Танцор Ветра. Том 2 (СИ) - Зайцев Константин

Идеально ровные иероглифы были написаны кровью, превратившейся в прах. Если слишком долго всматриваться в текст, можно заметить, что на месте моего имени мелькают другие. Похоже, я далеко не первый свободный сян вэй из живых, что служит мертвецам.

'По воле Призрачной Канцелярии и приказу Управления Защиты от Живых, Фэн Лао, сын [вычеркнуто], назначается сян вэй-ши с полномочиями:

Судить тех, кто крадет покой у мертвых.

Казнить без доклада тех, чьи имена уже горят в Книге Проклятых.

Казнить тех, кто использует силу Изнанки без надлежащего разрешения.

Казнить тех, кто нарушает вечный цикл.

Входить в места, где ступала Смерть, но не задерживаться там дольше, чем позволяет тень.

Печатью и мертвой кровью утверждено. Да не будет милосердия к нарушившим.'

Едва я дочитал, как в графе «Статус» в Призрачной канцелярии добавилось название моего управления.

— Добро пожаловать на службу, сян вэй.

В каком бы шоке я ни был, я обязан был ответить правильно.

— Подчиненный Фэн Лао, свободный сян вэй по воле Призрачной Канцелярии, прибыл на место службы. Прошу, позаботьтесь обо мне, старший.

Я поклонился.

— Ты, должно быть, устал. Испей со мной чаю.

На месте свитка передо мной появилась чашка ароматного чая, а рядом — небольшая тарелка с печеньем в форме молитвенных табличек.

Судья внимательно смотрел на меня, а я помнил правило: «Нельзя ничего есть и пить в мире мертвых, иначе сам станешь мертвым».

— Благодарю за оказанную честь, старший.

С поклоном я двумя руками взял пиалу с чаем, отсалютовал ею судье и поднес к губам. Самое сложное было сделать вид, что пью, прикрывая рот ладонью.

Аккуратно поставив пиалу на стол, я взял печенье и осторожно сломал его так, чтобы половина тут же превратилась в крошки, которые я смахнул под стол. Так угощают низших духов.

— Ты мне нравишься, живой. Знаешь правила и не дерзишь. Но в твоих жилах течет эссенция Изнанки. Ты одновременно и живой, и мертвый, так что, пока у тебя есть ранг чиновника, можешь не беспокоиться об этих условностях для живых.

— Благодарю за наставление, господин судья.

— Пустое, сян вэй. Это мой долг. Меня больше беспокоит твое появление. Почему ты оказался здесь до срока? Ты говорил в мире живых с призраком? Получал воздействие силой Изнанки?

Он говорил, как профессиональный следователь, пытаясь понять ситуацию.

— Из всего странного, что со мной было, могу отметить лишь то, что я увидел на живой «Проклятие отложенной смерти».

Судья резко вскочил, и его жуткие глаза уставились на меня.

— Повтори, что ты сказал.

— Я видел проклятие отложенной смерти на юной девушке.

— Мне нужно ее имя!

— Ее зовут Цуй Ксу из Дома Изумрудного Кедра.

— Сиди и не дергайся. Мне нужно кое-что выяснить.

С этими словами судья встал, сложил руки у груди и начал нараспев читать заклинание.

Если в комнате и до этого было холодно, как в склепе, то с каждым словом температура падала все ниже, а из моего рта начали вырываться облачка пара, которые я тут же разгонял. Чем меньше живой показывает, что он жив, находясь среди призраков, тем меньше будет проблем. Да, мой начальник сказал, что ко мне это относится лишь частично, но зачем дразнить тигра?

Как только странная литания закончилась, кабинет погрузился в зловещую тишину. Казалось, даже зеленый огонь фитилей свечей попытался затаиться.

— Цуй Ксу из Дома Изумрудного Кедра, — произнес судья, и его голос, обычно холодный, как лед на могильной плите, теперь звенел, как обнаженный клинок.

Он провел синеватым ногтем по воздуху — и пространство перед ним разорвалось. Из трещины хлынул черный дым, густой, как чернила, пахнущий гарью и тлением. Он клубился у пола, сгущался, принимая форму — огромного фолианта в переплете из человеческой кожи. На обложке, вытисненные раскаленным металлом, горели красными иероглифами:

«Книга Проклятых»

Судья ударил ладонью по столу.

— Яви имя!

Книга раскрылась сама, страницы зашелестели, как крылья мертвых бабочек. Они были исписаны кровью, но буквы не стояли на месте — извивались, словно пытались сбежать.

Я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом. Перед моими глазами вместо ровных столбцов иероглифов мелькали лица тех, чьи души пошли на чернила для этой жуткой вещи.

Судья провел ладонью по воздуху, и страницы замерли.

— Где оно? — прошипел он в бешенстве, и от этого звука температура понизилась еще сильнее.

Книга взвыла от боли, которую ей причинял разгневанный судья. Казалось, тысячи душ кричали в агонии, умоляя остановиться, но судья был непреклонен. Книга перелистывала одну страницу за другой, но было уже понятно, что имя Цуй Ксу не горело среди проклятых.

Чжу Чэн вскинул голову, и его жуткие глаза вспыхнули мутным светом.

— Кто-то посмел.

Пол под моими ногами начал качаться. Стены кабинета застонали, а резные узлы на балках разомкнулись, обнажив рты с игольчатыми зубами.

— Кто-то украл смерть у мертвых и жизнь у живых.

Судья сжал кулак, и Книга Проклятых взревела. Страницы забились в агонии, а из ее корешка хлынула черная жидкость — густая, как деготь.

— Ты знаешь, что это значит, сян вэй?

Я не успел ответить.

— Это значит, что ты прислан самой судьбой.

Ветер рванул свитки на стенах, сорвал их с крюков. Они взмыли вверх, разворачиваясь в воздухе, и я увидел, что на каждом теперь горело имя Цуй Ксу. Но не красным, как принято записывать проклятые души. Зеленым, как тех, кому еще рано попадать в чертоги мертвых.

— Некромант переписал судьбу, — прошипел судья. — И у нас нет ни имени, ни печати, ни даже тени, чтобы его найти.

Он захлопнул Книгу Проклятых, и та исчезла, оставив после себя запах сожженной плоти.

— Но ты, Фэн Лао, еще не мертв. А значит — сможешь пройти там, куда мне дорога закрыта.

Глаза судьи сузились до узких щелей, из которых светился ледяной свет.

— Найди того, кто украл это имя. И приведи его ко мне. Живым или мертвым.

— Слушаюсь, старший. Но позвольте вопрос: как? Я боец и мастер скрытного проникновения, но не колдун, который может выследить наложившего проклятие. Я готов исполнить указание, но прошу, наставьте меня.

Призрачный чиновник степенно кивнул, соглашаясь с моими словами.

— Хорошо, сян вэй Лао. Я обучу тебя, ведь когда-то я сам был сян вэйем.

От его слов тьма в кабинете не рассеялась, наоборот, она сгустилась в углах. И ее цвет стал все больше походить на давно запекшуюся кровь.

— Отложенная смерть, — заговорил судья, глядя сквозь меня, — не отсрочка. Это не милость, не чья-то благодать. Это наглое воровство, за которое требуется строго наказать. Это мерзкая подмена. Фальшивая монета в ладье, несущей покойного за Девять Рек. И, как всякая фальшивка, оставляет след.

Он вытянул руку. Воздух сжался. На черном дереве стола проступили иероглифы, как будто написанные пеплом и кровью одновременно. Образ: две нити судьбы, одна — тусклая, вторая алая и пульсирующая. И обе они завязаны в сложный узел.

— Кто-то взял нить ее жизни и прицепил к чьей-то смерти. Жизни не стало больше. Только чья-то смерть не дошла до финиша. Такой узел не может держаться вечно, но может убить живую. Найди того, кто выжил без права. Его дыхание и будет ответом.

Судья замолчал. А я внимательно слушал — такого не пишут в книгах. Увидев, что я запоминаю, он продолжил рассказ:

— Ты хочешь понять, как отследить проклятие? — Он провел пальцем по воздуху. — Я покажу. Но будь осторожен. Некоторые знания не забываются.

Он ударил по столу раскрытой ладонью. Из глубин дерева поднялась печать — нефритовая, с рельефом в виде сжатого кулака. Энергия от нее хлынула в стороны, как туман, заполнивший разум.

— Первое: проклятие всегда оставляет кровь. Это чернила жизни и смерти. Кровь используется либо того, кто наложил, либо того, кто принял заказ. Иногда — обоих. Если было жертвоприношение, ищи пепел, обугленную ткань, следы особых чернил. Все, что не от мира живых, пахнет иначе. И смерть чувствует это. В твоих жилах эссенция Изнанки, а значит, ты почувствуешь.