Ученик мертвого Дома (СИ) - Бриз Виталий

У реки мы останавливаемся.

Десятилетки бессильно валятся в траву, хватают губами воздух. Кто поживее, жадно пьют — приходится их одергивать, иначе не встанут.

Яньлинь кривится, держится за бок. Но последовать примеру младших учеников ей не позволяет гордость.

— Дыши! — я подставляю плечо, и подруга благодарно опирается.

Отсюда до Чаш шесть ли: на какое-то время мы в безопасности, и у нас есть немного времени, чтобы восстановить дыхание.

Будут ли нас преследовать? Я уверен, что учитель не пропустит врага, но полностью исключать такую возможность не должен, а значит, лучше разделиться на три группы. Что вражеских мастеров тоже как минимум трое, я стараюсь не думать.

Яньлинь пойдет вдоль реки — это самый долгий путь, но и самый безопасный. Линг — по северному краю леса. Я же возьму самых выносливых и попробую прорваться напрямик через пустошь.

— Встаем! Не время разлеживаться!

— А где Линг? — спрашивает Яньлинь.

Я озираюсь, понимаю, что его рядом нет. Неужели он вернулся? Дурак! Внутренний голос ехидно уточняет, а действительно ли Линг — дурак, или наоборот — это я слабак и трус? Сбежал, когда должен был поддержать⁈ Фохат переполняет тело, заставляет рваться в бой, но я не поддаюсь, только на ладонях остаются лунки от ногтей.

У меня приказ учителя — защитить младших учеников. И он важнее того, что хочу я сам.

— Встаем! Нужно идти дальше!..

Мастера догнали нас на полпути к деревне. Учитель, пошатываясь и припадая на раненую ногу, нес изломанное тело Линга, за ним молча, опустив голову, брела старейшина Юи. Распущенные черные волосы скрывали лицо. От покрытого темными пятнами ифу пахло кровью. Спрашивать, что именно произошло в долине, не рискнул никто, но позже ходили слухи, будто она рвала противников, пока от них не остались одни клочья.

На следующий день к воротам Дома заявились посланники Лозы. Вернули тело мастера Энлея и нагло, глумясь над священным стягом мирных намерений, потребовали головы виновных в бойне у Семи Чаш и Пещер Эха. Прежде чем кто-то успел остановить старейшину Юи, та убила двух из трех посланцев, пожалев только ученика-знаменосца, и заявила, что если Лозе нужны головы, они их получат.

Я помнил, как звенел в гробовой тишине смех старейшины — пугающе похожий на всхлипы, на нерожденный плач, что не может вырваться из груди. Помнил боль от впившихся в плечо пальцев учителя Лучаня: наставник страдальчески хмурился, то ли стыдясь того, что не способен помочь подруге, то ли предвидя, чем обернется для Дома ее поступок.

Все ждали, когда глава Шаньюань осадит обезумевшую женщину, но тот промолчал. Отвел взгляд, жестом велев посланнику убираться.

Лоза ушла ни с чем.

А затем вернулась и взяла высокую цену — за поруганные традиции и прочее.

Минджу и многие, многие другие…

Удовлетворила бы голова старейшины Дома Шипа Чжан Юи жажду крови Дома Лозы? Или стала бы проявлением слабости, спровоцировавшей атаку? И можно ли винить главу Шаньюаня в том, что потеряв любимого внука, он отказался принести в жертву еще и единственную дочь?

— Старший ученик Чжан Саньфэн!

Лоз снаружи прибавилось. Яньлинь испуганно вцепилась в запястье, словно надеясь удержать меня. Я высвободился, покачал головой: упрямство не принесет ничего, кроме неприятностей.

— Скоро вернусь, — хотелось верить в свои слова. — Лучше пригляди, чтобы Хуошан не натворил глупостей.

Друг никогда не отличался выдержкой. Брови нахмурены, кулаки сжались так, что костяшки побелели — того и гляди сорвется, а сейчас достаточно искры, и бойня начнется снова.

Я шагнул вперед, хмуро, выжидая, посмотрел на ученика Лозы, парня года на три-четыре младше меня.

— Я Саньфэн.

— С тобой хотят поговорить.

Барьер разошелся, пропуская, и снова сомкнулся за спиной.

— Следуй за мной.

Руки не связали, и это обнадеживало. Возможно, Лоза действительно хочет поговорить. Пока поговорить.

Впрочем, сражаться сейчас, с почти пустым сосудом равносильно самоубийству, а бежать… бессмысленно. Избавиться от провожатого не так сложно, но что дальше? На территории Домов меня рано или поздно найдут. Шанс же выжить в Серых землях без источника фохата и того меньше: одиночка — желанная добыча и для зверья, и для разного рода проходимцев.

Улицы деревни были неуютно пустынны. Ни спешащих с заданиями старших учеников, ни украдкой хвастающихся выученной печатью младших. Ни играющих детей, ни их родителей, многие из которых были обычными людьми, живущими при Доме. Двери ремесленных лавок закрыты наглухо, в окнах погашен свет. Потерявшийся щенок растерянно тыкался в ворота.

Дом, казалось, вымер.

Затаился, как испуганный ребенок, в спальню которого вторгся грабитель. А «грабители», понимая, что им тут не место, тоже нервничали, вскидывались на любую мало-мальски подозрительную тень.

Скоро стало ясно, что направляемся мы к жилищам мастеров: одноэтажные дома из бамбука с изогнутыми крышами стыдливо прятались среди сирени и рябинника. Я невольно вглядывался в окна ближайшего, гадая мерещится ли мне отблеск света или нет.

— Проходи, — провожатый остался снаружи. — Тебя ждут.

Три знакомые ступени. Порог я переступал с опаской, не веря в удачу. А когда различил в сумерках высокую белую фигуру, и вовсе не сдержался:

— Учитель Лучань!

— Привет! — невесело улыбнулся тот, вертя в руке фарфоровую статуэтку. — Похоже, это сражение мы проиграли, а, Колючка?

Статуэтка — слон, кусочек хобота отколот, но если не приглядываться, не заметно — вернулась на полку, заняв законное место среди шестерых собратьев. Когда я впервые, испуганный и растерянный, попал в дом наставника, они уже были здесь. Единственные безделушки в пустой комнате, конечно, не могли не привлечь внимание, а мастера ненадолго отвлекли… Знал ли учитель, что именно я испортил его слона? Наверняка знал. Но так ни разу не упомянул об этом.

Черепаха и семь слонов, что держат мир. Лампа, внутри которой горела ароматная свеча. Столик с изогнутыми ножками. На стене картина, написанная тушью — соловей в ветвях розового дерева. Все было до того привычно, что хотелось забыть обо всем. Внутри будто лопнули цепи, заставляющие перед лицом врага притворяться сильным и спокойным: обретенная свобода сбивала с ног, вызывала безумную улыбку.

— Садись, — разрешил наставник. — У меня есть для тебя важное… да, пожалуй, задание.

— Приказывайте, что делать! Отправиться в Серые земли? Отвлечь Лозу? Если понадобится, я готов отдать жизнь ради Дома.

— Хватит, Саньфэн! Смертей и так более чем достаточно, — покачал головой учитель, и глаза его на миг затуманились. — Да, достаточно. Кристалл Шипа уничтожен.

Кристалл — артефакт, доверенный Младшим Домам небожителями, копия их собственного Сердца Мира. Призма, что превращает Извечный Свет в свободный фохат, необходимый для создания печатей. Без Кристалла не существует энергетического поля, а значит, и Дома. Но ведь мы можем отнять его у врага!

— Кристалл Лозы для нас бесполезен, — мастер Лучань, заменивший мне и отца, и мать, знал меня как облупленного, а потому с легкостью читал мысли. — Нет, Колючка, Лоза и Шип больше не будут сражаться. Дома объединятся. Церемония состоится через пару дней.

Что⁈ Как бы невероятно это ни звучало, не похоже, чтобы учитель шутил. Но Лоза и Шип?.. Перед глазами всплыло искаженное яростью лицо недавнего противника, изломанное тело Линга и тела тех двоих, что пришли под мирным знаменем. Опутанный лозой мертвец, руины хижины Мо… И мы это простим? Они забудут? Мы все сделаем вид, что ничего не было⁈

— Так решили глава и старейшины. Не тебе и другим ученикам оспаривать их приказ, — строго напомнил учитель. — Вашим обучением займутся мастера Дома Лозы. Я надеюсь, вы проявите должное усердие, какое проявляли до сей поры, и мне не придется испытывать стыд перед мастером Тэнг Цзымином. В то же время глава Шаньюань пообещал передать все печати и артефакты, которыми владеет наш Дом, в собственность Лозы — в чем вы тоже не должны чинить препятствий.