Я не умею прощать (СИ) - Стова Нийа

Я вежливо взяла лакомство, но съесть его, говоря откровенно, себя вряд ли заставила.

— О, ты напрасно так хмуришься, Сон`йа, — игривым тоном ворковала королева. — Эта полоумная старуха, — она прикоснулась кончиками пальцев к груди, — не выболтала больше, чем необходимо. Даже если у ноамат непозволительно длинный язык, — и хитро посмотрела поверх своей чашки.

Я молча пригубила чай, не почувствовав вкуса.

Угли уютно трещали в камине, но тело сводило как в лютый холод.

Настойчиво свербела мысль, что старуха просто выжила из ума, свихнувшись от могущества и власти. Но в блёклых, казалось, мёртвых глазах не мелькнуло и тени сумасшествия.

Бесшумно открывшаяся дверь впустила две высокие фигуры. Наложники, судя по вызывающе скудной одежде.

Стройный и тонкий светлый эльф держал в руках коротколапую ящерку с влажными глазами навыкате и смешным меховым хохолком на загривке.

От удивления я чуть не поперхнулась.

Связь между окхилин и айтликх’ар на Дошхоре строго порицалась. Даже если один из них оказывался невольником. Но всеобщее негодование, очевидно, мало трогало Старшую Мать Айрахвэл.

Золотоволосый опустил зверька на пол, а сам устроился у ног илхарэсс, благоговейно обнял её ступни и, потеревшись щекой о лодыжку хозяйки, принялся самозабвенно массировать ухоженные пальчики.

Забавно перебирая кривенькими лапками, ручная зверюшка проворно взобралась на монаршие колени и ловко поддела заострённым рыльцем королевскую ладонь, выпрашивая ласку. Заполучив желаемое, сыто растянулась, свесив хвост, прикрыла глаза и довольно заурчала.

Я не могла не улыбнуться, настолько умилительной была картина.

— Тебе понравился мой кошат?

В ответ заулыбалась ещё шире. Пронырливые коты пробрались даже на Дошхор, радикально поменяли облик, но не утратили сути.

— Он очень милый. Можно? — я потянула руку к хитрой морде.

— Ты слышал, Ойо, наша ноамат назвала тебя милым, — засюсюкала как с младенцем Шаардрилл. — Позволишь ей себя погладить?

Оскалив зубы для порядка, кошат ворчливо зашипел и тут же поднырнул под мою ладонь, ловя двойную порцию нежностей.

— Возможно ты мне скажешь, почему он вял по утрам? Недомогания Ойо меня сильно расстраивают, — тоном заботливой мамаши запричитала ужасная владычица всея Подземья.

Ни капли не стесняясь своей вероломной природы, нахальный «кошак» поделился «секретом».

— Он сильно переедает после плотного завтрака. Но отказаться от высушенных стрекоз никак не может. Слишком вкусно.

— Да? — растерянно проговорила илхарэсс. — А выглядит всегда таким голодным…

Прикрыв бесстыжий круглый глаз, прожорливый питомец невозмутимо тарахтел, сражая наповал своей харизмой.

Мне чудом удалось не рассмеяться.

— Спасибо, Сон’йа, ты мне очень помогла. Кошат единственный так искренне ко мне привязан. И я не отпущу тебя без благодарностей.

Шаардрилл лихорадочно зашарила глазами по сторонам в поисках достойного меня подарка.

— Не стоит утруждаться… — я попыталась откреститься от проявлений монаршей признательности.

— Нет, стоит, — полоснул по нервам августейший голос, заставив вспомнить, с кем я пререкаюсь. — Неужели ноамат желает отказаться от предложенного мной?

И почему мне кажется, что кто-то очень крупно облажался?

— Возьми! Теперь он твой! Не думаю, что тот пугливый тихий мальчик, который прислуживает ноамат, достойно справляется со своими главными обязанностями.

С этими словами Шаардрилл потянулась к сидящему поодаль второму наложнику, вцепилась длинными ногтями в распущенные волосы дроу и, с силой дёрнув на себя, заставила его приподнять перекошенное бешенством лицо.

Он быстро спохватился, дико сверкнув глазами редкого цвета, вернул себе невозмутимость и спрятал злость за длинными ресницами.

Я тут же узнала того, кто сидел на цепи в тронном зале.

Глава 3

— Пусть не считает ноамат старческие капризы грубостью, но мне хотелось бы остаться одной, — донельзя довольная собой Шаардрилл переключилась на ручных зверушек — кошата и эльфа. Меня препоручили заботам мальчишки-дроу, который уже появлялся в королевских покоях с травяным отваром.

— Позволит ли досточтимая сопроводить её к выделенным апартаментам? — почти шёпотом произнёс паренёк, низко при этом поклонившись.

Я согласно кивнула. Общаться с прислугой жестами меня приучили ещё в махтэри. С низшим сословием, куда относились малоимущие и простолюдины, благородные не разговаривали. Очевидно, страшились поиздержать бесценные голосовые связки, растратив на «недостойные» речи.

— Подарок подготовят и отправят к твоему ложу, — прилетело мне в спину. — Советую опробовать. Мудрая Шади плохого не посоветует.

Я расплылась в благодарном оскале.

Чтоб тебе чаем подавиться, ушлый божий одуванчик! Обвела меня вокруг пальца как сопливую девчонку. Расплатилась живым товаром за оказанную услугу — и не откажешься! А по факту пропихнула собственную подстилку в мой ближний круг.

И если с Нитом мне удалось выстроить странные покровительственно-доверительные отношения, то как договариваться со взрослым, судя по ужимкам мало адекватным мужиком, я не имела ни малейшего представления. Откуда мне знать, за какие заслуги он попал на цепь и в ограничители? Хотя, как угодил в гарем илхарэсс, было ясно без объяснений.

Я привыкла к тому, что дети Дошхора очень красивы. Высокие и атлетичные. Крупные широкоплечие мужчины и пышногрудые, крутобёдрые женщины. Внешняя привлекательность мало впечатляет, когда ей обладает каждый первый.

Но этот мрачноватый тип умудрялся выделяться. Такой редкий цвет глаз я видела впервые. Ядовито-яркий аметист горел ничем не замутнённой яростью до того, как исчез под снежно-белыми ресницами. Хищное, но утончённое лицо. Ещё немного и назвала бы его андрогинным, но женственность здесь не отметилась ни разу. Это был тот самый тип мужской внешности, который никого не мог оставить равнодушным. А стать? Он так по-королевски держал голову и спину, что, даже униженно стоя на коленях, в ошейнике и на цепи, оставался… величественным. Именно величественным, другого слова не подобрать.

Мне необъяснимо казалось, что голос у него быть должен низким и тягучим.

Интересно, когда я всё это успела рассмотреть? Или придумать… На краткий миг возник какой-то расплывчатый образ, неуловимое узнавание… Но я вряд ли смогла забыть столь колоритную наружность. Одни только парные кольца в изогнутой левой брови чего стоили.

Тем временем я всё шла и шла за бесшумно семенящим передо мной служкой. Длинные, путаные коридоры и лестницы сменяли друг друга. Чудилось, петляем мы бесконечно, или это сказывалась накопившаяся усталость и напряжение.

Привычный синий мох на стенах светился тускло и умиротворяюще, но постоянно преследующие меня шепотки и бормотание не отпускали, вводя в непонятную отрешённость. Тем неожиданней стала яркая вспышка в сознании: нужно туда! Иди чуть левее!

Я встала как вкопанная. Мальчишка, обернувшись, тоже остановился и вопросительно на меня посмотрел. Дав понять слуге, чтобы ждал на этом месте и не двигался, свернула в узкое, тёмное ответвление. Здесь гулял сыроватый сквозняк, и шёпот звучал навязчивей.

Повинуясь необъяснимому порыву, шла наощупь, вслепую, и в голове занудной мыслью крутилось, что походы налево никому ещё счастья не приносили.

Я ухмыльнулась внезапной житейской мудрости и стремительно рухнула вниз. И куда меня вечно несёт!

Мне несказанно повезло приземлиться как кошке, на лапы, и не завопить во всю глотку. Обильные заросли синего мха смягчили падение. Одна сторона ямы, в которую я угодила, полустёртыми ступенями уходила вверх — значит, выбраться смогу.

— Ты сильно рискуешь. И действуешь слишком неосмотрительно, — голос раздался так близко, что я зажала рот ладонью, стараясь не дышать.

— Возможно. Но всё пока в рамках закона, — сухо прозвучал ответ.