Хладная рать (СИ) - Командор Анастасия

— Что ж, я понимаю, — спокойно проговорила Мера, будто вовсе не кипела внутри злоба, которой она не собиралась давать выход. — Страх неудачи заставляет вас держаться изо всех сил за то, что знакомо и понятно. За Далибора, которого заботит лишь собственный достаток и ощущение власти. Ведь это не вам приходится платить оброк, собирать последние крохи и думать, купить ли еды или зимнюю обувь. Это не вам приходится смотреть в глаза матерям и женам, которые вместо своих мужчин получили обещание выплатить последнее жалованье когда-нибудь потом. Будто бы их жизни ничего не стоят, будто их жертвы не достойны награды. Может быть, это шанс прекратить многолетнее истязательство собственного народа. Зажить, наконец, без удавки на горле. А вы готовы так запросто от него отказаться? Из-за страха сделать хуже, чем есть сейчас?

За столом повисло напряжённое молчание. Советники глядели то на княгиню, то друг на друга. Никому не нравился этот тягостный разговор. Но они пришли сюда не слушать — Мера видела это по их лицам. Они пришли убедить ее.

— Это не страх, а уверенность, — нарушил молчание Возгарь. — Мы все советуем выгнать ормарров, пока не поздно.

Бесполезно спорить, когда каждый уверен в своей правоте. Княгиня твердо поглядела советникам в глаза, чтобы напомнить, что последнее слово все равно за ней.

— Они — мои гости. И останутся здесь до тех пор, пока сами не пожелают уйти или пока я не уверюсь, что их присутствие действительно может доставить проблемы.

Боярин Возгарь вдруг изменил своей обычной сдержанности, лицо его потемнело от гнева, в голосе показалась угроза. Сквозь зубы он процедил:

— Мы не станем спокойно наблюдать, как ты ведёшь княжество к гибели из-за своей детской убеждённости, что порядки можно изменить! Ничего ты не изменишь, либо прогнешься, либо сгинешь. Твой отец понимал это. Но ты не так уж похожа на него, как тебе хочется думать.

— Забываешься, боярин, — холодно бросила княгиня, неотрывно глядя ему в глаза.

Несколько мгновений они сидели в полной тишине. Никто не желал уступать и отводить взгляд первым. Остальные же замерли, пораженные, сбитые с толку, и даже дышать не смели.

Возгарь не выдержал и опустил глаза, поджал разочарованно губы, а Мера обернулась к остальным.

— Вы все. Хватит строить домыслы. Я уважаю ваши советы, но только когда они прошенные.

Княгиня махнула рукой — дружина безмолвно поднялась и потянулась к выходу. Только и слышны были шорохи кафтанов, скрежет лавок по полу и тяжёлые вздохи. Расходились они мрачные и встревоженные, а на некоторых лицах мелькало и недовольство.

Как и бояр, Меру одолевали мрачные мысли. Сомнения. Она не понимала, почему слова советников вызвали в душе такой протест, ведь совсем недавно она и сама могла бы согласиться с ними. Хотелось верить, что все и правда можно изменить к лучшему, что не придется больше посылать людей на бессмысленные битвы, лишать семьи кормильцев, забирать совсем ещё юных мальчишек, потому что иного выхода нет. Но что, если и правда она сделает лишь хуже, поддавшись этой крохотной, ослепляющей надежде?

Девушка испустила тяжкий вздох и потянулась к кружке. Есть больше не хотелось, и сластей не хотелось. Хотелось только чтобы это все поскорее закончилось.

— Почему ты позволяешь им так говорить с тобой? — раздался любопытный голос Любавы. Ее полупрозрачная фигура возникла из тени Меры, не видимая никому, кроме хозяйки. Нечисть подцепила пальцами кусочек печеного яблока в меду, принюхалась и разочарованно опустила обратно. — У тебя ведь есть сила! Будь у меня такая, — мечтательно протянула она, — я бы каждого, кто на меня плохо посмотрит, проклинала бы язвой или, там, проказой. Как и поступают все колдуны!

Любава злобно усмехнулась. Видно, и при жизни не раз думала о подобном.

— Не все так просто, — терпеливо объяснила Мера. — Когда от твоего слова, от любого твоего действия зависят судьбы тысяч людей, волей-неволей приходится быть сдержанной.

Нечисть наморщила веснушчатый нос.

— Не понимаю.

— Кажется, дружина как никогда близка к тому, чтобы попытаться взять власть в свои руки… — подавленно протянула княгиня с ответ на собственные мысли.

— Так напугай их! — не унималась Любава. — Покажи свою силу. Зная, что ждёт их, если пойдут против тебя, они не осмелятся больше перечить.

Мера покачала головой. Не раз уже она и сама об этом задумывалась. Все было бы намного проще, если бы людей можно было подчинить так же, как и нечисть прошлой ночью.

— Это крайний случай. Я не хочу быть захватчицей. Я должна оберегать людей, а не устрашать. Может, правы бояре? Может, мое необдуманное решение приведет всех нас к гибели?

— Брось! Смерть — это не так уж плохо. Смертью ничего не заканчивается. В конце концов ты своей силой можешь поднять убиенных из праха — и заживёте лучше прежнего!

Сквозь высокие, затянутые слюдой окна вместе с полуденным солнцем в трапезную летели голоса и обрывки песен. Мера накинула на плечи зимний опашень и вышла во двор, посмотреть, что там такое происходит. Заодно хотела поговорить с Ратмиром, спросить, какие настроения среди дружины. Тяжко придется, если каждый настроен к ее гостям враждебно.

Яркое солнце, уже по-зимнему холодное и далекое, впервые за долгое время пробилось сквозь тучи. Снег, что нападал за ночь, лежал теперь повсюду тонким хрупким слоем и от каждого ветерка сыпался с крыш. Черные птицы кружили высоко на фоне светло-синего, почти прозрачного неба.

А на улицах люди становились в процессии и следовали за запевалами, что наигрывали мелодии на гуслях. В руках они несли зажженные несмотря на солнце факелы, свечи или лучины и пели.

Свечи напомнили о том, что сегодня день Морены, и следует провести особый обряд, пока не село солнце.

До заката ещё оставалось время, и княгиня отправилась на задний двор, где стояла гридница. Однако, едва повернув за угол, она застыла, не веря глазам.

Акке, светловолосый спутник Ингвара, сидел на ступенях в компании двоих дружинников и с безмятежным лицом что-то рассказывал. На коленях его покоилась секира, к которой и были прикованы все взгляды. Другие гриди упражнялись с мечами на некотором расстоянии, но видно было, что им тоже интересно поглядеть на диковинное оружие ормарра и послушать его истории.

От сердца немного отлегло: Мера привыкла ожидать худшего.

На ее обычном месте — лавке у черного входа — сидела Кельда. Девушка со скучающим видом наблюдала за воинами и за своим другом. Потом вдруг взгляд ее наткнулся на княгиню, она будто оживилась, даже поднялась со скамьи и неуклюже поклонилась. Мере это показалось забавным, так что даже едва удалось улыбку сдержать. Не спеша она двинулась к Кельде и опустилась рядом с ней, плотнее укутавшись в подбитый мехом опашень.

— Княгиня! — с улыбкой воскликнула Кельда.

Взгляд ее был прямой и свободный, словно обращалась к подруге или, по крайней мере, к равной. Мало кто обращался к Мере так. Чаще она видела страх, заискивание, пренебрежение или равнодушную вежливость.

Мера попыталась выглядеть чуть менее холодной, чем обычно. Приподняла в полуулыбке уголок рта.

— Можешь звать меня по имени. Как вас здесь приняли? Были проблемы?

— Ну, Акке вроде уже нашел себе приятелей, — проворчала Кельда, махнув в сторону друга. — А меня твои парни почему-то избегают. Вчера под вечер пыталась подбить их выпить вместе — отказались. Сегодня предложила провести тренировочный бой — тоже отказались. Что это с ними такое?

Кельда откинула с лица выбившиеся из кос рыжие пряди. Волосы ее были выбриты на висках, глаза подкрашены черным. Она разительно отличалась от всех, с кем Мере приходилось общаться. И если ее спутник ещё смог бы сойти за своего, то Кельда выделялась в любой компании и неизменно привлекала внимание, ведь каждая ее черта, каждая деталь вплоть до обрубков пальцев и болтающихся на шее костей — все говорило о том, что она чужеземка.

— Должно быть, не привыкли видеть женщин с оружием, — улыбнулась Мера. — А может, боятся, что ты одержишь верх. Дай им время.