Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

— Без сознания. Но его жизнь вне опасности.

Краем глаза я уловил приближение лоз. Попытался вскочить, призвать печать. Потерял равновесие и рухнул обратно на руки наставника.

— Достаточно, — удержал меня учитель, сказал, обращаясь то ли ко мне, то ли к противникам. — Мы сдаемся.

— Но я еще могу… — попытался возразить я.

— Достаточно, Колючка, — с нажимом повторил наставник. — Посмотри наверх.

Я поднял взгляд. Огромный, усеянный шипами ствол дерева — символ нашего Дома — болезненно пульсировал в небе. Изображение, созданное с помощью фохата, постепенно чернело и усыхало, колючки одна за другой осыпались, исчезая во тьме. Картина повторялась вновь и вновь, неся леденящую кровь весть: Дом Шипа пал!

Глава 2

Есть вещи, за которыми можно наблюдать часами: как течет вода, горит огонь, как движутся облака по небу и как осыпается персиковый цвет в Садах Тишины.

Тот, кто научился наслаждаться гармонией мира, несомненно, оценит мимолетность момента, когда полупрозрачный лепесток отрывается от розовой сердцевины соцветия и, подобно кораблю, покидающему гавань, вверяет судьбу ветру провидения. Подхваченный изменчивым вихрем, он то взлетает к небу, то резко падает, уносясь все дальше и дальше от родного истока, чтобы в конце концов найти последний приют в объятиях земли… и превратиться в обычную грязь.

Грязь и кровь — в эти дни их было немало. Мертвый Линг на руках учителя Лучаня. Обезглавленные тела посланников мира. Отрезанная моим заклинанием рука ученика Лозы. Руины на месте дома старухи Мо. Добрая женщина, угощавшая вечно голодных учеников, — успела она уйти или похоронена под завалами?

Лучше не вспоминать об этом, не раздувать угли ярости, тлеющие под пеплом опустошения. Лучше следить, как осыпается персиковый цвет.

Нынешним вечером даже ветер боялся потревожить траурное молчание деревьев. Розовый «снег» шелестел в застывших сиреневых сумерках, укрывал зеленый пух молодой травы, словно желая сберечь. Битва обошла Сады стороной, не оставила шрамов, перепавших деревне и Дворцу Старейшин, и меня радовало, что хотя бы это место уцелело.

— Саньфэн…

Прикосновение к плечу вырвало из состояния медитации, куда я погрузился незаметно для самого себя. Тени сдвинулись, прошло не меньше часа, но внутренний сосуд не восстановился и даже, казалось, еще больше опустел: возведенный мастером Лозы барьер отрезал нас от фохата, создав внутри зала энергетический вакуум.

Я поднял взгляд на Яньлинь: прическа растрепалась, на скуле чернела полоска земли, а одежда порвалась — и промолчал о ее виде, неподобающем для старшей сестры Дома. Не считая нескольких синяков и царапин, она была цела, и это единственное, что имело сейчас значение.

— Как думаешь, они спасут Куана?

Тяжелораненых, в том числе и Куана, Лоза забрала сразу после битвы. Возможно, враги собирались проявить милосердие. Возможно, наоборот: нападавшие тоже понесли потери, а Владыка подземного царства Ян-Ванг тот еще барыга, и вполне готов торговаться с людьми из расчета жизнь за жизнь.

Кто будет спасать врагов, если в помощи нуждаются родные и друзья?

Этого я тоже не стал говорить.

Яньлинь, смущенная молчанием, опустила ресницы — жест мог показаться кокетливым, если бы не выражение обреченности, сквозившее в каждой ее черте: в глазах, блестевших от едва сдерживаемых слез, в опущенных уголках пухлых губ, в сдвинутых к переносице бровях. Она тоскливо оглянулась на прислушивающихся к разговору младших учеников и вновь обратила внимание на меня.

— Минджу и остальные… они ведь живы?

— Ну… Шанс есть.

Я не стал уточнять, насколько он мал. По крайней мере, для Минчжу. Яньлинь держала барьер на противоположной стороне и не видела, как взорвался лозами лес в том месте, где была ее лучшая подруга.

Под тюрьму захватчики приспособили зал боевых практик. Помещение, большое и светлое, оказалось тесновато для сотни человек — внутри, несмотря на вечернюю свежесть и открытые окна, было душно.

Четверо из двенадцати старших учеников и несколько десятков младших, включая раненых, часть которых, возможно, не переживет грядущую ночь — наверно, я тоже не хотел верить, что это все, кто остался от Дома Шипа.

Мастеров и совсем мелких заперли отдельно. Почему я должен отказываться от надежды, что выжил кто-то еще? Возможно, остальных держат в зале медитаций или в подвалах Дворца Старейшин.

Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.

— Саньфэн, — Яньлинь понизила голос до шепота, — нас убьют?

— Не знаю, — пожал я плечами.

Яньлинь разочарованно отвернулась. Наверно, она ждала, что я совру и успокою ее — ее и перепуганных младших учеников. Но я никогда не умел сочинять сказки, потому меня и не любили, в отличие от того же Линга, пусть Извечный Свет будет благосклонен к его душе.

— Обещали же сохранить нам жизнь, если сдадимся, — заикнулся кто-то, и несколько учеников вздохнули с облегчением.

— Нашли кому верить! — вклинился Хуошан, с вызовом смотря на караульных. — Лживой Лозе!

Жесткие каштановые волосы встопорщились, крылья носа гневно раздувались, губы подрагивали, будто с трудом сдерживая рык — друг напоминал разъяренного тигра в клетке. На миг мне показалось, что он попробует разодрать барьер голыми руками, но Хуошан демонстративно сплюнул и отвернулся от врагов.

— Дому верь всегда, человеку — наполовину, чужаку — на четверть, Лозе — никогда, — громко процитировал он известную поговорку, прекрасно понимая, что его слышно снаружи.

— Заткнись! — снова открыла рот Яньлинь.

Это вконец вывело меня из себя, и я гаркнул:

— Оба помолчите!

Все и так напуганы, не хватало еще, чтобы страх перерос в панику. Или в драку: судя по ненавидящим взглядам сторожей, и нас, и их удерживали только барьер и приказы глав.

Проглотив возражения, Хуошан сел, демонстративно приняв позу спокойствия

Убьют, да?

Пару недель назад никто не стал бы задаваться подобным вопросом. Мы и не догадывались, насколько легко оборвать чью-то жизнь. Но теперь земли двух Домов обагрились кровью. Да и я сам… когда рухнул барьер, и атаковали вражеские ученики… был готов убивать. Просто не сложилось.

Дома Лозы и Шипа никогда не ладили.

Энергетическое поле неравномерно. Извечный Свет растекается по миру речными потоками, и Младшие Дома всегда стоят на одном из них — это естественно, ведь никто не будет ловить радужную форель в безжизненных песках пустыни.

Точно две сливы, растущие рядом, Дома Лозы и Шипа делили все: один поток Извечного Света, подконтрольные земли и деревни на них, редкие травы и минералы… потенциальных учеников.

Стычки у границы случались постоянно. В основном между учениками и младшими мастерами — подозреваю, с молчаливого согласия старейшин, смотревших на происходящее как на часть обучения. По тем же неписаным правилам заканчивалось все без жертв — ссадинами, синяками, изредка переломами и, конечно, уязвленной гордостью, ведь победители не упускали шанса поглумиться над проигравшими, например, отправив их в родной Дом голышом.

Хотя бывали инциденты и посерьезнее. Месяц назад мастер Энлэй увел двух талантливых карапузов прямо из-под носа Лозы, увел не совсем честно, из деревни, вассальной чужому Дому, оставив в дураках трех мастеров. Те обещали отомстить.

Никто не воспринял угрозу всерьез.

Я закрыл глаза, пытаясь отвлечься на медитацию. Когда все началось, я тоже медитировал. Смешно сказать, прошло несколько дней, а чудится, целая вечность!

У нас была самая обычная тренировка в Долине Семи Чаш…

Ветер несет с гор запах магнолий. Солнце пронизывает воду светом. Она настолько прозрачная, что видно каждую трещинку, каждый камешек на дне чаши. Долина Семи Чаш получила свое название благодаря реке, которая, спускаясь с гор, наполняла семь небольших, расположенных один под другим бассейнов.

Ступни зарываются в белый песок.