Ворон, каркни на счастье (СИ) - Разумовская Анастасия

— А Дезирэ жив? — тихо уточнила я. — Вы же сейчас о принце Дезирэ?

Зелёные глаза обожгли меня холодным взглядом:

— О нём. Но у него сотня имён. Он жив. В последний момент я зашвырнул его в Зазеркалье. Но не учёл, что у него есть маяк в этом мире. Куда затянуло Дезирэ, я понятия не имею. Но он, как и я, больше не владеет магией. Так что ищите лучше Пса бездны. Нового человека, которого наделили даром.

— Как? — прошептала я.

Ох ты ж боже мой! Час от часу не легче!

Этьен пожал плечами:

— Понятия не имею. Чем мог, тем помог.

И шагнул к чему-то мягко светящемуся на полу. К чему-то круглому, блестящему… Зеркальцу?

— Постойте! — крикнул Арман и тряхнул решётку, замок брякнул. — А где принцесса Шиповничек?

Рыжий обернулся:

— Её больше нет. Элис, возьми с собой Кару, она тебе поможет. Но учти: Карабос — фея не добрая. Доверять ей не стоит. А вот Армана лучше оставить в замке: стоит ему покинуть Старый город, и его проклятье к нему вернётся.

— Ты же обещал мне его снять! — воскликнула старушка сердито и топнула ногой.

— Прости, Кэт. Его проклял Дезирэ, который тогда обладал и своей, и моей магией. Но я сделал так, что маркиз тридцать лет пробыл лягушкой и до назначенного срока не постарел. Его проклятье тоже может снять лишь человек, которому Дезирэ отдал нашу магию. Никто иной. В этом мире нет такой силы, которая могла бы ей противостоять.

И он протянул Илиане руку.

— Подождите! — закричала я. — Так а как мне понять…

Но Этьен уже шагнул в зеркальце. Старушка оглянулась на миг, улыбнулась мне и скрылась следом. Оба исчезли.

— Не, ну подлецы же, да? — проворчала Кара в тишине. — Сами, значит, в Первомир умотали, да ещё и на рок-концерт, а меня оставили всё расхлёбывать! Эгоисты! Сволочи! Чтоб вам свежей мухи не видать, утырки!

Глава 17

Суд чести

«Трое из семи полетели за солнцем, — думала я, распахнув глаза. — Четверо остались солнца ждать… За солнцем. А солнце движется на запад, значит, трое полетели на запад. С востока. Эйдэн, Тэрлак и Кариолан, кто же ещё?»

Небо зарозовело невестой, чьих губ коснулся жених. И хлопья снега, мягко, бесшумно падающие на землю из кипени облаков, ложились на пожухшую траву.

— Будьте вы прокляты, черномазые ублюдки! — завопила Кара, сдунула прядь медных волос и стрельнула глазками в сторону Кара.

Мой муж отвернулся.

Мы стояли посреди степи, связанные по рукам и ногам, и дожидались вынесения приговора. Аэрг — первый ворон — нараспев произносил что-то на каркающе-свистящем языке своего народа. Я посмотрела в серые глаза Эйдэна. Его лицо было бесстрастно, а глаза напоминали стальные клинки.

Это было смешно: мы единственные знали, как спасти мир, но те, кто должен был нам помочь, нас казнят.

Я закрыла глаза. Попыталась понять: что мы сделали не так? Почему всё пошло не так?

Может, не стоило Арману красть для нас с Карой коней из королевской конюшни? Ну, после того как злая фея заставила металл замка́ превратиться в пряник, а потом сама же с удовольствием его съела, пока мы выбирались из темницы. Попутно наложила заклятье онемения и беспамятства на ошалевшего стражника. Правда, тут же исцелила ему укус на носу и другие последствия близкого знакомства с зубами Гарма.

А я ведь предлагала Арману остаться в замке! Зачем он вдруг решил сопровождать нас? Я покосилась на маркиза.

Всё же, какое у него мужественное лицо! И гордая посадка головы, и… Ни за что не скажешь, что не аристократ. Стои́т, распрямив плечи, словно статуя. Бесстрашный. Интересно, его тоже закопают или что-то другое сделают? Ведь в вороньем языке убить женщину и убить мужчину — разные слова.

Но хуже всего было то, что мы решили написать Авроре письмо, которое передаст Арман и которое объяснит принцессе, почему мы вдруг исчезли, и для этой цели остановились в небольшом перелеске за городом, уже после того, как Кара магией открыла городские ворота. Писала я — у меня был самый ровный почерк. А диктовали все.

— … прошу простить мне это своеволие, — диктуя, Арман ходил взад-вперёд и размахивал рукой, словно отрубая канаты от борта корабля, — но мой долг и…

— … жизнелюбие, — подсказывала Кара, лёжа на его плаще, брошенном прямо на траву, и попивая из мехов вино. Откуда она его украла — я даже не успела заметить.

Маркиз раздражённо оглянулся на неё:

— Помолчите, сделайте одолжение. Мой долг перед тремя королевствами и милосердие ко всем обитателям этого мира. Пёс бездны…

— … козёл и дебил…

— … не мифологическое животное, о чём вам своей рыцарской честью готов засвидетельствовать маркиз де Карабас…

— П-фе. Рыцарская честь. Чем она, прости, отличается от мельниковской?

— … видевший монстра своими глазами. Насчёт же узниц клянусь, что гадалка была освобождена не моей рукой, а рыжеволосая девица оказалась феей…

— Лучшей, между прочим, во всех трёх королевствах. И о-о-очень симпатичной.

— … и смогла освободить себя собственным волшебством…

— … и обаянием. И вообще избавила вас всех от проблем с Родопсией, потому что принц Марион…

— Карабос! — рявкнул Арман. — Пожалуйста, сударыня, замолчите! И без вас всё плохо ложится.

Фея подмигнула ему:

— Если плохо ложится, так, может, стоит перелечь хорошо, красавчик?

Между нами горел магический золотистый свет, достаточный для того, чтобы видеть её большие чёрные глаза и усмешку, не совсем приличную. Карабос переодела сама себя в верховой костюм, просто наколдовав его, при этом меховая курточка была распахнута, а корсаж имел довольно низкое декольте. Сейчас, когда её волосы были собраны и закрыты шляпкой с вуалью, а костюм из зелёного бархата и атласа выглядел дорого, фея не казалась бездомной танцовщицей-простолюдинкой. Передо мной была — знатная дама, легкомысленно решившая отправиться в приключение. Немного пьяная дама. Поначалу Кара мне показалась довольно неприятным созданием, но сейчас в глубине блестящих глаз, в тонких складках в уголках губ я видела печаль. Я очень хорошо такие вещи чувствую. И вот это всё — вальяжное, развязное поведение, вызов, пошлость, всё это совершенно точно было наносным, внешним. «Она другая совсем. И это вижу только я. Разочарованная, потерянная и уставшая от жизни». И мне стало за неё страшно. И странно, что Арман при всей своей доброте не видит вот этой обречённости.

— Надо торопиться, — вмешалась я, как могла мягко. — А то скоро солнце поднимется.

— Если некоторые не будут мешать, — проворчал Арман, до крайности раздражённый.

Видимо, тридцать лет назад между ними было что-то нехорошее.

— Бе-бе-бе, какие мы буки, — рассмеялась Кара и прищурилась. — То есть, принцесса тебе отказала, и ты сейчас готов броситься на простую девушку? Ну давай, мсти мне за твою…

— Не смей!

— … Шиповничек. Или Аврору? Кто там тебя отверг на этот раз, лягушонок?

Арман сдвинул брови, стиснул зубы и засверкал глазами.

— А давайте не… — начала было я, но тут Кара вскочила и шагнула к маркизу.

— А, может, тебе нравится бегать за теми, кто тебя отвергает? — мурлыкнула и провела пальцем по его щеке. — М? Так ты скажи, я тоже отвергну. Будешь пресмыкаться у моих ног?

— Кара! Не…

Маркиз схватил фею за руку, жёстко отвёл от своего лица. Челюсть его выступила вперёд, взгляд пронзил нахалку.

— Может, я и пресмыкался перед принцессой, — процедил он сквозь зубы, — но не тебе, потаскуха, об этом говорить.

— Арман! — вскричала я, всплеснув руками.

Ну вот что он… И тут золотистый свет погас.

— Ну и отправляйтесь вдвоём. Я вам не помощница. Место потаскухи в борделе, не так ли? — хрипло рассмеялась Кара в темноте.

— Р-рав! — выдал Гарм, мирно спавший до сих пор.

И я почти не удивилась, когда сильная рука схватила меня за плечи, а горла коснулся холодный метал.

— Не сопротивляйся. Не надо, — шепнул Эйдэн мне на ухо. — Не поможет.