Девушки бури и тени - Нган Наташа

За окном проносятся сельскохозяйственные угодья и рисовые поля. Хотя ещё стоит зима, свежевыпавшего снега здесь больше нет, земля буро-зелёная, в некоторых местах растрескавшаяся от холода. Я смотрю в окно, вдыхая запах земли и молодой травы, такой свежий после нескольких месяцев, проведённых в обществе льда, и чувствую тоску по дому — местность здесь так похожа на Сяньцзо. Экипаж начинает замедлять ход.

На другом конце скамейки Хиро садится немного прямее. Мы обмениваемся нервными взглядами. Нам нельзя останавливаться, если только не возникнет чрезвычайная ситуация.

Напротив Нитта и Бо развалились на своей скамье, открыв рты после ланча. Храп Бо наполняет карету. Пульс учащается. Мы с Хиро ждём, наберёт ли Люна скорость снова. Вместо этого она переходит с галопа на рысь.

Голова Нитты скатывается с плеча Бо при замедлении темпа.

– Уже приехали? – сонно спрашивает она, протирая глаза.

– Непохоже, – отвечаю я. – Ещё день.

Она хмурит брови. Затем в её глазах вспыхивает настороженность; нос подергивается.

– Пахнет дымом? – спрашивает она.

Волна страха пробегает рябью по телу. Я сама пока не чувствую этого запаха, но доверяю демоническим инстинктам Нитты. Я поворачиваюсь и смотрю в окно туда, куда мы едем. Рисовые поля простираются до плоского горизонта, где лазурный цвет встречается с поблекшим изумрудом, аккуратного, как складка на листе оригами. Я ещё больше вытягиваю шею и вижу вдалеке поднимающийся столб дыма.

Раздаётся зевок.

– Почему мы останавливаемся? – бормочет Бо.

Никто из нас не отвечает ему. Напряжённое молчание стоит ещё несколько минут, пока мы неуклонно приближаемся. Вздымающиеся облака дыма затемняют небо, и теперь я чувствую горький привкус пепла на ветру. Под клубами дыма лежат рухнувшие остовы деревянных домов. Если стиль хижин на рисовых полях здесь, в Шому, такой же, как и в Сяньцзо, то до пожара они должны были стоять над грязной водой на сваях.

Теперь от них остались только дымящиеся обломки.

– Ещё один налёт, – выдыхает Нитта.

Я сглатываю приступ тошноты, внутри всё сводит судорогой. Потому что если она права, то это моя вина. Если бы мне удалось убить Короля, а Кензо был бы жив, чтобы направить двор в нужное русло, набеги бы прекратились. Вместо этого моё нападение только разогрело гнев Короля. Может быть, он приказал продолжить набеги.

От этой мысли меня разрывает на части. Я пыталась защитить своих, а сама подвергла их ещё большей опасности.

Прежде чем экипаж окончательно останавливается, я распахиваю дверцу и выпрыгиваю. Сапоги с глухим стуком ударяются о землю. Люна ржёт, когда я пробегаю мимо неё. Раздаются крики, снова глухие шаги – остальные следуют за мной.

Меррин выглядывает со своего места на крыше другой кареты и хватает меня, когда я пробегаю мимо.

– Леи, – предупреждает он, – не надо.

– Тогда почему мы остановились? – грубо спрашиваю я.

– Меня попросил об этом Цаэнь.

– Вот именно.

Я оборачиваюсь на голос Шифу Цаэня. Он стоит рядом с Майной, остальные позади них. Майна выходит вперёд, Меррин выпускает меня и берёт за руку. Но я отстраняюсь. Как можно искать утешения и любви в нескольких метрах от сгоревших домов и того, что могло быть внутри, чем я могла бы их наполнить...

Майна открывает рот, чтобы заговорить, но Цаэнь успевает опередить её.

– Кетаи просил меня останавливаться во всех местах, которые подверглись налёту, чтобы проверить, нет ли выживших, – объясняет он ровным и покорным голосом. – Но тут надежды никакой, – он кивает в сторону экипажей. – Остальным лучше подождать внутри.

– Как ты можешь так говорить? – издаю мерзкий смешок я и срываюсь на бег, прежде чем кто-либо из них успеет меня остановить.

Мои шаги гулко раздаются в жуткой тишине заброшенного рисового поля. В воздухе плывёт пепел, уродливая имитация снегопада, его тёплые хлопья касаются моей кожи. Я приближаюсь к домам. То, что, по-видимому, было тремя или четырьмя зданиями, теперь не более чем маленькие квадратные лачуги. Из выжженной земли торчат пни и груды почерневшего дерева. Я подхожу к первому дому и осторожно ступаю в кучу мусора. Смутно осознаю, что руки по-прежнему сжаты в кулаки, ногти впиваются в ладони.

Это был чей-то дом. Здесь жили люди.

Жили.

– Есть кто-нибудь? – зову я.

В ответ только тишина. От обгоревших останков поднимается жар, бисеринки пота выступают у меня на лбу и под мышками. Я провожу тыльной стороной ладони по лбу.

Позади меня раздаются шаги.

– Леи, – мягко говорит Майна, – кажется, здесь никого нет.

Мои глаза наполняются слезами.

– Они могли попасть в ловушку, – парирую я, в моём голосе слышится яд, который направлен не на неё. – Им… им может понадобиться наша помощь.

Я хватаю ближайший кусок дерева: цилиндрический шест, возможно, одну из свай, на которых стоял дом. Он ещё горячий. Кожа на руках визжит от боли, но я стискиваю зубы и заставляю себя поднять его и отбросить в сторону. Я оцепенело замечаю, как на ладонях появляются волдыри. Не обращая на них внимания, я наклоняюсь и смахиваю комочки пепла.

Майна кладёт руку мне на затылок. Затем, не говоря ни слова, она присаживается на корточки рядом со мной и помогает расчистить мусор.

Мы работаем молча. Остальные осторожно перебирают оставшиеся завалы, следуя нашему примеру. Послеполуденное солнце бьёт нам в спины, прогоняя зимний холод, и жар от ещё дымящихся руин обжигает кожу. Но я не обращаю внимания на стекающий пот и волдыри на руках.

– Нашёл.

Я не сразу обращаю внимание на слова Хиро. Его мягкий голос стал жёстче; он сам на себя не похож. Я поднимаю глаза и вижу, как он делает несколько шагов назад, а затем сгибается пополам, его рвёт.

Нитта перепрыгивает к нему через упавшую деревяшку.

– Всё в порядке, – говорит она и гладит его по спине. – Вставай.

Мы направляемся к ним. Майна отрывается от меня и обнимает Хиро.

– Давай принесём тебе воды, – она бросает на меня странный, острый взгляд, а потом уводит его обратно к экипажам.

Остальные смотрят на меня. Я выпячиваю подбородок и делаю шаг вперёд.

— Леи, – начинает Цаэнь, – не нужно...

Я прохожу мимо него.

Трупы лежат кучей, как будто все умерли в объятиях друг друга. Невозможно различить отдельные тела. От жара они слиплись и обуглились до неузнаваемости. Сквозь тлеющую черноту проглядывают кусочки розовой плоти – такие сырые, что у меня болят глаза.

Я смотрю вниз, сердце бешено колотится. Секунды тянутся в молчании. Я не сразу замечаю, что дрожу, а потом – что не дышала с тех пор, как увидела трупы. Тяжело дыша, я делаю прерывистый вдох, но чувствую лишь запах горелой плоти. Меня тошнит, глаза слезятся. Трясущимися руками я призываю небесных богов.

– Леи. Пора ехать дальше.

Услышав нежный голос Нитты, я разворачиваюсь, оскалив зубы. Она отшатывается.

– Возможно, кто-то из них пытался сбежать, – говорю я. Голос срывается, и я кашляю, выдавливая слова громче. – Нужно проверить вокруг!

Сворачивая с тропинки, я спускаюсь в утоптанные грязью траншеи на рисовом поле, спотыкаюсь и падаю на твёрдую землю. Сквозь рык слёзы теперь свободно текут по моим щекам, я беру себя в руки. К моим ладоням прилипли кусочки земли и сломанные рисовые стебли. Я вытираю руки о пальто и издаю прерывистое шипение, когда ожоги начинают жечь.

– Леи.

На этот раз голос принадлежит Меррину и доносится откуда-то сверху. Его летящая фигура отбрасывает на меня тень. Он парит над головой, размахивая крылатыми руками, чтобы удержаться на месте.

– Не уйду, – рычу я.

– Я знаю. Я пришёл помочь.

– Хорошо, – всхлипываю я.

– Проверь дома, – предлагает он. – Я посмотрю дальше.

Взмахнув крыльями, он отклоняется в сторону и высоко поднимается в небо. Я щурюсь – зимний солнечный свет снова заливает меня. Затем я провожу рукой по мокрому от пота лбу и нервно тащусь дальше.