Стратегия одиночки. Книга восьмая (СИ) - Зайцев Александр А.

Если бы не экскурсия, которую в Прошлом Цикле устроил мне Морфей — в деталях, с хвастовством, с бесконечными комментариями о том, как именно он находил и обезвреживал ту или иную диковинную ловушку — я бы тут не прошёл и десятка шагов. В первом же узком тоннеле, где стены сдвигаются при малейшем смещении давления, меня бы просто расплющило. Без шансов. Теперь же я знал где повернуть, где остановиться. Где, не дай Айн, не чесать затылок, чтобы не задеть случайный рычаг. Я был готов поделиться этими знаниями со своими спутниками, но, как оказалось, им они были не нужны. Не зря же это были одни из лучших мастеров своего дела — те, кто в состоянии проникнуть в самые изощрённо защищённые места этого мира.

Спускаясь следом за двумя главами гильдий, я не раз возблагодарил свою интуицию, которая подтолкнула меня к выбору именно «наглого варианта» — с привлечением к поискам истинных алтарей Человека с Тысячью Лиц. Особенно остро я это понял в тот момент, когда глава гильдии воров обезвредил особенно коварную ловушку, о которой я либо не помнил, либо о которой «прошлому мне» Морфей попросту забыл рассказать. Если бы тогда, ещё утром, я выбрал другой путь — более осторожный, более «безопасный», как казалось на первый взгляд — то именно на этой ловушке, скорее всего, и закончил бы своё существование. Бесславно. В тесных предательских подземных коридорах, полных, как оказалось, неизвестных мне сюрпризов.

Когда очередной блок хитро связанных между собой ловушек был обезврежен, Ткач Сумерек подошёл к четырём рычагам, торчащим из стены, и без малейших колебаний нажал на них в, видимо, хорошо известной ему последовательности. Я, наблюдая за этим, неожиданно поймал себя на том, что вжимаю голову в плечи и нервно оглядываюсь, будто ожидая: что то ли потолок вот-вот рухнет, то ли стены сойдутся в обнимку с моими костями. И только полное спокойствие Человека с Тысячью Лиц удержало меня от желания немедленно развернуться и сбежать.

Почему? Потому что был абсолютно уверен: стоит перепутать порядок нажатия этих рычагов — и мы все трупы. Точнее, два моих спутника, возможно, и выживут. А я со своим Опаловым рангом — точно нет. И самое неприятное заключалось в том, что об этих рычагах я тоже ничего не помнил. Совсем.

Но, видимо, Ткач Сумерек знал, что делает. Потолок на нас не обрушился, пол под ногами не провалился, кислота не залила головы. Вместо этого, когда все четыре рычага были приведены в нужную последовательность, ничем внешне не примечательная стена тихо, почти бесшумно отошла в сторону, открыв узкий проход в небольшое помещение, площадью не более двадцати квадратных метров.

С первого взгляда комната напоминала сокровищницу — ту, из которой в дикой спешке вынесли всё ценное. Почти всё. Потому что кое-что всё же осталось: пара богато инкрустированных мечей на стене, каждый — по виду — не дешевле галеры. На дне открытого сундука валялось золотое блюдо. Пол буквально усыпан монетами разного достоинства.

— Пустышки, — только глянув на мечи, тут же вынес вердикт Ткач Сумерек.

— Дотронешься — и отправишься к Госпоже, — кивнул жрец богини Ночной Прохлады. — И блюдо — тоже ловушка. Да и монеты с пола поднимать не стоит.

— Западня для жадных, — кивнул Ткач Сумерек. А затем что-то привлекло его внимание. Наклонившись, он заглянул за один из сундуков и продолжил, — А вот здесь то, мимо чего слуги Света точно не смогли бы пройти.

Что он там увидел и что делал — мне видно не было. Когда же глава гильдии убийц выпрямился, в его руках я заметил искусно сделанный браслет, почти полную копию того, что лежит на дне моего рюкзака.

— Ловушка на паладинов, — расплылся в улыбке Ткач Сумерек. — Они бы точно заметили эту вещь, после чего обязательно попробовали её забрать с собой или уничтожить на месте.

— И превратились бы в обугленные трупы, — кивнул Человек с Тысячью Лиц. — Судя по лёгкому запаху, что витает в этом помещении, под нами несколько бочек с дварфийским огненным зельем. Задень здесь что-то не то — и даже мне не выжить.

— Эм-м-м, — подал я голос, когда эта парочка закончила мериться своими умозаключениями. — Если никто не возражает, я бы этот браслет забрал себе.

— Почему это «никто не возражает»? — с отеческой, располагающей улыбкой, от которой у меня в животе неприятно похолодело, поинтересовался глава гильдии убийц.

— А кто-то из вас знает, как его активировать? — спросил я. — Орден Ночных Охотниц уничтожен, и все их тайны канули в забвение. Вам этот браслет пользы не принесёт. А я… ну, считайте, коллекционирую подобные раритеты.

— У него уже есть похожий, — кивнул Человек с Тысячью Лиц своему Брату в Тени, тем самым окончательно подтвердив, что в моих вещах копались именно его люди.

— Я тоже своего рода коллекционер, — усмехнулся Ткач Сумерек и неспешно спрятал браслет в складках одежды.

— Не настаиваю, — примирительно развёл руками я и отступил на шаг, демонстрируя открытые ладони.

Конечно, мне очень хотелось заполучить второй браслет. Стоило только на него взглянуть, как стало ясно — артефакт идеально дополняет тот, что уже лежит на дне моего рюкзака. Хотелось. Но конфликтовать по такому поводу с главой гильдии убийц было бы сейчас верхом недальновидности.

— Алтарь… — прошептал Человек с Тысячью Лиц, подойдя к одной из стен. Его ноздри трепетали, пальцы подрагивали. — Он рядом. Я чувствую.

Прикрыв глаза, он приложил ладони к каменной кладке и замер почти на минуту. Затем достал из-за пояса кинжал, надрезал указательный палец и начертил своей кровью на стене незнакомый мне знак. Секунд десять не происходило ничего. А потом гулкий щелчок, и участок стены, до этого казавшийся монолитным, медленно ушёл вниз, прямо в пол, открывая проход. Отодвинув Брата по Тени плечом, в образовавшийся проём первым заглянул Ткач Сумерек. Некоторое время он вглядывался в полумрак, затем развернулся к нам и, усмехнувшись, произнёс:

— Ловушек дальше нет, — и шагнул вперёд, не колеблясь.

— Я пойду первым, — тут же опомнился я.

— Куда⁈ — рявкнул Ткач Сумерек, вставая у меня на пути.

— Пусть идёт, — спокойно сказал Человек с Тысячью Лиц, положив руку на плечо Брата по Тени.

— Нет! Это наследие моей гильдии. Я должен идти первым! — упрямо бросил убийца, кладя ладонь на рукоять кинжала.

— Пусть идёт, — повторил Человек с Тысячью Лиц. — И сейчас я говорю не как глава гильдии воров, а как жрец нашей Госпожи.

Почти тридцать секунд Ткач Сумерек сверлил его взглядом, но затем, не говоря ни слова, склонил голову и уступил мне дорогу.

Предчувствие не обмануло Человека с Тысячью Лиц. Стоило пройти десяток шагов по узкому коридору и свернуть налево, как передо мной открылся истинный алтарь Сегуны.

Выглядел он… необычно. Даже отталкивающе. Как анатомически точная копия человеческого сердца, только увеличенного в десять раз и покрытого тёмной засохшей кровью. Из-за пляшущих теней на поверхности могло показаться, что оно бьётся — пульсирует, едва уловимо, но жутко. Конечно, это биение было не более чем игрой света и воображения… Но пробирало до самых печёнок.

Мне пришлось преодолеть ощутимое внутреннее сопротивление, чтобы просто подойти ближе. И не потому, что он выглядел мерзко. Нет. От алтаря словно исходила волна чего-то чужого, инородного, потустороннего. Он отталкивал не внешностью, а своей сутью. Тем, что ты чувствовал, даже не прикасаясь. Но я всё же подошёл. Переступил через отвращение и страх, опустился на колени и приложил ладонь к его поверхности. Тёплой. Словно живой.

Мне казалось, что я был готов. По-настоящему готов — к приказу, к боли, к ментальному удару, к попытке подавить волю. Я ожидал давления. Я был насторожен. Сжат, собран, как перед боем. Но всё пошло… не так. Меня не ударило — меня обняло. Тепло. Мягко. Почти нежно. Как будто родные руки обвили плечи, прижали к груди и прошептали: «Ты дома». По телу прошла судорога — сладкая, пронзительная, тянущаяся волна экстаза. Тепло окутало изнутри, разлилось в груди, в животе, в ладонях. В голове зашумело. Пространство потекло. Мысли рассыпались. Волна чужого внимания — безграничного, всепроникающего, древнего, нечеловеческого — вторглась в самую суть моего «я». И там, внутри, не требовала, не угрожала — утешала. Как мать, качающая младенца. Как Вечность, говорящая: «Отдохни. Ты устал. Больше не надо бороться».