Отбор. Пламя в твоей крови (СИ) - Янчевская Анжелика

Нарис покачал головой, в его глазах мелькнуло разочарование: — Посмотри на неё! Человеческая девка без роду без племени, служанка в захудалом постоялом дворе! — каждое слово падало как удар хлыста. — Да знатные драконицы растерзают её в первый же день!

Дракон говорил обо мне так, словно я была мусором, грязью под ногами. Моё сердце болезненно сжалось, и в груди разлилась горечь. Почему его слова так задевали? Разве не то же самое я слышала от дяди и тёти всю свою жизнь?

— Что мы скажем Тариусу? — Нарис запустил длинные пальцы в серебристые волосы, нервно отводя их от лица. — Он ждёт девять дракониц знатных домов, а мы приведём к нему… это.

Последнее слово он произнёс с таким откровенным презрением, с такой жгучей неприязнью, что я невольно вздрогнула. И тут же разозлилась на себя.

— Мой брат может быть упрямым, но он не дурак, — Дарин потёр подбородок, и я замерла, ошеломленная. Брат? Так этот Эшгард — брат принца? — Ладно. Даже если она девятая, на отбор это не повлияет. У нас еще восемь чистокровных дракониц, есть из чего выбрать будущую королеву.

Королеву?

Внезапно сухой тонкий прутик, на который я, оказывается, наступила, хрустнул под моей ногой. Резкий звук в тишине показался мне оглушительным. Я отпрянула от щели, прижимаясь к стене и боясь дышать. Обнаружили? Сейчас ворвутся сюда и…

Но голоса продолжали звучать. Они не услышали.

— Шар реагирует на кровь драконов, Нарис, — продолжал Дарин. — Если она избрана им, значит, в ней есть наша кровь. Возможно, она не знает о своём происхождении.

Я осторожно выглянула снова. Теперь между драконами было больше пространства. Нарис отошел от Дарина на пару шагов, и в его позе читалось недоверие.

— Или это какая-то ошибка, древняя магия даёт сбой. Неужели ты действительно веришь, что эта девчонка — потомок драконов? Посмотри на неё!

— Ты слепой, Нарис? — в голосе Дарина теперь звучало неприкрытое раздражение. — Эти волосы, белая кожа… Она не может быть обычным человеком. Как минимум полукровка.

Я прижала руку ко рту, с трудом сдерживая рвущийся наружу то ли смех, то ли всхлип. Боги, что они говорят? Я — потомок драконов? Невероятно. Невозможно!

Нарис шумно выдохнул, словно сдаваясь: — Ладно. Допустим, это правда. Что мы будем делать с этим «открытием»?

— Для начала поговорим с её семьёй, — Дарин посмотрел через двор на главное здание таверны, и я невольно сжалась, будто он мог видеть меня сквозь деревянные стены сарая. — Должна быть какая-то история. Кто ее родители? Почему ребёнок с кровью драконов оказался здесь?

— Согласен, — кивнул Нарис, его раздражение медленно уступило место какой-то деловитости. — Пойдём, поговорим с хозяином. — Он вдруг схватил Дарина за рукав, когда тот уже разворачивался к дому. — И помни, ни слова пока о настоящей цели нашего визита. Скажем, что ищем сведения о забытой родственной линии.

Драконы направились к главному зданию, а я осталась стоять, прижавшись к дверному косяку, с колотящимся сердцем и тысячей вопросов в голове.

Очнувшись от размышлений, я поспешно схватила тяжёлую корзину с дровами и почти бегом направилась к дому. Нужно было разжечь камин до того, как дядя заметит мою задержку. И хотя мысли метались в голове, как обезумевшие птицы, я знала, что должна казаться спокойной. Обычной. Незаметной.

Словно ничего не случилось. Словно моя жизнь не перевернулась с ног на голову за последние полчаса.

Я стиснула зубы, когда ручка корзины больно врезалась в ладонь. Плевать на боль. Плевать на всё. Если я и правда связана с драконами, то у меня появился шанс. Шанс на что-то большее, чем жизнь деревенской служанки, вечно оскорбляемой собственными опекунами.

Когда я подходила к черному входу, то увидела нечто, заставившее меня замереть. Дядя Эдмунд стоял на крыльце, его лицо раскраснелось от возбуждения, а глаза горели алчным огнем. Рядом с ним возвышались две фигуры в тёмных плащах. Лорд Дарин и лорд Нарис.

Драконы успели добраться до дома раньше. И теперь обсуждали… меня.

— И вы говорите, что она может быть… связана с древним родом? — дядя нервно облизывал губы, его маленькие глазки забегали. — Нет-нет, не может быть. Её мать была моей дальней родственницей, но никакой знатной крови в ней не было.

— Так значит, она была вашей родственницей? — спросил Дарин, и от его голоса, обманчиво спокойного, у меня мурашки побежали по спине. Я чувствовала скрытое напряжение в каждом слове.

Дядя неловко переступил с ноги на ногу: — Да, дочь моей двоюродной сестры. Но у нас не было тесных связей… — на его лице проступила кривая, неприятная гримаса. — Она опозорила нашу семью, родив ребёнка неизвестно от кого. А потом умерла при родах, оставив нам это… дитя. — Он попытался изобразить скорбь, но вышла лишь кривая ухмылка, больше похожая на оскал. — Мы с женой взяли сироту к себе, хотя это было непросто. Ребёнок с дурной кровью, понимаете?

Я почувствовала, как внутри поднимается горячая волна гнева, а кончики пальцев начинает покалывать, словно бы тысяча крошечных иголочек впилась в кожу. Дурная кровь? Я, которую они заставляли работать от рассвета до заката, которую били за малейшую провинность? Я, которую они держали «из милости»?

Лорд Дарин, казалось, уловил мои мысли, потому что его следующие слова прозвучали опасно, с металлическим оттенком: — Странно, что вы говорите о ней как о проблеме, ведь речь идёт о вашей родственнице. Обычно семья заботится о своих.

Дядя нервно сглотнул. Его лоб покрылся испариной, хотя день был прохладным: — Ну, знаете, родство было дальнее… И позор… Трудные были времена… — последние слова он почти пробормотал под нос.

Его взгляд суетливо метнулся в сторону и вдруг остановился на мне. Я поняла, что слишком долго стояла на виду с корзиной дров.

— А вот и она! — воскликнул дядя с такой фальшивой радостью, что меня чуть не стошнило. — Эльвия, детка, эти господа интересуются тобой. Подойди поближе.

Я медленно приблизилась, поставив корзину у стены, чувствуя, как колотится сердце. На меня смотрели три пары глаз. Маленькие, поросячьи глазки дяди Эдмунда, блестевшие от нетерпения. Настороженные золотистые глаза Нариса, которые, казалось, оценивали меня с какой-то брезгливостью. И пронзительные, золотые глаза лорда Дарина, которые будто проникали прямо в душу, читая каждую мысль.

— Лорд Дарин интересуется твоими родителями, — продолжал дядя, и я заметила, как неестественно он улыбается, всем своим видом пытаясь мне что-то сигнализировать. — Представляешь?

Я бросила взгляд на Дарина, не скрывая недоверия. Он едва заметно покачал головой, будто говоря: «Играй по моим правилам. Пока». И впервые за всё время его взгляд смягчился, стал менее пронзительным. Это странным образом придало мне уверенности.

— Я ничего не знаю о своей матери и отце, — тихо ответила я, пытаясь сохранить спокойствие, хотя внутри всё дрожало. — Я никогда их не видела.

— Печально, — сказал Дарин, и в его голосе мне почудилась искренняя нотка сожаления. — Мой род ищет потерянные ветви нашего древа. Возможно, ваш отец был одним из них. — Он говорил так убедительно, что, не подслушай я его разговор с Нарисом, я бы точно поверила. — У вас не сохранилось ничего? Какие-нибудь вещи, письма?

Я покачала головой: — Ничего.

Дядя беспокойно заерзал, его и без того покрасневшее лицо стало пунцовым: — У нас были какие-то мелочи, но мы давно их… э-э… потеряли при переезде.

«Или продали», — мысленно добавила я, едва сдерживая презрительную усмешку. Как и большинство ценных вещей, попадавших в его жадные руки. Видела я, как быстро исчезли мамины серебряные серьги, единственное, что я о ней знала. Даже имени её дядя и тётя никогда не произносили, словно оно было проклято.

— Что ж, — Дарин обратился прямо ко мне, игнорируя дядю, и этот мелкий жест невнимания к моему опекуну наполнил меня странным удовлетворением. — В таком случае, нам нужно провести небольшую проверку. Простая формальность.

Дядя тут же насторожился, его глаза сузились: — Проверку? Какого рода?