистой.

Натянув на плечо повыше нижнюю рубашку, в которой осталась, сняв платье, я поморщилась, мечтая о том, чтобы эта дыра сгорела дотла.

И вздрогнула, когда в дверь деликатно постучали. Спустя секунду она открылась, и в комнату вошел чертов герцог.

Он был мокрым, но уже не таким бледным, как полчаса назад.

— Ты где был?

— Ходил к реке. Не хочу принести Бруно в подарок блох. Где твоя одежда?

Сил, чтобы встать, уже не было, и я качнула головой, указывая на стул.

Он хмыкнул, окинув взглядом то, что осталось от моего платья, а потом щелкнул пальцами.

— К утру оно хотя бы будет чистым. После найдем, во что переодеться, — на мой немой вопрос он ответил почти невпопад, продолжая осматриваться, а потом взял одно из двух одеял, что лежали в изножьи кровати.

Сидя неподвижно, я бессмысленно наблюдала за тем, как он запирает дверь и проверяет надежность замка, а после расстилает одеяло на полу.

— Что, черт возьми, ты делаешь?

— Собираюсь спать. Устал как собака.

Вытянувшись на спине, он с очевидным наслаждением заложил руки за голову, глядя в потолок, а мне стало нечем дышать.

Чертов герцог не просто устроился на полу, он лег между дверью и уступленной мне кроватью, и мне отчего-то по-настоящему захотелось заплакать. Или посмеяться навзрыд.

— Удо, — вопреки ожиданиям, имя сорвалось с губ так естественно, так просто. — Не дури.

Он приподнялся на локте, глядя на меня с тревогой, а я просто подвинулась к стене.

Места для двоих было слишком мало, поэтому, когда он лег на край, я сползла, устраиваясь на его плече.

Мы оба мылись как пришлось, но от его кожи снова пахло грозой и травами.

Теперь я хотя бы понимала, почему.

Прикрыв глаза, я уткнулась ему в шею, вдыхая этот запах, позволяя Удо сначала укутать одеялом меня, а после набросить второе на нас обоих.

Каждое его движение было четко выверенным, но очень осторожным, как будто он боялся, что я могу его укусить, и сейчас это казалось настолько забавным, что я в самом деле улыбнулась, устраиваясь удобнее.

Шум, доносившийся из зала внизу, почти не мешал — гости разошлись по комнатам, местные были уже слишком пьяны. Оживить обстановку могла бы разве что хорошая драка, но что-то мне подсказывало, что сегодня ее не случится, и нам в самом деле удастся поспать.

— Я не делал того, о чем говорил. Просто я знаю таких, как он.

Голос чертова герцога… Голос Удо раздался над самым ухом. Он лежал на спине, обнимая меня, и говорил так тихо и настороженно, что я решила даже не пытаться открыть глаза.

— Я знаю. Ты не такой, как он. Хотя и тоже несносное чудовище.

Он засмеялся, и от этого движения я скатилась ниже, перекладываясь ему на грудь.

Так в самом деле оказалось удобнее, но было так непривычно, что посмотреть хотя бы в стену перед собой мне все-таки пришлось.

Так можно обниматься с мужем. С желанным любовником. Но точно не с…

А кем он, собственно, стал?

Скривившись на мгновение от самой этой мысли, я просто устроилась так, чтобы было теплее нам обоим, и он при этом не рисковал свалиться на пол.

— Ханна, могу спросить?

Напряжение в его тоне стало очевиднее, и я тяжело вздохнула, просто из мести коротко потерлась о него щекой.

— Давай. Но не обещаю, что успею ответить, прежде чем усну.

— Мне казалось, ты не любишь, когда к тебе прикасаются.

Соображала в таком состоянии я хуже, чем хотелось бы, но секунду спустя до меня в полной мере дошел и смысл этого вопроса. И интонация, с которой он был задан — неподдельная осторожность, немного неловкости, удивление и… благодарность?

— Я не люблю, когда меня касаются незнакомые типы, которых я ограбила, связала и в некотором роде унизила, — подавить улыбку следовало чуть раньше, но что уж теперь.

Удо молчал, и, даже не видя его лица, я чувствовала, как по комнате разливается его удовлетворение услышанным.

Его ладонь сразу же переместилась выше, и когда он погладил меня по голове, мне показалось, что что-то в устройстве этого мира непоправимо сдвинулщсь.

Тех, кому собираются тем или иным способом мстить, так не гладят.

Я предпочла бы не знать, о чем он думал, но, увы, понимала слишком хорошо. Поэтому пришлось снова сменить положение — пристроить голову так, чтобы иметь возможность видеть хотя бы его подбородок.

— Он никогда не насиловал меня в том смысле, в котором обычно насилуют женщин. Не забывай, он меня вырастил. Я даже не помню свою настоящую семью. Но когда я начала превращаться в девушку, он стал постепенно насаждать мне мысль о том, что моя невинность принадлежит ему. Что я вся принадлежу ему. Что это станет такой… благодарностью за все, что он делал для меня. И это далеко не всегда было ужасно. Не хорошо, но и не… — говорить все это, трусливо глядя в стену, было подло, и я оперлась ладонью о подушку, чтобы посмотреть Удо в лицо. — Просто обычно. Как у всех. Плохо стало, когда я начала бунтовать, но и я стала старше. Постепенно начала понимать, насколько мне не нравится происходящее. Я не боюсь мужчин, если ты подумал об этом. И даже не собираюсь пытаться снова тебя связать. Просто потому что у меня это явно не получится. Не тот ты тип.

Даже из вежливости не поддержав мою попытку пошутить, он положил ладонь мне на затылок, притягивая ближе, вынуждая неудобно извернуться, но прислониться лбом к его лбу.

— Он больше тебя не тронет. Мне нужно добраться домой, там у меня появится пространство для маневра. Даже если Бруно не станет помогать, я что-нибудь придумаю.

— И что потом?

Я снова закрыла глаза, чтобы не видеть его так близко, но когда он говорил, его дыхание обжигало мне губы.

— Если ты его убьешь, это окажется хуже, чем было с Паулем. У тебя ведь до сих пор голова болит…

— Значит, потерплю, — Удо улыбнулся, мягко погладил меня по шее сзади. — Она теперь всегда болит. А еще в ней раздаются голоса. Непрекращающийся шум. Бессвязные мысли. Так это все хотя бы обретет какой-то смысл. Тебе не нужно волноваться об этом. Просто потерпи еще один день.

Я поцеловала его первой — прежде чем успела подумать, прежде чем успела себя остановить.

Чертов герцог, только что окончательно ставший просто Удо, ответил сразу же. Перехватил инициативу, разомкнув мои губы языком, и сердце снова куда-то провалилось, потому что самая отвратительная за последние годы ночь вдруг стала необыкновенно хороша.

Глава 18

Утром от этих иссушающих полубезумных поцелуев непривычно саднили губы, и, глядя на себя в мутное зеркало, я отстраненно удивилась тому, что они не припухли.