Чужая тень II (СИ) - Михалек Дмитрий Владимирович

В запертую на массивный засов двустворчатую дверь постоянно скреблись и ломились. Сквозь тонкие щели между досками в холл просачивались тонкие струйки дыма. У меня мелькнула было мысль открыть её для зомби, чтобы святым отцам было чем заняться помимо задымления, пока я брожу по их темницам, и, дождавшись, когда давление на дверь прекратится, я скинул на пол толстенный, окованный железом брус засова, засунув вместо него алебарду. Дверь сломают обязательно, но не сразу, а к тому времени я уже буду внизу. Ну а дальше… как-нибудь разберемся.

Взяв у другого муляжного рыцаря в сияющих доспехах еще одну алебарду, я похромал дальше в поисках перехода в подвал, держа перед собой щит и памятуя об огромном количестве арбалетных расчётов в цитадели. К моему счастью, Зэр в очередной раз оказался прав: все силы святош были наверху, и на пути к тюрьме я никого не встретил.

Грохот распахивающейся центральной двери застал меня, когда я отворял незапертую решетчатую перегородку, за которой уходила вниз мрачная лестница. Прикрыв за собой перегородку, я снял со стены масляную лампу с привязанным на веревке огнивом и, чиркнув металлическим стержнем о кремень, начал спускаться в казематы. Тут было сыро, холодно и мрачно, как и положено во всех порядочных казематах. Свет от лампы едва рассеивал темноту. Пройдя мимо нескольких дверей, запертых на навесные замки, которые без труда удалось сбить моей алебардой, я миновал пыточный зал. Тут было всё: дыбы, косые кресты с кандалами, столы и горны с множеством инструментов дознания. Наконец я оказался в коридорах с камерами. Здесь стены выглядели цельными, словно святые отцы вырубывали проходы прямо в скальной породе.

— Эйвин! — позвал я. Эхо разнесло мой голос по всему подземелью.

Мне не ответили, но во вмурованных в камень клетках зазвенел металл, зашелестели тюремные койки, застонали люди. Гул нарастал, будто подпитывал сам себя, и наконец меня окликнули:

— Эй, месье околит, будет ли сегодня обед?

Я посмотрел в ту сторону, откуда доносился голос. В свете лампы говоривший был темнее ночи — наверняка житель королевства-пустыни Вуурдэ или вообще человек без родины, морской бродяга. Возможно, пират…

Я переложил алебарду в руку, на которой висел щит, чтобы подсветить узника, и, приблизившись к вмурованной в стену клетке, выдал первое, что пришло на ум:

— Я не околит, а опасный колдун.

— Это же лучше, чем обед! — явно обрадовался чернокожий парень. — Если вы тут, значит, там, наверху, что-то неладное? — Он многозначительно указал пальцем на потолок.

Его глаза были черно-красными, а волосы, на удивление седые, курчавились во все стороны привычными для темнокожих кудрями. Из одежды узник носил лишь набедренную повязку. Сухое тело было покрыто различными шрамами — рваными, кушеными, колотыми и резаными.

— Мне нужен Эйвин, — сказал я. — Ты знаешь, где он?

— Слушай, — хитро усмехнулся тот, — выпусти, а я тебе всех покажу, Тут столько Эйвинов — считать устанешь.

Зрение сквозь тени здесь будто бы ослепло, но откуда-то я знал, что говоривший со мной — культиватор.

На клетке висел старый крупный замок с вырезанным номером 11. Пустяк для культиватора средней руки, но тут была культивационная тишина, и потому он являлся действительно серьезным препятствием.

— Кто ты по классу? — спросил я, запихивая четырёхгранный штырь алебарды за дужку замка.

— Опасный колдун воздуха, надо полагать! — в тон моей первой реплике ответил чернокожий.

— Маг?

— Самый настоящий! — произнес он в тот самый момент, когда замок под моим напором сорвался вниз.

— Не завидую тебе, — выдохнул я. — Наверху — мертвецы ходячие и братья Триединого с арбалетами.

— Ничего страшного. Лучше в бою сдохнуть, чем, словно баба беременная, для кого-то артефакт растить! — Он вышел из клетки, оглядываясь по сторонам. — Тебя как звать-то?

— Да неважно. Веди меня к Эйвину.

— Слушай, ты тут освобождаешь меня, у тебя вся одежда в крови, наверху переполох, ты говоришь что там мёртвые со святыми отцами… Мне важно знать, кто ты такой, раз всё это сделал! Вот я — Дуклат с Тура, а ты?

— Бенджи Зиннал. Давай, веди меня к Эйвину, как обещал.

— Ух ты! Тот самый Бенджи, который дал опорожнится змееголовым и выиграл большой приз Ливона?

Я уже начал терять терпение, и голый маг, видимо, почувствовав это, осёкся и, посмотрев мне в глаза так, словно мог смотреть сквозь тени, серьезным тоном произнес:

— Тут каждый второй Эйвин. Каждый второй нуждается в свободе, тем более раз ты пришел, потому что следующий, кто осмелится ворваться в тюрьму инквизиции, появится еще через тысячи лет. Тут же не только культиваторы есть, но и обычные люди, якобы сочувствующие колдовству. Их всех тоже надо освободить, Бенджи.

— Тяжело, да? С человеком, который портит твои планы? — возник в моём сознании голос Зэра.

— Я ломаю замки на клетках, пока не найду своего человека, — начал я. — Если ты хочешь, Дуклат с Тура, освобождай остальных, пока инквизиция сюда не подоспела. Там, наверху, у двери — дубинки стражников и кусок алебарды. Хочешь — поднимись и возьми их. Там же и открытая дверь на улицу, где нет магической тишины. То есть какие-то от силы сто шагов отделяют тебя от свободы, а ты предлагаешь мне освободить всех?

Зэр в моей голове медленно хлопал в ладоши:

— Ну вот и пробуждается твоя искра. Стоило потерять девушку-лекаря и прогулятся в некросферу, чтобы наконец-то начать рационально мыслить.

— Эй, друг-брат, они же погибнут тут… — начал было маг, но я уже переходил от одной ближайшей клетки к другой, срывая замки с помощью алебарды, как рычага.

— Только время с тобой потерял… — бросил я ему, срывая очередной замок. — Эйвин?

— Эйвин⁈

— Эйвин!

— …

За моей спиной выходили люди. Их тела все как один были в заживших шрамах. Они смотрели на меня, а я старался быстрее, несмотря на хромоту, переходить от камеры к камере, заглядывая в каждую и произнося, как заклинание, имя своего ученика.

За мной, словно хвостик, шёл чернокожий маг. Он подбадривал заключённых, хлопал их по плечам и каждый раз говорил что-то рубленое, вдохновляющее, наподобие такого:

— Эй, парни, давай вломим отцам!

— Выходи давай, ищи оружие, помогай освобождать других!

— Мы свободны телом, но всё еще под гнетом Триединого!

— Кто мы для них? Мы — опасные колдуны! Время показать насколько!

— Я передумал! — произнес Зэр. — Освобождай всех и делай так, как вот этот чернолицый. Пусть думают, что ты лицо этого бунта.

— Но я просто ищу ученика! — ответил я ему.

— Для них ты — тот, кто поднял мятеж культиваторов! Ты искал тут ученика, а найдёшь армию!

— Если зомби не съедят! — съязвил я, выламывая очередной замок

— Если зомби не съедят, — согласился Зэр.

Очередной сорванный пронумерованный замок, очередная открытая дверь. Когда я в очередной раз выкрикнул имя Эйвина, в ответ не раздалось ничего, да и что я мог бы расслышать сквозь гул поднимающегося мятежа? Я было хотел пойти дальше, но мысль, зачем запирать пустую камеру, остановила меня и заставила войти внутрь.

Я пригляделся. Тут определённо кто-то был.

В камере едва помещалась дыба — широкая лавка в человеческий рост с закрепленными по обеим сторонам цилиндровидными валами. На них были натянуты верёвки с петлями, а в этих петлях лежало растянутое, так знакомое мне тело. Ум отказывался принимать действительность, и я подошёл ближе чтобы разубедить себя в том, что я увидел.

Его пытали и оставили так. Руки и ноги были неестественно вытянуты. Кости вышли из суставов, порвав суставные сумки. Под бледной кожей виднелись обширные синяки.

«Мастер Бенджи, а можно и мне в опасные колдуны?» — произнес в моей памяти весёлый лопоухий парень.

Эйвин лежал с открытым ртом, глядя в потолок. Поставив лампу на пол, я склонился над ним. В моей груди горело огнем, а сердце словно сжало тисками. Алебарда поднялась и опустилась четыре раза, освободив его руки и ноги от пут.