Отбор. Пламя в твоей крови (СИ) - Янчевская Анжелика

— Но ты должна понимать, — добавил он, заметив, как я побледнела, — даже если ты не пройдешь отбор, а это, честно говоря, весьма вероятно учитывая конкуренцию…

— Учитывая, что ты всего лишь полукровка без всякого воспитания и подготовки, — вставил Нарис с плохо скрываемым превосходством.

Дарин бросил на него такой взгляд, что даже я поежилась. Нарис мгновенно умолк, хотя его глаза продолжали смотреть на меня с едва скрываемым презрением.

— … то даже в этом случае, — продолжил Дарин, — каждой участнице полагаются значительные откупные. Достаточные, чтобы купить небольшой домик в столице и жить безбедно, не завися от родственников.

От его слов у меня вдруг перехватило дыхание. Откупные? Собственный дом? Свободная жизнь без дяди и тёти?

Я представила маленький, но опрятный домик с садиком, где я могла бы выращивать целебные травы. Никто не бьет меня ремнем, не кричит оскорблений, не заставляет работать до изнеможения. Никто не отбирает заработанные деньги. Я сама решаю, что делать, куда идти, чем заниматься.

Свобода. Настоящая свобода.

Ответ пришёл мгновенно, от всего сердца:

— Я согласна, — выпалила я, даже не пытаясь скрыть энтузиазм.

Дарин слегка приподнял бровь, удивленный моим внезапным рвением. Нарис же фыркнул, будто подтверждая свои мысли о жадных и корыстных людишках.

В этот самый момент дверь с грохотом распахнулась, едва не слетев с петель. На пороге стоял раскрасневшийся дядя Эдмунд, тяжело дыша, словно пробежал несколько миль. По его лицу я поняла: он всё слышал. И теперь в его маленьких глазках горел алчный огонь, которого я никогда прежде не видела.

— Принц! — выпалил он, задыхаясь от возбуждения. — Моя племянница может стать невестой принца драконов?

Нарис напрягся, но Эшгард остался невозмутим, словно ожидал этого. Я заметила, как чуть дрогнули его ноздри, когда дядя ворвался в комнату.

— Если она пройдёт все испытания, то да, — ровно ответил Дарин.

Дядя повернулся ко мне, и его лицо исказилось в гримасе, которая, видимо, должна была изображать улыбку. Но я слишком хорошо знала эту гримасу: так он улыбался, когда удачно обманывал доверчивых путников или когда удавалось особенно выгодно продать разбавленное пивко.

— Эльвия! Детка! Какая удача! Ты… ты всегда была особенной, я всегда это знал!

Меня затошнило. Я буквально ощущала горечь на языке. Восемнадцать лет презрения, побоев, унижений, тяжкого труда — и вдруг я «всегда была особенной»? Только потому, что теперь он видел во мне источник выгоды?

На мгновение перед глазами вспыхнули все моменты, когда он называл меня уродиной, дочерью шлюхи, позором семьи. Все моменты, когда он замахивался ремнем, или когда отправлял меня спать без ужина из-за какого-то незначительного проступка. Все вечера, когда я плакала в подушку, стараясь делать это тихо, чтобы тетя не вломилась в мою каморку с новыми упреками.

— Разумеется, за такую честь полагается компенсация семье, — продолжал дядя, облизывая губы, как голодная жаба перед мухой. Его жадность была почти осязаемой. — Ведь мы столько лет заботились о девочке… кормили, одевали…

Я почувствовала, как что-то внутри меня ломается. Стена, за которой я прятала всю свою боль и обиду долгие годы, рухнула в одно мгновение.

— Эксплуатировали, унижали и били, — вырвалось у меня прежде, чем я успела подумать.

В комнате повисла мертвая тишина. Дядя побелел, а затем его лицо начало наливаться багровым цветом, как перезревший помидор. В его глазах полыхнула такая ярость, что я невольно отшатнулась. Знала, что будет потом — ремень, крики, запертая каморка без еды на несколько дней…

— Как ты смеешь! Неблагодарная… — начал он, делая шаг в мою сторону, его рука уже тянулась к ремню.

— Довольно, — голос Дарина был тихим, почти спокойным, но от него, казалось, завибрировал воздух. Словно раскат далекого грома прокатился по комнате.

Дядя остановился, словно налетев на невидимую стену. Его глаза расширились от страха. Я никогда не видела его таким — испуганным, трясущимся, с каплями пота, стекающими по лбу. Дарин даже не пошевелился, но что-то в его глазах, во всей его позе заставило дядю попятиться.

— Но… — начал было дядя.

Дарин не повысил голоса, не сделал угрожающего жеста. Он просто смотрел на моего дядю, и тот, словно кролик перед удавом, не мог пошевелиться под этим взглядом.

— Вон, — сказал дракон. Одно слово, но оно прозвучало как приказ, который невозможно ослушаться.

Я никогда не видела, чтобы дядя так быстро выполнял чьи-то распоряжения. Он бросил на меня последний ненавидящий взгляд и пулей вылетел из комнаты.

Когда за ним закрылась дверь, в комнате повисла тяжёлая, напряженная тишина.

Я молчала, переваривая услышанное. По сути, выбора у меня не было. Меня заберут в любом случае. Но вместо страха я вдруг почувствовала странное облегчение, почти эйфорию. Шанс вырваться из этого места, от дяди и тёти, возможность начать новую жизнь…

— Когда мы уезжаем? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно и уверенно. Получилось не очень, но Дарин, казалось, не заметил дрожи в моих словах.

Его глаза, холодные и пронзительные, чуть смягчились.

— Мы планировали отправиться сразу, как найдем девятую, так что ждать нам тут нечего, — он посмотрел на Нариса, словно ища подтверждения. — Ночь отдохнём, и на рассвете выдвигаемся.

— Значит, у меня пол дня и ночь, чтобы собраться, — кивнула я, лихорадочно соображая, что мне вообще нужно взять. У меня не было ничего ценного, ничего, что принадлежало бы только мне. Даже одежда — и та была либо обносками от тётки, либо самым дешёвым тряпьём с ярмарки.

— И чтобы попрощаться, — мягко добавил Дарин.

Эта фраза, такая простая и очевидная, отчего-то комом встала в горле. Попрощаться? С кем? С дядей и тётей, которые только и мечтали от меня избавиться, пока не узнали о возможной выгоде? С соседями, которые годами избегали меня, словно я была прокажённой? С детьми, которые дразнили меня драконьим отродьем?

Я горько усмехнулась:

— Прощаться мне особо не с кем.

В золотых глазах Дарина промелькнуло что-то похожее на понимание. Он открыл рот, словно хотел что-то сказать, но передумал и лишь молча кивнул.

— Мы заберём тебя на рассвете, — сказал он вместо этого. — Будь готова.

Коротко поклонившись, я вышла из комнаты, с кружащимися в голове вопросами, страхами и… надеждой.

5

Выйдя из комнаты, я бесцельно побрела по коридору, всё ещё не в силах поверить в происходящее. Голова кружилась от мыслей, а сердце готово было выпрыгнуть из груди. Драконы. Огненный Предел. Отбор невест для принца. Моя драконья кровь. Слишком много всего для одного дня.

Я поднялась в свою крошечную комнатку под крышей, где летом было невыносимо жарко, а зимой пробирал колючий холод. Вещей у меня было немного — два платья помимо того, что на мне, старая ночная рубашка, потрёпанный плащ, пара стоптанных башмаков и несколько лент для волос, которые я выменяла у проезжей торговки на собранные в лесу целебные травы. Ещё была маленькая деревянная шкатулка с засушенным полевым цветком — единственная вещь, которую я смогла спрятать от дяди и тёти.

Пожалуй, всё это уместилось бы в старую холщовую суму.

Я как раз заканчивала собирать нехитрые пожитки, когда дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял дядя, и его лицо выражало смесь ярости и плохо скрываемой алчности.

— Ну и что ты себе вообразила, девчонка? — прошипел он, сверля меня взглядом.

— Что вы имеете в виду? — спросила я, отступая к окну и крепче прижимая к себе суму.

— Думаешь, можешь просто так уехать с этими драконами? После всего, что мы с тётей для тебя сделали? — Его маленькие глазки блестели от злобы. — О нет, так дело не пойдёт.

Я молчала, чувствуя, как сердце колотится о рёбра. Что он задумал?

— Эти драконы, они заплатят мне за тебя, — продолжал дядя, понизив голос до шёпота, хотя мы были одни. — Если ты такая ценная, что сам принц хочет тебя видеть, значит, они раскошелятся. А иначе никакого отбора тебе не видать.