Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

— Холодная! — Минджу зябко кутается в купальный халат, капризно поджимает губы. Худощавая и высокая, она вечно мерзнет. — Почему мы опять тренируемся в ледяной воде⁈

— Да ладно тебе. Не такая она и холодная, — успокаивает ее Яньлинь.

Эта готова плескаться даже зимой! Возможно, один из ее предков согрешил с цзяорен [русалкой], иначе как объяснить, почему округлое лупоглазое лицо многие, тот же Хуошан, например, считают весьма привлекательным.

— Эй, девушки, а я недавно узнал секретный способ медитации — теплый и очень эффективный! — вклинивается Линг.

Проводит пятерней по темным волосам, взлохмачивая их — небось думает, что это выглядит круто: по мне, так напоминает ощипанного петуха, который изо всех сил топорщит гребень. Еще и лыбится как дурак — явно затеял какую-то шалость.

— Ну? — Минджу приподнимает выщипанную бровь.

— Говорю же, способ секретный. Но тебе могу рассказать, на ушко. Если пообещаешь мне помочь…

Минджу заинтересованно склоняет голову, и Линг что-то тихо ей шепчет. Я вижу, как возмущенно расширяются ее глаза, на щеках вспыхивает румянец. Звенит пощечина. Минджу хватает за локоть озадаченную подругу и утаскивает прочь.

— Злюка! — кричит им вслед Линг.

Он ныряет в соседнюю чашу, фыркает, трет покрытые мурашками плечи, пытаясь согреться, но не успокаивается.

— Саньфэн, пошли, подглядим за девочками! Спорим, у Яньлинь грудь больше?

Похоже, пощечина ничему его не научила.

— Старейшина Юи тебе голову оторвет, — предупреждаю я.

— Матушка…

Линг опасливо косится в сторону мастеров.

Учитель Лучань и старейшина Юи пьют чай, наблюдая с холма, как младшие ученики, разбившись на пары, отрабатывают защитные печати. Наставник, по обыкновению, в белом ханьфу с широким темно-зеленым поясом и растительным орнаментом. Старейшина же сегодня предпочла изумрудное ифу. Они хорошо смотрятся вместе.

Учитель, поглаживая короткую аккуратную бородку, что-то говорит, кивая на десятилеток. Старейшина Юи пожимает плечами, улыбается. Я знаю, они дружат с детства, и наставник даже как-то пытался ухаживать за матерью Линга, но не сложилось.

— Ты не представляешь, сколько мороки, если твои родители — старейшины Дома, а дед — его глава, — между тем жалуется Линг. — Держи лицо, веди себя подобающе! Ты должен соответствовать! Еще и спрашивают больше всех. Везет вам с Хуошаном.

Везет ли? Я бы не отказался, если бы учитель Лучань был моим настоящим отцом, ведь других родителей я никогда и не знал.

Бегущая с гор вода и впрямь холодная.

Вдох. Почувствовать, как струи гладят лицо. Расслабиться. Выдох.

Вдох. Открыться потоку. Стать его частью. Представить, как непрерывно движется вода по каменным чашам, наполняя их, перетекая из одной в другую. Как движется фохат по телу. Два потока — внутри и снаружи, разделенные тонким барьером тела.

Они никогда не останавливаются… Никогда? Почему же мне кажется, что внешний замедляет бег? Замирает.

И вокруг уже не вода. Лед.

Сковывает, пробивается иглами под кожу. Душит, обжигая легкие. Проникает в сердце.

— Саньфэн!

Я рвусь, но лед не пускает. Внутри, отзываясь на холод, разгорается огонь ярости.

«Уничтожу!»

— Саньфэн!.. Да очнись ты! Ай! Ты чего творишь⁈

«Все, что мешает! Всех врагов! Уничтожу!»

Это не мои мысли. А чьи?.. Почему-то мне кажется, что у ярости женское лицо.

«Уничтожу!»

— Саньфэн! Открой глаза, — приказывает новый голос, и я настолько привык слушаться его, что не могу не подчиниться и в этот раз.

Я с недоумением смотрю на склонившегося учителя. За его спиной прижимает ладонь к расцарапанной щеке Линг — его взгляд, когда он косится на меня, отнюдь не дружелюбный. Это я его так? Похоже, судя по тому, что Яньлинь и Минджу тоже смотрят на меня с опаской. А чуть дальше толпятся и перешептываются младшие ученики — им любопытно.

— Что случилось?

— Ты уснул и никак не хотел просыпаться.

Учитель помогает мне встать, поднимает и отряхивает верхнюю накидку, на которой я, оказывается, лежал.

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно…

Холодно. Будто осколок льда остался внутри. И что-то не так. Что-то изменилось. Поле фохата вокруг… Оно непривычно тяжелое, плотное, точно бинфэнь [желе], и сосуд, вычерпанный до дна во время тренировки, снова полон.

— Источник возмущения где-то у Пещер Эха. Это земли Лозы, — замечает старейшина Юи. Она тоже встревожена, смотрит на младших учеников. — Проверим или…

— С нами дети, — возражает учитель Лучань. — Думаю, лучше вернуться в Дом.

Старейшина кивает, соглашаясь… А мгновение спустя поминает демонов и бросается к лесу на противоположном конце долины. Ее бег похож на бег милу [оленя], уходящего от охотников — красив и тревожен.

Между деревьев показывается человек. Мастер Энлэй?

С ним что-то не так, но расстояние слишком велико, и я не могу понять. Он пьян? Болен? Мастер цепляется за ствол, смотрит вглубь леса. Делает несколько заплетающихся шагов. Падает. Не шевелится.

— Саньфэн, Линг, уведите младших учеников, — в голосе учителя Лучаня звучит незнакомое мне доселе напряжение, рождая внутри безотчетную тревогу. — Немедленно! Уходите! Все!

Наставник устремляется следом за старейшиной Юи. Он летит над землей, едва касаясь травы, и напоминает большого белого журавля.

На опушке появляются трое. Лоза? Что они тут делают⁈ Долина Семи Чаш — наша территория!

Один из чужаков склоняется над неподвижным мастером Энлэем. Двое других ждут, и лозы хищными змеями оплетают их руки, подрагивают, готовые ринуться в бой. Они не беседовать пришли. И старейшина Юи не тратит на них слова.

Долина погружается в хаос.

Мы бежим.

За спиной, подгоняя, дрожит и трескается земля. Дробится камень. Свистят лозы, сплетаясь в травяных драконов. Режут воздух копья шипов.

Широкая тропа, петляя по склону, взбирается к перевалу, за которым в трех десятках ли [пятнадцати километрах] деревня, где мы останавливались на ночлег. Там сейчас должны находиться мастер Ляо и старейшина Цинь.

Вокруг рассерженно гудят пчелы, вьюнок цепляется за ноги — природа чувствует нарушение баланса и отзывается на него. Мы с Лингом, Минджу и Яньлинь словно пастушьи псы, которые гонят отару овец. Младшие ученики быстро растягиваются в цепь: надо следить, чтобы никто не отстал и не потерялся.

Минджу оглядывается на меня, молча спрашивая одобрения, я киваю, и она убегает вперед. В скорости, а главное, выносливости с ней не сравниться ни мне, ни Лингу. Минджу доберется до деревни и приведет подмогу.

Нужно только продержаться.

Двое против троих? Ха! Эти лозы не догадываются, с кем связались! Учитель, несмотря на молодость (что такое сорок лет для заклинателя⁈), по праву входит в пятерку сильнейших в нашем Доме. А старейшина Юи страшна в гневе: даже глава опасается связываться с единственной дочерью, когда та не в настроении.

Учитель и старейшина Юи непременно справятся — тщетно успокаиваю себя я. Хоть мне и стыдно за недоверие к наставнику, но полностью избавиться от грызущего душу червячка сомнений не выходит. Двое против троих — это, как ни считай, двое против троих.

А если лоз не трое, а больше?..

Я невольно замедляю шаг, оборачиваюсь, прислушиваясь к лживому эху. Оно мечется испуганной птицей между горных склонов, донося слабые отголоски того, что происходит сейчас в долине.

Бой еще продолжается.

Бой мастеров! И ученикам, даже старшим, делать там нечего. Но я же могу хоть чем-то…

Сюли спотыкается и падает, всхлипывает — от боли в разбитых коленках и страха, что ее бросят. Син тоже на пределе. Да и не только они: если один откажется бежать, за ним захнычут и остальные.

— Держитесь за меня, — девчонки повисают на руках. Ругань сделает только хуже, и я уговариваю, выбирая самый мягкий тон, на который способен. — Нужно потерпеть еще немного. Справитесь? Хорошо? А потом отдохнем.

Сто шагов — и подъем заканчивается. Вниз по склону легче, главное, не переломать ноги, угодив в лисью нору или споткнувшись о выступающий корень.