Абсолютная Власть 4 (СИ) - Майерс Александр

— Сэкономим время на церемониях, господин Игнатьев, — его голос был холодным и сухим, как зимний ветер. — У меня к вам один вопрос и одно предложение.

— Всякое внимание с вашей стороны честь для меня, Ваше Высочество, — произнёс Альберт.

— Я хочу лишь одного, — продолжил Островский, игнорируя реплику. — Чтобы пост генерал-губернатора Приамурья занял достойный человек. Тот, кто понимает, что в политике важна не только буква закона, но и гибкость. И умение идти на… уступки. Когда это необходимо.

Игнатьев слушал внимательно, и его острый ум мгновенно расшифровал послание. «Гибкость». «Уступки».

Это означало лишь одно — ему придётся прогнуться. Стать послушным инструментом в руках Островского, следовать всем его указаниям, какими бы они ни были. Но, с другой стороны… если могущественный покровитель поможет занять вожделенный пост, то что мешало потом, укрепившись у власти, действовать более самостоятельно?

Сначала — получить власть любой ценой. А уж потом… потом можно было бы говорить на новых условиях.

— Я прекрасно понимаю, Ваше Высочество, — сказал Альберт. — И я бесконечно счастлив, что столь влиятельный человек соизволил обратить своё внимание на нашу скромную провинцию и предложить своё… руководство. Вы можете рассчитывать на мою полную лояльность и понимание.

Он видел, как в глазах Островского мелькнуло холодное одобрение человека, который получил ожидаемый и нужный ответ.

— Хорошо. В таком случае, вот что будет. На ваш личный счёт в имперском банке уже перечислен первый транш. Используйте деньги разумно. Подкупайте, оплачивайте агитацию, затыкайте рты. Кроме того, по моим каналам будет оказано давление на нескольких ключевых членов Дворянского совета.

Игнатьев мысленно потирал руки. Деньги и административный ресурс. То, чего ему так не хватало в борьбе с Базилевским.

— Но запомните, — голос Островского стал резче. — Никаких лишних движений. Никакой самодеятельности. Всё — только по моему прямому приказу. Я не потерплю неуправляемых союзников. Вы поняли?

— Конечно, Ваше Высочество, — Альберт склонил голову. — Я — всего лишь инструмент в ваших опытных руках.

«Как же, — пронеслось у него в голове с ядовитой усмешкой. — Здесь, на месте, я всё же лучше знаю, что делать и на кого как надавить. Ты можешь дёргать за ниточки из Петербурга, но тонкости местной игры тебе неведомы. Придётся импровизировать».

— В следующий раз мы поговорим по телефону, — объявил Островский. — Обычная проводная связь. Достаточно безопасно для текущих вопросов. Вы узнаете, когда. На этом всё.

Связь оборвалась так же резко, как и началась. Дрожащее изображение лица Островского исчезло, а кристалл в руке Игнатьева с тихим шипящим звуком потух, покрылся сетью мельчайших трещин и рассыпался в пыль.

Альберт стоял несколько секунд, глядя на маленькую кучку пыли у своих начищенных ботинок. Затем его губы медленно растянулись в широкой улыбке. Торжествующей и полной злорадства.

Теперь на его стороне была та сила, о которой Градовы могли лишь беспомощно мечтать. О нет, это была не магия, не сильный Очаг и даже не верная армия. Армии можно противостоять. Магию можно нейтрализовать.

Настоящая власть была в другом. Во влиянии того, кто на самом деле правил страной. В его связях, в его неограниченных ресурсах, в его возможности одним словом сдвигать с мест целые кланы и менять политический ландшафт. Вот что теперь работало на него, Альберта Игнатьева.

Он развернулся и пошёл обратно к автомобилю. Ветер трепал его волосы, но он не обращал на это внимания.

Игра с Градовым только что перешла на качественно новый уровень. И на сей раз, Игнатьев был абсолютно уверен, проигрыш противника был лишь вопросом времени.

Глава 14

Цена верности

Вернуться в родные земли после душной, пропитанной интригами атмосферы Владивостока было сродни глотку свежего воздуха после угарного дыма. Карета катилась по знакомым дорогам, и я смотрел в окно, чувствуя, как постепенно отпускает напряжение последних недель.

Картина радовала глаз. Повсюду кипела работа. Восстанавливали сожжённые во время войны деревни. На полях, ещё недавно изрытых окопами и следами магических взрывов, теперь трудились крестьяне. Война уступила место созиданию. И это мне нравилось.

Наконец, карета подъехала к поместью. И здесь работа шла полным ходом. Леса ещё стояли у части фасада, но пролом в крыше был уже почти залатан. Главный двор облагораживали, высаживая новые кусты и разбивая цветники.

Самое сильное изменение ждало меня в саду. Сгоревшую дотла яблоневую аллею выкорчевали. На её месте аккуратными рядами стояли молодые, хрупкие саженцы. Они были ещё совсем малы, но в их зелёных побегах была обещание будущего. Жизнь продолжалась, и это главное.

Меня встретил Никита. Он шёл от казарм, и его лицо при виде меня озарилось широкой, радостной улыбкой.

— Владимир! Наконец-то!

Мы обнялись, как братья.

— Никита, рад тебя видеть. Спасибо, что проследил за всем, пока я был занят в столице.

— Да брось, — воевода смущённо отмахнулся, но было видно, что похвала ему приятна. — Я делал, что должен.

— Как обстановка?

— Относительно спокойно. Патрули работают, восстановление идёт по графику, люди довольны.

— Ты отлично справляешься с ролью наместника, — сказал я искренне.

— Стараюсь, — ответил Добрынин. — Рад, что ты вернулся. Здесь без тебя как-то… пусто.

И тут меня атаковала Таня. Она вылетела на крыльцо, словно вихрь, её глаза сияли от счастья и возбуждения.

— Владимир! — она чуть не сбила меня с ног, обнимая. — Я так по тебе скучала!

— И я по тебе, сестрёнка, — я рассмеялся, гладя её по волосам. — Что, не терпится уже стать законной госпожой Соболевой?

— О, ещё бы! — она отстранилась, и её лицо стало невероятно серьёзным. — Подготовка к свадьбе идёт полным ходом! Но, Владимир, нам пора уже официально всё объявить.

Я смотрел на её сияющее лицо и понимал, что она права. После всех этих войн, смертей и интриг, людям как раз нужен был праздник. Символ надежды и возвращения к нормальной жизни.

— Согласен, — кивнул я. — Давай устроим большой приём. Пусть все увидят, что род Градовых жив, силён и смотрит в будущее. Организуй всё, как считаешь нужным. Пригласи всех, кого посчитаешь достойными.

Глаза Татьяны засияли.

— Я всё устрою! Это будет лучший приём в истории Приамурья!

Она снова обняла меня и умчалась.

Проводив её взглядом, я отправился на поиски Михаила.

Я застал его сидящим на краю кровати. На месте культи снова была его артефактная рука. Пальцы медленно сжимались и разжимались, издавая тихие, механические щелчки.

— Здравствуй, брат. Вижу, твоя рука снова на месте.

— Моргун починил, — глухо произнёс Миша, не глядя на меня.

Я подошёл и взял его руку. Осмотрел соединения, проверил плавность хода.

— Да, неплохо справился, — заключил я. — Но нужно кое-что поправить, иначе при серьёзной нагрузке может снова выйти из строя. Займёмся вечером.

Михаил лишь кивнул. В комнате повисло тяжёлое молчание.

— Пойдём в кабинет, — предложил я. — Поговорим.

Мы прошли в мой кабинет. Я сел за стол, Миша устроился напротив. Он молчал так долго, что я уже собирался заговорить первым, но он вдруг поднял на меня взгляд. В его глазах была такая боль и стыд, что мне стало тяжело.

— Прости, Владимир, — голос Михаила прозвучал сдавленно. — Я… я всё испортил. Из-за моей глупости погибли люди. Они доверяли мне, а я… привёл их на смерть.

Я смотрел на своего младшего брата, изломанного войной и пленом, и не видел в нём того заносчивого юнца, каким он был раньше. Передо мной был раскаявшийся, постаревший не по годам мужчина.

— Я знаю, Миша, — сказал я тихо. — И прощаю тебя. Но прощение — это не оправдание. Тебе предстоит искупить вину. Не передо мной, а перед их памятью.

В его глазах загорелась искра надежды.