– Печать?
Я опустила взгляд и закусила губу. А ректор с нажимом произнес:
– Печать, Лина. Что с ней сейчас?
Я подняла на него удивленный взгляд и пробормотала:
– Уснула, кажется.
Ректор вздохнул с облегчением и продолжил допрос:
– Как часто она просыпается?
– Последнее время – часто, – призналась я. – А после того, что было сегодня… Я даже не знаю, что будет.
Близость магии отца, без сомнения, как-то повлияла на мою элементаль. Как и то, что я была на территории риспи. И тут я спохватилась:
– Где мы?
– В доме Люции, – после короткой заминки ответил Эдвин. – Что-нибудь болит? Ты упала с лошади вчера, но, кажется, отделалась ушибами.
– Почему здесь? – удивилась я. – Вчера? Я провалялась без сознания почти сутки? И… Ты ранен.
Эдвин равнодушно повел плечами и скривился.
– Я не знал, что с тобой делать, – признался он. – И мне нужно было дождаться “гончих”.
– “Гончих”? – мертвым голосом переспросила я.
Ректор не выдержал и возвел глаза к потолку, словно мысленно просил небеса даровать мне хоть каплю благоразумия. После этого он начал застегивать рубашку и процедил:
– Я, правда, похож на идиота, который оставил тебя в живых только для того, чтобы сдать “гончим”? Люди Лоуэлла расследуют покушение. Увы, пока безуспешно.
Я немного расслабилась. И не стала говорить ему о том, что с точки зрения абсолютного большинства идиотом он стал в тот момент, когда выстрелил в риспи, а не в меня. Вместо этого я задала еще один вопрос:
– Почему безуспешно?
– Люция утверждает, что пузырек со снадобьем ей дал Ричард Юманс. А сам он в охоте не участвовал – не успели они отъехать от места встречи, как его лошадь захромала. С тех пор его никто не видел. В город он не вернулся, к дяде в имение не поехал. А все доказательства уничтожены.
– Уничтожены? – нахмурилась я.
– Именно, – в голосе Эдвина проскользнуло бешенство. – Пока мы были на территории риспи и ждали помощь, кто-то сжег тела всех уничтоженных мною кливсов. Выжег поляну полностью, не оставив и следа. Твою лошадь пока тоже не нашли. Капли снадобья на рукавах твоей одежды и мои слова – пока единственное доказательство произошедшего. Как ты понимаешь, этого недостаточно.
Я похолодела:
– Это сделали риспи?
– Возможно, – нехотя ответил ректор. – Все складывается неудачно. Да еще и Старшая и Младшая…
Я вспомнила пару рыжих риспи, которые атаковали нас, и сказала:
– Вроде бы Унэгэн назвал их Куми и Кицу.
– Куми и Кицу, Старшая и Младшая. Очень плохо, что мы встретили именно их.
– Почему?
Эдвин снова шевельнул плечом и поморщился:
– Для тебя это самый худший вариант. Потому что теперь они попытаются тебя убить.
– Любой риспи попытается меня убить, – возразила я.
И тут же вспомнила Амайю. Старуха отпустила меня и пыталась скрыть от Эдвина. Хотя, несомненно, поняла, кто я. А ректор с горечью произнес:
– Нет, эти особенно опасны. А для тебя – вдвойне. Ты хоть знаешь, кто они?
Я покачала головой. Эдвин вздохнул и начал рассказывать.
Глава 20. Огонь внутри
– Кицу и Куми – дочери Унэгэна. Местные люди, да и другие риспи, зовут их Старшая и Младшая.
При мысли о двух огненных лисицах стало неуютно, и я зябко обхватила руками плечи. А затем спросила у Эдвина:
– Намекаешь, что они мои сводные сестры?
– Сводные сестры… – задумчиво произнес он. – Верно, и это не укладывается в голове. Но главное не это.
Он встал и подошел к окну. Какое-то время ректор молчал, сцепив руки за спиной, а затем продолжил:
– Жизнь огненных духов длиннее человеческой. Унэгэн правит горой уже много поколений. Говорят, этот рыжий гад любвеобилен и все время меняет фавориток. За это время риспи принесли ему немало щенков. Но ни один из них не выжил. Куми и Кицу убивают своих братьев и сестер. Всех до единого.
Эдвин повернулся и бросил на меня внимательный взгляд. Наверное, нужно было бояться, но после встречи с отцом и пробуждения огненной элементали я чувствовала только опустошение. Слова Эдвина потянули за собой воспоминания, и я тут же задала вопрос:
– Сулаки должна была стать твоей невестой? Таков ваш договор с риспи? Одна из лисиц сказала…
– Не важно, – резко ответил Эдвин. – Не здесь.
Он бросил многозначительный взгляд на двери, и я покорно замолчала. Но сделала себе мысленную зарубку расспросить его обо всем позже. В конце концов, ему теперь известна моя тайна. И что он будет с этим делать, совершенно не ясно.
– Я тебе говорю о том, что эта парочка собирается тебя убить и не перед чем не остановится, а ты все про других женщин думаешь, – вздохнул ректор.
– Ничего подобного! – горячо возразила я.
Эдвин распорядился о завтраке. После него служанки помогли мне переодеться. Сначала я сбросила халат и долго рассматривала свое тело в зеркало. Спину и ребра украшали синяки, и служанки причитали над каждым, помогая мне одеваться. Та, что помоложе, смотрела с ужасом. Вторая, низенькая, с наполовину седой головой, охала и ахала:
– Как хорошо, что живы остались… Супруг то ваш как раны увидел, так и обомлел, даром что на границе и не такое видал.
Я в этот момент пыталась справиться с тугими петлями куртки. Поэтому не сразу сообразила, о чем она говорит.
– Супруг? Увидел раны? – тупо переспросила я.
– Да, – подтвердила старуха. – Не доверил нам самим справляться, все проконтролировал. Ну да ему виднее, он же на границе практику проходил, в Военной Магической-то…
Я продолжила медленно застегивать пуговицы, но внутри начала закипать. Сам, значит, проконтролировал! И полюбовался мной без одежды. Тут до меня начало доходить, что мы ночевали не дома, а значит…
Я скользнула взглядом по кровати. В чужом доме странно просить отдельную комнату, верно? А значит, Эдвин ночевал в одной постели со мной. Мысль о том, что он мог развлекаться с Лю после того, как та подменила бутылек, я постаралась отбросить. По дороге в карету я успокаивала себя тем, что Эдвин оставил меня в живых и это главное. Но получалось плохо. Зато усталость и отупение как рукой сняло.
Обратно пришлось ехать верхом. Мою лошадь так и не нашли, и Люция распорядилась оседлать мне спокойного гнедого мерина. Хозяйка шахт выглядела уставшей и старалась скрыть растерянность. Со мной она общалась подчеркнуто вежливо, и я отвечала ей тем же. Тон Эдвина был настолько равнодушным, что мне даже стало немного жаль Люцию.
Мы пустили коней галопом – ректор явно хотел скорее попасть домой. Синяки и ушибы почти не болели. Мазь, которую нанесли служанки, оказалась отменного качества. Я надеялась, что у Эдвина хватило совести меня не трогать. Хотя я же ему не интересна, правда?
На этот раз реку мы объехали по широкой дуге. Я была этому рада. Меня догнало осознание, что теперь Старшая и Младшая охотятся за мной, и договор их не сдерживает. Эдвин был напряжен, как струна и я видела, что на пальцах ректора иногда вспыхивает свет элементали. Он был готов к бою. Защищать меня…
От этой мысли на сердце одновременно становилось тепло и тревожно. Я все еще не понимала, что заставило Эдвина оставить меня в живых. Возможно, договор? И что будет, когда наш брачный контракт закончится?
В поместье царила тишина. Оказалось, что госпожа Мадлен, пока нас не было, укатила в соседний город к давней подруге. Эта новость меня обрадовала. Эдвина, кажется, тоже. Ректор проводил меня в комнату. Стоило мне перешагнуть порог, как на руки прыгнул Кетту. Я прижала лисенка к себе, а он обнял меня лапами и начал остервенело вылизывать мой лоб. Словно почувствовал, что произошло. Эдвин и не подумал уйти. Ректор запер дверь и обошел нас. Когда лисенок уткнулся в мою шею, я увидела, что Эдвин внимательно наблюдает за Кетту.
– Похоже, он кое-что соображает, – задумчиво произнес ректор.
Кетту в ответ оскалился и зарычал. Я погладила его и стала приговаривать:
