Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

— К колонне прислонюсь и сольюсь с фоном, — прикалывалась она с усталой грустью. — Пойду лучше с Семёнычем поговорю.

— Стоять, — шутливо взъярилась Сима, захлопывая крышку огромного сундука. Потом глянула на усталую подругу повнимательнее и куда мягче добавила: — потерпи одну только примерку, и я от тебя отстану, а?

В комнате Семеныча, как ни странно, обнаружился Пашка. Набыченный и недовольный. Разговор между мужчинами был явно непростой.

— Ну, хоть ты ему, Оля, скажи, — взмолился Жех, тыча пальцем в сторону парня. — Приказ есть приказ, и саботировать его не в нашем положении!

— Да понимаю я, — выражение лица Пашки явно свидетельствовало, что он, может быть, и понимает, да в корне не согласен. — Но это всё равно нечестно: нас под сволочей этих гнуть!

— Ты мне ещё про справедливость расскажи! Когда ты ее в последний раз встречал, справедливость энту? А? — вызверился старый партиец. Павел аж дернулся и беспомощно обернулся к тётушке.

— У меня тоже голова взрывается и в душе клокочет, Павлуш. И смириться я не могу. Затем и пришла, — Евгений Семёныч сначала вскинул вверх руки, явно намереваясь вцепиться себе в волосы, а потом с видимым усилием взял себя в руки и раскинул объятия. — Не сердись, дядь Жень, — зачастила Ольга и уткнулась в родное плечо. — Убеди меня.

— От, дурында! — Жех по-отечески крепко обнял хрупкую спину одной рукой, а второй поманил к себе Пашку и успокаивающе похлопал по крепкому бицепсу. — Нашла, по чём страдать. Да тьфу нам на этих уродов! Слышь, Олюшка? Тьфу! Нам выжить нужно. Вы-жить! Короли свою игру крутят? Тоже тьфу! Мы все равно не в теме, как Паха говорит. Раскладов не знаем. Ресурсов не имеем и влиять ни на что не можем. Значит: затихорились, делаем, что велят, и потихоньку свою линию чертим.

Пашка попытался вскинуться, но Ольга крепко ущипнула его за бочину. А Семёныч продолжал увещевать.

— Олюшка, ты вспомни, как мы мечтали. Ты только вспомни! Сразу станет все просто. И про справедливость дурную мысли кончатся.

Оля нехотя отстранилась и заглянула в мудрые глаза. Как ни странно, помогло. Понять, что имел в виду старый партиец. Ну да, мечтали. Устроиться мечтали, закрепиться. Других землян найти. Помочь им, если понадобится. А чтобы помогать, нужно стабильное положение и хоть какие-то средства. Не случись стихийной мясной торговли, смогла бы Оля Серафиме помочь? Вот то-то. У Симы, между прочим, двое детей под негласной опекой. Их мало накормить, их бы еще в дом покрепче перевезти, да район получше выбрать. А потом учить и растить. Прав дядя Женя. Нужно линию свою чертить. Авторитет нарабатывать. Симпатии завоевывать. В том числе и королевские. Короли у нас ребята вменяемые. Ну мажоры, ну бесят. Зато защитить могут. Вот и неча бить себя пяткой в грудь и лить воду на мельницу заговорщиков.

Пашка старательно вслушивался в мысленный монолог тётушки и потихоньку успокаивался, принимая ее правоту. Юношеский максимализм так и подкидывал возражения разной степени разумности. Но задача поставлена — выжить и, если получится, помочь величествам. Или хотя бы не мешать. Гнусня столичная в покое, конечно, не оставит, да и фиг с ними. Два денька можно потерпеть. Командир же терпит. Это не помешало ему вежливо пригасить придурков в поединке. Да, именно так, вежливо и спокойно! Мы земляне, а не какие-то там средневековые…

Уже в дверях Семёныч окликнул Олю.

— Ты это, Олюш… На мужика своего обижаться не вздумай. Ладно? Он за королей своих по-любому встрянет. И вас за собою потянет. Ты его пожалей. Думаешь, ему сладко тебя под удар ставить? Только у него присяга уже лет сорок как, а ты только три месяца.

Оля и жалела остаток ночи. А утром господин Шенол попытался запретить им с Тырей выходить к публике. Чтобы гусей не дразнить, ага. Если бы не очередная схватка, где без Тырьки никак, он и на построение их не выпустил бы. Ух, как Оля разозлилась! Даже волноваться забыла. Хоть самой на поединок нарывайся, чтоб пары стравить! У-у, сатрап!

Глава 17

Столичная эпопея. День второй. Соревновательная часть дня

Ольга стояла у входа на арену, мяла в руках Тырин бант и внимательно наблюдала за боем лавэ Шенола. Заключительным боем на сегодня. Первая тройка уже отстрелялась с двумя поражениями из трех поединков. Как ни странно, лавэ заранее предвидел такой исход. О чем и поведал своей Оленьке за чисткой зубов. Более или менее победоспособным лаве считал лидера первой тройки. Двое других уже настроены на поражение. Слишком долго им внушали, что столичные их круче. Было время поверить и убедить себя в неизбежности поражения.

И теперь лавэ старательно восстанавливал вчерашнее преимущество.

Собственно говоря, поединок Ольгу волновал не особенно. И так было понятно, что мастерство Рэма вне конкуренции. Ее волновала Тырюха. Уж больно активно вела себя мелкая. Даже воля Свапа не могла удержать её на месте. Козявка то напружинивалась так, будто вот-вот сорвется в бросок. А то угрожающе припадала на передние лапы и рычала, стоило противнику Рэма лишь обозначить попытку зайти во фланг двуногому вожаку. И даже пару раз уходила в подпространство. На пару шажочков, но все же. Этого хватало, чтобы образумить чужого двуногого с опасной железной палкой и заставить нервничать нгурула-вражину. Короче, Тырсинея Ольговна старательно нарывалась.

В какой-то степени Ольга даже её понимала. Ну не могла мелкая не отреагировать на дорогой подруги настроение! А настроение у Ольги было, скажем так, спорное. Она по-прежнему была зла. Это была не злость раздраженного человека, а злость азартного бойца. Понятно, в драку Ольга не ринется, но Тырюха-то этого не знала, и настроение хозяйки проецировалось на её поведение. Тырька хотела драться! Перед Ольгой стояла эмоционально-нравственная дилемма: с одной стороны, она не могла унять собственные чувства, а с другой — ей нужно было контролировать нгурулу. И удерживать её от ненужных подвигов. Тяжёлая задачка на уровне раздвоения личности. А все Раим, чтоб его Опекунович! Не дал Тырьке всласть перед публикой покрасоваться, вот она и выпендривается, как только может. Ребенок же! Причем во всех смыслах. У щенули уже сейчас интеллект на уровне хорошо развитого пятилетнего дитяти. Хоть читать учи.

Пашка же таких мук не ведал и на Тырьку внимания не обращал. Маневры командира интересовали его куда больше. Большие руки непроизвольно дергались в момент резких выпадов. Восхищённо цокал, а в моменты особо удачных уколов прям-таки сладострастно выдыхал. И получалось это у него так завлекательно, что Ольга позволила себе отвлечься от контроля за Тырюхой.

— Ты чего, Паш? — спросила она. И Пашка не без труда вынырнул из своего созерцательного транса.

— Да вот думаю, что мне нужен учитель по фехтованию, тёть Оль. А где его взять?

— Да ты и так хорош, — возразила Ольга.

— В чём? — отозвался Пашка небрежно и чуть презрительно. — Я в ножевом бою неплох. Для ученика. И только. А тут длинный клинок.

— А чем тебе командир не учитель? — удивилась Ольга.

— Да не понимаю я! — с каким-то надрывным отчаянием выдохнул Павел. — Меня не так учили! Мой тренер там дома сначала физику объяснял! Вплоть до того, какая мышца, когда напрягается. Связки отрабатывать заставлял… — Пашкин голос утих до еле различимого шепота. — Командир, он гений. И думает, что все такие.

— В смысле? — озадачилась Ольга.

— Не знаю, как у него получается, но шеф по начальному движению угадывает, куда противник клинок направит и что делать собирается: колоть, резать или рубить.

— На то и менталист, — постаралась утешить парня Ольга.

— Да причем здесь… Он видит, понимаешь, тёть Оль, видит. Я не знаю, как объяснить…

Оля сочувственно погладила Пашкино плечо: да, так бывает. Один искренне хочет научиться, а другой — научить. А не выходит. У Павла с Раимом слишком разный опыт и менталитет.

— Попроще учителя искать надо, — неожиданно вмешался в разговор Семёныч. Он стоял рядом с Пашкой с другой стороны. Стоял, как равный, перестав изображать из себя обслуживающий персонал.