Отбор. Пламя в твоей крови (СИ) - Янчевская Анжелика

Путь в мои покои был похож на бегство. Я не смотрела по сторонам, но кожей чувствовала на себе взгляды — шокированные, испуганные, ненавидящие.

Едва я переступила порог своей комнаты, как Лиара бросилась ко мне, её лицо было бледнее пергамента, а глаза — огромными, полными ужаса и благоговения одновременно. Она схватила мои руки, её пальцы были холодными как лёд.

— Госпожа… О, Великие Драконы, госпожа Эльвия… — её голос срывался на шёпот, она говорила быстро, сбивчиво, словно боясь, что нас могут подслушать. — Что же вы наделали… Что же теперь будет… Что же будет…

Она причитала, как плакальщица на похоронах, раскачиваясь из стороны в сторону и не отпуская моих рук.

Я устало опустилась в кресло.

— Успокойся, Лиара. Неужели всё так плохо? Я же победила. Я осталась в Отборе.

Она посмотрела на меня так, будто я сказала величайшую глупость.

— Госпожа, дело не в том, что вы победили. Дело в том, кого вы победили! — она почти зашипела, её глаза испуганно метнулись к двери. — Леди Сафира из рода Зар! Главная претендентка, гордость старейшего огненного дома! Все ставили на неё! Весь двор, все великие лорды, вся знать! Её брак с принцем Тариусом считался делом решённым, а Отбор — лишь формальностью, красивым ритуалом! А теперь… Вы не просто победили её, вы унизили её, вышвырнули её из отбора!

Она замолчала, переводя дыхание, и её голос упал до едва слышного шёпота.

— В замке и так поднимается волна недовольства. Я слышала, как разговаривали гвардейцы… Лорд Зар, отец Сафиры, он… он в ярости. Говорят о заговоре, о саботаже, о том, что безродную полукровку специально продвигают, чтобы ослабить древние дома. Они не простят этого. За наследницу великого рода Зар будут мстить. Ой, что будет, что будет…

Её паника была почти осязаемой. Я почувствовала, как холод, который я с таким трудом научилась контролировать, начинает сковывать меня изнутри, но на этот раз это был не холод силы, а холод страха.

— Вам нестоитвыходить из покоев, госпожа, — умоляюще прошептала Лиара. — Никуда. Даже в сад. Пожалуйста. Пока всё не уляжется. Пока не пройдёт эта первая волна гнева. Королевская семья, несомненно, наведёт порядок, лорд Дарин… он не допустит беззакония. Надо только подождать.

Я кивнула, чувствуя, как стены этой роскошной комнаты начинают давить на меня, превращаясь из убежища в тюрьму.

День прошёл в тревожном, гнетущем молчании. Я не выходила. Лиара приносила мне еду, и мы почти не разговаривали, боясь нарушить хрупкую тишину. Я пыталась читать книгу, подаренную Дарином, но строчки расплывались перед глазами. Я пыталась тренироваться, найти своё «ядро холода», но мысли были тяжёлыми и липкими, как трясина в проклятом лесу.

А на следующее утро случилось нечто, что выбило меня из колеи окончательно.

Я проснулась от того, что Лиара, тихо войдя, поставила на столик у моей кровати вазу. Но не простую, а огромную, из тёмно-синего, почти чёрного хрусталя. А в ней — букет.

Это были не просто цветы. Это были огромные, пышные, бархатные бутоны, каждый размером с мой кулак, на длинных, изящных стеблях. Их цвет был невозможным, неземным — глубокий, иссиня-чёрный, с тонкими, серебристыми прожилками, которые мерцали в утреннем свете, словно звёздная пыль. От них исходил густой, дурманящий, пряный аромат, от которого слегка кружилась голова.

— От кого это? — спросила я, садясь в кровати.

— Я… я не знаю, госпожа, — пролепетала Лиара, её щёки были покрыты румянцем смущения и восторга. — Я нашла их под дверью, когда шла за вашим завтраком. Ни записки, ни слуги. Просто лежали на полу.

Она подошла ближе к вазе, с благоговением вдыхая аромат.

— Я никогда не видела таких цветов. Но я слышала о них. Это Полуночные Орхидеи Страсти.

— Что за странное название? — нахмурилась я.

— Говорят, они растут только в одном месте — в закрытой части Королевского сада, в оранжерее. Их вывели специально для прабабки принца Тариуса. И… — Лиара запнулась, её румянец стал ещё гуще, — … по придворному языку цветов их дарят… ну… в знак очень сильного, почти одержимого влечения. Их никогда не преподносят невестам или жёнам. Их дарят… любовницам.

Моё сердце рухнуло куда-то в пропасть. Тариус. Это мог быть только он. Ещё один ход в его жестокой игре. Этот букет был, как публичная пощёчина, заявление о том, кем он меня считает.

— Выбрось их, — мой голос прозвучал глухо, безжизненно.

— Что, госпожа? — Лиара отшатнулась от вазы, как от огня. — Но… они же такие красивые!

— Я сказала, выбрось их! Немедленно!! Я не его любовница! Слышишь, Лиара⁈ Никогда ею не буду! Вынеси их отсюда!

Лиара испуганно схватила огромную вазу и, пятясь, бросилась к двери.

— Да, госпожа! Конечно, госпожа! Я сейчас же… я всё сделаю!

Она выскочила за дверь, унося с собой вазу, как драгоценность, которую ей приказали уничтожить. В комнате остался лишь густой, дурманящий аромат, который, казалось, въелся в стены, в тяжелые бархатные портьеры, в мою собственную кожу. Я подошла к окну и распахнула его настежь, впуская прохладный вечерний воздух, но приторно-пряный запах Полуночных Орхидей Страсти, казалось, невозможно было выветрить.

День прошёл как в тумане. Я чувствовала себя оскорблённой, униженной, жутко болела голова.

Вечером, когда Лиара принесла ужин, в комнате всё ещё едва уловимо пахло проклятыми цветами. Она поставила поднос на стол, стараясь двигаться как можно тише, её обычная весёлая щебетливость куда-то исчезла.

— Ты избавилась от них? — спросила я, не глядя на неё, мой голос был глухим и уставшим.

— Да, госпожа, конечно, — быстро ответила она. — Всё, как вы велели.

Я подняла на неё глаза. Она не выдержала моего взгляда и тут же опустила свой, начав нервно теребить край своего фартука. Ложь была такой очевидной, такой детской. В её добрых, наивных глазах плескалось чувство вины, смешанное с упрямством. Ей было жаль выбрасывать такую неземную красоту, такой баснословно дорогой подарок, пусть и с дурной славой. Она не могла понять всей глубины моего отвращения к нему. Для неё это были просто цветы, для меня — символ моего унижения.

Я тяжело вздохнула. У меня не было сил спорить, настаивать, устраивать допрос.

— Хорошо, Лиара, — устало сказала я, махнув рукой. — Оставь ужин и можешь идти. Я хочу побыть одна.

Она благодарно кивнула и почти бегом выскользнула из комнаты, явно обрадованная тем, что избежала дальнейших расспросов. Я же осталась сидеть в тишине, не притронувшись к еде.

А на следующее утро Лиара не пришла.

Сначала я не придала этому значения. Может, проспала. Может, её задержали на кухне с поручениями для других кандидаток. Но время шло. Часы на каминной полке, украшенные фигурками спящих драконов, пробили восемь, потом половину девятого. В моих покоях царила непривычная, гнетущая тишина. Ни весёлой болтовни, ни стука посуды, ни шуршания платьев. Тревога начала медленно, ледяными пальцами, сжимать моё сердце.

И тут я услышала крики.

Сначала приглушённые, доносящиеся издалека, из глубины служебных коридоров. Потом всё громче, ближе. Я услышала торопливые шаги, панические, срывающиеся голоса, а затем — пронзительный женский визг, перешедший в протяжные, истерические рыдания. Звук, от которого кровь стынет в жилах.

Я рывком распахнула дверь. Коридор, обычно тихий и пустынный в этот час, был полон слуг. Они сбились в испуганную, перешёптывающуюся толпу у одной из неприметных дверей чуть дальше по коридору. Двери в каморки для прислуги. Моё сердце пропустило удар, а потом заколотилось с бешеной силой.

— Что случилось? Что происходит? — спросила я у пробегавшего мимо молодого слуги в серой ливрее.

Он обернулся, его лицо было белым от ужаса, глаза — круглыми, как блюдца.

— Там служанка… ваша служанка… мертва! — задыхаясь, проговорил он.

Мир качнулся, накренился и посыпался осколками. Моя Лиара. Нет. Нет, этого не может быть. Это ошибка. Он перепутал.

Я бросилась к толпе, не чувствуя под собой ног.