Леона. Книга 2 (СИ) - Яровая Лана

Что хочет донести до нее учитель? Что ей не стоит пытаться открыть проход к матери?.. Или что ей нужно самой вызволять отца?.. Что-то подсказывало ей, что ничего из этого не было верным ответом…

— Ничего… — озадаченно ответила девушка, следуя за ним.

— Эко быстро ты руки опускаешь.

— Я не понимаю тебя, Гостомысл... Что значат твои слова? Что я должна делать?

Учитель помолчал.

— Что делает девица, которая решает выткать половик, но не знает как?

Первая мысль, которая пришла девушке в голову, это то, что вряд ли какая хозяйка не сумеет соткать простой половик, в конце концов его и сплести можно… Вторая: то, что девушка должна пойти на ярмарку и купить половик у торговца или мастерицы. Но отчего-то у нее было стойкое чувство, что скажи она это, и учитель немедля стукнет своим посохом ей полбу…

— Она попросит кого-нибудь ее обучить?.. — неуверенно произнесла Леона.

Учитель согласно кивнул.

— Правильно говоришь. Она пойдет учиться. Так ответь мне, дитя, что же тебе до́лжно делать, коли не ведаешь ты своих возможностей?

— Учиться… — понимающе проговорила девушка.

— Верно, Леона. — Гостомысл остановился и повернулся к воспитаннице. — А со временем придет и понимание. И лучше бы тебе направить свои силы на постижение наук, чем на пустые тревоги. Беспокойства сеют смуту в душе и не несут тебе пользы, а лишь истощают.

Леона удрученно вздохнула…

— Пора подходит за стол уж садиться, — проговорил наставник, глянув на стоявшее высоко солнце. — Пропустишь — так опять Верхуслава осрамит мою седую голову.

Девушка слабо улыбнулась — домовушка была строга. И ежели кто не являлся к трапезе — сурово выговаривала. Одному лишь Гостомыслу дозволялось отсутствовать. Но коли из-за него за стол не сядет кто другой, так не щадила и его.

— Иди, дитя. Не будем гневить хозяйку. — Велел наставник. И по-отечески улыбнулся. — Да́рен, обещался с города лакомств привезти, поспешай.

Девушка покорно кивнула, поклонилась наставнику и двинулась по лесной тропинке в сторону жилищ. Остановилась вдруг, повернулась.

— А ты?

Старческое, морщинистое лицо тронула улыбка, угадываемая под седыми усами.

— Лес сегодня добрый, — сказал Гостомысл, оперевшись о посох и обведя ласковым взглядом раскинувшуюся вокруг чащу.

На лице девушки отразилось недоумение. Она посмотрела на лес, но ничего особенного, что отличало бы его от предыдущих дней, не заметила.

— Иди, дитя, — повторил старец и, уже разворачиваясь обратно, добавил: — Не ждите меня к столу.

Гостомысл повернулся к девушке спиной, оттолкнулся посохом и пошел по тропке назад в лесную гущу. Подол его длинной рубахи мягко колыхался, задевая высоко поднявшиеся травы.

Леона на доли мгновенья ощутила волну умиротворения и почти было поняла старца, но мысль эта проворной змейкой ускользнула из ее сознания, уступая место другим — медлительным и тяжелым.

Девушка развернулась и вновь пошла в сторону изб, думая о сказанных ранее словах Гостомысла. Что же хотел донести до нее учитель?.. Что она может?..

***

Лес стоит по обе стороны непролазными стенами, полный клубящегося средь деревьев сумрака. По широкой проселочной дороге низко стелется белесый туман. Длинными языками обвивается он вокруг ног. Словцен шагает рядом, но молчит. Молчит, как и все здесь… Леона пытается уловить хоть единый звук, но вокруг стоит какая-то неправильная, мертвая тишина. Даже шаги их неслышны, словно скрадываются под мутным одеялом тумана. Девушка не понимает: почему они здесь и куда идут?..

Мертвая тишина леса разрывается беспокойным граем5. Содрогаются деревья, потревоженные стаей ворон, покачиваются от их резкого взлета. Громко хлопая крыльями, черные птицы тяжело поднимаются ввысь и с надрывным карканьем кружат в холодных серых небесах. Девушка вздрагивает и морщится… Она косится на друга, но ему все равно до птиц, до их мрачного металлического крика — он все так же шагает рядом и равнодушно смотрит вперед. Словно неживой… Леона ежится.

Они идут молча и на душе у нее неспокойно…

Леона всматривается в серую даль и вдруг замечает одинокую сгорбленную фигуру человека, бесшумно движущегося вперед. Мужчина. Он идет по дороге шатко и медленно, словно силы его почти оставили.

Словцен впервые поворачивается к девушке, и она замирает — что-то неясное пугает ее в облике друга... взгляд?.. Но понимание это тут же ускользает... Он медленно кивает ей на путника, и они ускоряются, нагоняя его.

Они подходят совсем близко и парень кладет руку на плечо мужчины.

— У тебя все хорошо, друже?.. — неестественным глухим голосом спрашивает Словцен.

Мужчина медленно оборачивается. Плоть его тронута тленом. Лицо изъедено червями, изо рта течет багрово-черная кровь, глаза белесы и пусты. Он склоняет голову, опуская взгляд на свое тело, и Леона видит, как из живота его торчит клинок, а вокруг темнеет застарелое кровавое пятно. Он медленно кладет руку на рукоять и с тихим всхлипом вытаскивает из раны стилет. Ее стилет…

Леона испуганно отшатывается назад. Взор ее вдруг опускается ниже, цепляется за что-то неправильное в облике ее рук. Она с ужасом поднимает ладони и смотрит как до самых локтей стекают по ним густые черные-багровые струйки.

Мертвец протягивает ей окровавленное оружие, ухмыляется и изо рта его лезут черви.

— Пшел, прочь, нечистое отродье, — вдруг раздается громогласный приказ Ружены. И Леона в ужасе просыпается.

Наставницы рядом нет… Вокруг все так же темно.

Девушка встает с постели и, обхватив себя за плечи, идет к небольшой табуретке, где стоит таз с прохладной водой. Она опускается перед ним на колени и смывает липкие остатки кошмара. В кровать больше не хочется. Девушка садится на пол, прислоняется спиной к стене и подавлено глядит перед собой. Полумрак кажется враждебным… На душе гнусно…

— Что, деточка, опять кошмары мучают? — сочувственно спрашивает маленькая женщина, появившаяся у входа в комнату.

Девушка вздрагивает, выйдя из мрачного оцепенения.

— Да, — тихо признается она.

— Пора бы уже сказать Гостомыслу, — уговаривающе начинает домовушка.

Леона молча качает головой.

Верхуслава вздыхает.

— Иди, деточка, ложись. Я постерегу твой сон. — Мягко произносит она.

Леона поднимается с пола и послушно идет в кровать. Домовушка заботливо поправляет ей одеяло и ласково проводит крохотной ладонью по лбу и глазам девушки, и та мгновенно проваливается в безмятежный сон. Верхуслава вздыхает и заводит тихую колыбельную, а от слов ее рождается тонкая нить мягкого света, золотистым коконом оплетающая уснувшую Леону.

***

Из сладкой дремы Леону выдернул тихий гомон во всю уже кипевшей в избе жизни. С первого этажа доносилась веселая болтовня занятых делом девушек.

Леона разлепила глаза — из окна пробивались яркие солнечные лучики, освещая ее небольшую комнатку. Поняв, что солнце, в отличие от не нее, давно уже встало, девушка состроила недовольное лицо — проспала видно, опять от наставника нагоняй будет.

Постель как-то в раз сделалась до нельзя удобной. Вставать не хотелось…

Леона упрямо зажмурилась и уткнулась лицом в подушку, с трудом борясь с искушением не подавать вида, что проснулась, и раз уж ее пока не трогают — поспать еще. Внутренний демон-искуситель ей справедливо нашептывал, что время все равно уже не воротишь, а ведь поспать еще хочется, дак зачем куда-то спешить… Наконец, испытав легкое угрызение совести, девушка сдалась и позволила себе еще немного понежиться на мягкой перине. И, поплотнее укутавшись в пуховое одеяло, она вновь попыталась уснуть.

— Девоньки! — раздался звонкий голос Витаны, видимо только что вошедшей в избу. Леона тихонько застонала и натянула одеяло на голову. — Заканчивайте тута и собираемся в огород! Нам тяпки новые сготовили. Сегодня полоть будем.

С первого этажа раздались удрученные голоса.

— Мы ж на той седмице пололи, — простонала Заряна. — Неужто опять заросло?