Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

Свою порцию рыбы Оля доела, десерт еще не подали. А потому можно было повспоминать, как парни с упоением хренели от фразы «с кем поведешься, на того и дети похожи». Подслушанной и, кстати, сказанной лично Серафиме.

Тогда наездники были застигнуты за праздношатанием и околонаучным философствованием: парни на полном серьезе примеряли оный постулат отдельно к женщине и отдельно к мужчине. Старый мудрый Жех слегонца вызверился: выдернут бойцов сей момент в рейд по горам, а дело не делано: припасенные бревна все еще бревна, а не древесный уголь для горна, посадки ахука в тепличках не простимулированны, а обрешетка для большой оранжереи Серафимы еще не доведена до ума!

— А ну марш работать!

— Ну, Жех! — заныл Истен, пользуясь своим положением как бы ученика, — нам же разобраться охота…

Яростный спич хуторского лидера был краток, загадочен и вписывался в тему диспута.

— Разобраться? Ну-ну. Подслушивайте больше! С кем поведетесь — так вам и надо!

Пашка ржал, аки конь стоялый. Нет, сам он, конечно, не сталкивался, а от бати и его дружков-офицеров много чего слыхал о замполитах. Потому на уровне чуйки и генетической памяти понимал, что такое партог. Ржал, но в дебаты не вступал. Ага-ага! Поспорьте с бывшим парт-функционером и профессиональным коммунистом с огромным стажем. Дурней нема. Среди россиян.

Никакого урона авторитету Семеныча не было. Пашка подал пример эдакого фамильярного, но безусловного и абсолютного поклонения. А потом и остальные прониклись. Попробуй не уважь человека, который на альфу стаи наорать может. И шипастый монстр стерпит. Сначала рот от ужаса и удивления откроешь, а уж потом вспомнишь, что орет какой-то простец без магии. Про мастерство в кузне и хозяйственную хватку и говорить не стоит. Командир внятно обозначил, что охота охотой (наездники показали себя молодцами!), но без Серафимы, Жеха и хуторян подкормка пуйфинам была бы с той добычи, а не жалование. За это даже лавэ и его венценосный друг не забывали отдать должное организаторским способностям невзрачного кузнеца при каждом удобном случае. Кто-то возразит? Истен, если что, и без Пахи за своего учителя любому жидкого металла за шиворот зальет.

Правда, сегодня с лингвистическим развлекаловом парней ждал облом. Лавэ лично шаманил над защитками тех, кого считал слабым звеном. Включая супругов Мондаир. А через барьеры шефа парням было не пробиться даже коллективной тягой.

Короче, всем было хорошо. События минувшего дня обсудили в едальне. А сейчас можно спокойно насладиться обсуждением перспектив на завтра. Стратегия, тактика, досье на противников… Обсуждали громко и азартно. Даже первая тройка, которым завтра на арену выходить, прониклись общим настроем: поединки не затягивать, работать быстро и эффективно. Они наездники и профессионалы, а не клоуны. Задача — победить, а не публику развлечь.

Ольга в обсуждение особо не вслушивалась.

Ее другое заботило. В крепости особенные отношения между ней и лавэ как-то удавалось скрывать. Шенол всегда держался с ней подчеркнуто уважительно, как с ценным сотрудником. Твердо знал об этом романе Пашка. Догадывался болезненно любопытный Аний, вот уж от кого таиться бесполезно. Талант у парня. Прирожденный шпион с замесом на психолога. Или наоборот. Осуждения в его эмоциях Ольга не улавливала. Для Ания все было просто. Шенол — обожаемый шеф. Ольга — источник перемен к лучшему в их скучной монотонной жизни. Раз госпожа шефу нравится, то и перемены не закончатся. Слава шельмам!

Сейчас, в столичном поместье, таиться было сложнее, хотя внешние приличия были соблюдены. Разные спальни? Для ходока это не препятствие. Проблема в другом: как таиться, если они постоянно на глазах с утра до вечера. Никакой самоконтроль не справится, если двое счастливо близки. Разве такое скроешь? Теперь Ольга чувствовала это, ни для кого, даже для прислуги, не то, что для чутких менталистов, тайны не осталось. Да еще Рэм после ристалища особо и не шифровался. Так заботливо и заинтересованно себя не ведут даже с самой ценной сотрудницей.

В общем и целом неприятия со стороны ребят, даже первой тройки, что удивительно, Оля не ощущала. Спесивые парни, развращенные вседозволенностью, и те понимали: омоложение никто не отменял. Шеф и сам не мальчик. Раз выбрал такую женщину, значит, у него были резоны.

Молодняк о резонах особо не задумывался — госпожа Ольга им нравилась вся! От безыскусных и в то же время безупречных манер до поступков, направленных исключительно на благополучие людей. Старшаки были поопытнее и понимали: чем счастливее командир, тем им же лучше. Кипучую деятельность на хуторе эти мелкие, но аристо, пока не понимали. И не принимали. А тренированная чуйка бойцов и менталистов уже сигналила — и для них в том прок есть. В любом случае, начальство весьма благоволило к не очень понятной землянке. Что господин Шенол, что его гость, на поверку оказавшийся одним из венценосных братьев. Да элементарная честность уважающих себя магов вынуждала признать: с появлением госпожи Ольги и ее неугомонной щены жизнь заиграла новыми красками. Интереснее стала жизнь! И осмысленней. Наконец-то бесконечные тренировки пригодились на практике. И так упорно нарабатываемые навыки не раз выручали в схватках. Защита караванов оказалась увлекательным делом, а рейды по рудникам придавали их жизни осмысленность — вороватые корыстолюбцы трепетали! Служение короне стало служением, а не отбыванием номера. Одно только ежедневное присутствие рядом самогό венценосного брата придавало исключительность жизни провинциальных служак. Реальную, а не вымышленную. Столичные-то своего патрона едва ли раз в полгода видели.

Эти чувства ребят Оля еще в крепости улавливала вполне отчетливо, а Раим потом раскладывал их по полочкам, объясняя с точки зрения традиций и воспитания. И грустнел. До него тоже доходило, насколько ущербным было существование его подопечных. Да и его самого тоже, со всей его приверженностью долгу и традициям. Оказывается, можно очень сильно разнообразить свою унылую жизнь, не поступаясь честью и самую малость подкорректировав трактовку вековых укладов. Как сказал мудрый Жех: Время диктует.

Все это Оля отслеживала женским чутьем, новообретенной эмпатией и просто элементарной логикой.

Труднее было с Симой.

Та всей душой была рада за подругу, но никак не могла понять «скоропостижности» Олиных чувств и решений. Серафиме хотелось, чтобы великий маг красиво ухаживал, долго добивался и преклонялся перед ее восхитительной подругой.

Как объяснить слепоглухонемой в плане магии Серафиме, что она, Оля, имеет все это в полной мере? Эмпатия — тот же наркотик, если любящий человек рядом. Зачем Оле тратить бесценное время на красивые свидания при закате, если Раим ни неба, ни звезд не видит, стоит ему уловить отблеск костра в Олиных глазах? Зачем ей десятки признаний, если она чувствует — у любимого перехватывает дух, когда он только-только ощущает губами биение жилки на ее шее? Или когда она сама теряется в желании растворится в нем без остатка, едва почувствует жар его дыхания у своих сосков?

Просто Сима хотела для Ольги то, от чего получала истинный кайф в той почти забытой прошлой жизни, когда любима была своим Мишей. Да и Оле знаки внимания от когда-то безумно желанного мужа доставляли удовольствие. Цветы, сумочки, платья-цацки, внезапные туры к теплому морю… Мимолетное воспоминание о Сереже мазнуло легкой грустью, как бутом по щеке. Тогда казалось, что и лучше быть не может. Тогда…

Любовь без недосказанности — это такое… Раим — это Раим. Ее чудо, ее маг! И не нужно тратить кучу пылких и, увы, бесцветных слов! Убеждать, уверять, доказывать. Он и так знал о ней все. Как и Ольга знала: он ждал ее. Все эти десятилетия.

Подарки? Какая глупость! Сейчас усиленная защитка от всего и вся в ухе Симы радовала Олю гораздо больше, чем любые цацки. Потому как знала своенравная возлюбленная лавэ, что сделано сие для ее спокойствия. Просто для теоретического спокойствия. Это для других Раим Симину сережку просто в руках подержал. Даже для друга Эрика. А Оля знала, имела несчастье (или счастье) проследить, какие мегатонны магии, сконцентрированной в едином волевом усилии и четко сформулированном приказе-конструкте, ее Рэм в один миг пропустил через свои нервы. Просто чтобы она, Оля, не волновалась за подругу. А были еще защитки Семеныча, супругов Мондаир, доктора Дрири, Пашки, да и ее собственная, чего уж там. Рэм утверждал, а Эрик поддакивал, что Ольге теперь ее собственных щитов довольно даже против трех лавэ уровня Метόка. Но серьга в ухе: та самая, первая, но доработанная, как-то придавала веры в себя.