Я, смущаясь, обернулась к нему.
Казначей, довольно щуря бессовестные глаза, неторопливо завязывал пояс.
Халат он небрежно накинул на мокрое тело, не особо-то стараясь стянуть ворот.
Голая грудь его поблескивала.
Кожа была смуглая, и в расшитом золоте халате мужчина смотрелся по-восточному, экзотично.
— Да вы же вся промокли! — воскликнул казначей.
— Да что вы говорите! — язвительно ответила я. — И промокла, и замерзла, и устала. И очень рассчитывала на ванну, которую вы заняли!
— О, но это можно легко поправить, — беспечно заметил казначей. — Хотите, я велю ее наполнить заново?
— Разумеется, нет! — резко ответила я.
— Нет? — он внимательно меня оглядел. — А мне кажется, вам это необходимо. Вы вся дрожите. Это может дурно сказаться на вашем положении.
Я ахнула и приложила ладонь к животу.
О, как часто в прежней жизни я слышала эту фразу!
Она пугала меня до дрожи.
Вот и сейчас я замерла, как кролик, парализованный взглядом удава.
И мгновения этого страха, который я нечаянно выказала, было достаточно, чтоб мужчина понял мое слабое место и принялся на него давить, манипулируя мной.
— Живо раздевайтесь и наденьте сухое!
— Где я вам возьму перемену одежды? — возмутилась я.
— Ах, да… ну, поищем что-нибудь в моем сундуке, — ответил он.
— Я не могу раздеваться в одной комнате с вами!
— Очень даже можете. Я вам помогу, — он решительно ступил ко мне. — Распущу шнуровку. Остальное снимете сами. Ну, живее!
Я побагровела до ушей, но отчего-то подчинилась.
Его сильные теплые пальцы ловко распустили мокрые шнурки на моей спине.
Когда он нечаянно касался моего тела, я стискивала зубы, чтобы не выдать нечаянно своего блаженства. Потому что его руки дарили мне тепло. А одежда была тяжелая, мокрая.
— Раздевайтесь, — скомандовал он, окончив свое дело. — Я не стану смотреть, даю слово.
Пока я спускала корсаж, он покопался в своем дорожном сундуке.
Нашел еще один халат, попроще и не такой тяжелый. Но все равно экзотичный по-восточному.
Из фиолетового бархата, с широкой золотой тесьмой.
От его толстой ткани пахло амброй, ванилью и сандалом.
— Наденете это, — распорядился он, протягивая мне вещь. — Пока я хожу распоряжаюсь насчет ванны, вы можете развешать свои вещи на каминной решетке.
— Вот еще! — возмутилась я. — Принимать ванну в вашем присутствии?!
— Вам это необходимо, — отрезал он. — Не то простудитесь. Снимайте все, и рубашку тоже, и отправляйтесь в постель.
— В вашу постель?!
— Вообще-то, это ваша постель. Вы первая за нее заплатили. А я пролез…
— …Нахрапом!
— Как вам будет угодно. Но все равно, вам нужно согреться. Живее давайте! Это нужно вам и вашему ребенку.
Он поспешно вышел, а я, уже приплясывая от холода, стащила с себя мокрую одежду, промокшие чулки.
Рубашку тоже, оставшись абсолютно голышом.
Халат казначея был мне велик настолько, что я смогла обернуться им два раза.
Его аромат, смешанный с запахом тела его владельца, окутал меня сладковатым облаком.
Я никак не могла отделаться от мысли, что казначей меня обнимает за плечи, стоит за моей спиной.
Я даже чувствовала его дыхание на своей шее.
Наваждение какое-то!
Наскоро развешав свои вещи у огня, я юркнула в постель и поджала озябшие ноги.
Вспомнила о камнях, залезла в свой тайник, устроенный за изголовьем кровати.
Они были там; никто их не тронул. Наверное, хозяин стащил бы их, но он и подумать не мог, что нищая крестьянка, с которой он содрал последние деньги, может оказаться обладателем такого сокровища!
Так что мой невзрачный вид мне только на пользу!
Успокоившись, я удобнее устроилась в постели, стараясь согреться.
И даже задремала.
Но в этот момент в дверь громко стукнули. Вероятно, чьим-то лбом.
Дверь распахнулась, и влетел незадачливый хозяин таверны.
Он и так был униженно согнут, но при этом пытался кланяться.
В руках его был намертво зажат колпак.
Лицо бледно; на лбу, и верно, расцветал синяк.
Вслед за ним задел казначей, с высокомерным и пренебрежительным выражением лица. Судя по слегка пыльным на заднице штанам хозяина таверны, казначей сюда его гнал пинками.
— Ваша Точность, — лепетал бедолага, бледнея все больше и больше. — Кто же знал, кто же знал, что дама окажется приличной…
— Деньги-то ты взял, мерзавец, — заметил казначей. — И как нам теперь разрешить эту ситуацию? Предлагаешь мне спать в одной постели с приличной женщиной и тем опорочить ее?
— Ва-а-аша Точность, — заскулил и закланялся хозяин сразу в две стороны — казначею и мне, — помилуйте! Комнат нет. Постояльцев набилось, как сельдей в бочке. Ярмарка же!
— Плут, — недовольно произнес казначей. — Что ж, раз ты поставил нас в неудобное положение, то тебе и отвечать за это. Живо готовь свежую горячую воду. Госпоже нужно помыться и согреться. Ужин подавай, болван, на две персоны. Да самый лучший! И вина принеси, красного. Подогретого. Я тебя отучу шельмовать!
— Слушаюсь, слушаюсь! — хозяин таверны, обрадованный, что так дешево отделался, снова поклонился и хотел было бежать.
Но казначей ухватил его за ухо и развернул ко мне лицом.
— Ничего не забыл, скотина?
Повиснув на своем ухе, бедолага таращил на меня глаза.
А потом спохватился:
— Ва-а-аша милость, — пролепетал он, прижимая руки к груди. — Заклинаю… Умоляю! Простите! Я никогда, никогда…
— Отпустите его, казначей, — попросила я. — Не очень-то мне хочется смотреть на его противную рожу.
— Радуйся, что госпожа так великодушна, — произнес казначей и брезгливо вышвырнул мошенника вон.
За дверями послышался топоток ног по лестнице.
Казначей обернулся ко мне и улыбнулся.
— Кажется, у меня входит в привычку наказывать ваших обидчиков, — заметил он.
Он разговаривал со мной странным снисходительным тоном.
Вроде, опекал и заботился, но как-то свысока. Словно с неразумным дитем возился, забавляясь и поражаясь моей глупости.
От этого принимать его помощь было не очень-то приятно.
— Вас никто не заставлял устраивать весь этот цирк! — резко ответила я.
Мой гнев его тоже позабавил.
В темных глазах его блестели искры смеха.
— Но я не могу пройти мимо ваших… проблем, — ответил он. — Как бы то ни было, а вы — жена герцога. Если вы вернетесь к мужу, и окажется, что я встречался на вашем пути и не помог, герцог может очень сурово меня покарать.
— Вы только поэтому за мной ухаживаете? — резко спросила я.
— А вам хотелось бы, чтобы я видел в вас не только знатную особу, но и женщину? — казначей прищурился.
От его проницательности, от того, что он озвучил то, в чем я себе признаться не хотела, я побагровела до ушей.
Да, черт подери!
Почему ты смеешься, почему не видишь во мне женщину?
— Вы красивая женщина, — хладнокровно ответил казначей, рассматривая меня. — Даже очень. А в этом одеянии вы словно одалиска. Очень соблазнительно. Но ваш муж… Кстати, а зачем вы сбежали от него? Это такой новый способ обратить на себя его внимание? Наказать? Если учесть, что вы носите его наследника, герцог, наверное, в ужасе. Вы бегаете довольно долго. Уже можно возвращаться.
Ах, вот оно что…
Он серьезно считает, что мой побег — это просто поведение глупой капризной женушки?
Поэтому смотрит на меня свысока?
Как на идиотку?
Ну, чудно!
— Я не вернусь к нему никогда, — резко ответила я.
— Зачем бросаться такими категоричными словами! — усмехнулся казначей.
Его ухмылочки начинали меня бесить.
— Он хотел меня убить, — отрезала я. — Наследник ему нужен, а вот я — нет. Я для него не человек. Не жена. Просто здоровое тело, в которое он посеял свое семя. Сразу после родов меня предполагалось убить, как откормленную свинью. И скормить собакам. Веская причина избегать муженька, не так ли?
Я с удовольствием смотрела, как противная ухмылочка сползает с губ казначея.
