Локки 6. Потомок бога (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте"

Понятное дело, что такие аферы проворачивают только с теми, кого считают провинциалами или людьми, неспособными противостоять системе. Вот если бы я пришёл сюда в роскошном костюме, блестя золотыми перстнями на пальцах, то они бы не решились на подобный поступок. А так смертные хитро переглянулись и начали свой фарс.

— Как ваше имя? — бросил мне набычившийся полицейский, пытаясь своим грозным видом подавить меня. — Судя по вашей внешности, вы не местный, так?

— Александр Громов, кадет, родом из Стражграда, — ответил я, решив сыграть в их игру.

Они опять переглянулись, да ещё и украдкой обменялись радостными улыбочками. Похоже, моё имя им ничего не сказало.

— А что вы делаете в столице? Откуда у вас этот амулет? — продолжил расспрашивать меня полицейский, картинно играя желваками.

— Приехал к отцу. Он воевал в Пустоши, его доставили с тяжёлой раной. А этот амулет — наша семейная реликвия. Я хотел его продать, а вырученные деньги пустить на лечение отца. Без этих средств он наверняка умрёт. Рана очень тяжёлая, магическая, — взволнованно проговорил я, добавив в голос нешуточных переживаний.

Мне хотелось понять, насколько эти простолюдины отбитые твари. Продолжат они свою мерзкую игру или остановятся? Я ведь весьма правдоподобно изобразил, что страшно боюсь за жизнь отца. Но мошенники даже не поморщились. Им было плевать, умрёт мой выдуманный отец или нет. Они жаждали набить свои карманы.

Более того, оба урода удовлетворённо сверкнули зенками, решив, что перед ними точно провинциальный дворянчик из слабого рода, у которого даже нет денег на лечение отца. А тот тоже явно никто, раз его не лечит государство.

— Что ж, мне всё понятно, — насквозь фальшиво скорбно сказал усач-полицейский. — Я всей душой на вашей стороне, господин Громов, но не могу пойти против закона. А по нему я обязан изъять этот артефакт до выяснения всех обстоятельств. Вас в ближайшее время пригласят в наше отделение, где с вами поговорит старший офицер. Вы ему предоставите доказательства, что артефакт принадлежит вашему роду, и он вам тут же его вернёт. Уверен, что всё будет хорошо. Не переживайте.

— Но как же… мой отец, — сбивчиво залопотал я, изобразив отчаяние.

— Господин, вам же уже все объяснили! — громко вставил краснорожий, возмущённо уставившись на меня. — Не знаю, как у вас в провинции, а у нас в столице с полицейскими никто не спорит. А то они и на пятнадцать суток могут бросить за решётку даже дворянина. Так-то. Лучше подпишите нужные документы и ждите, когда вас вызовут в отделение.

Полицейский тотчас жестом фокусника извлёк несколько листов из тонкой сумки-планшета, чей кожаный ремень был переброшен через его плечо.

— Что же вы делаете, твари? — скрипнул я зубами, пронзив обоих холодным взглядом, способным заморозить стужу. — Думаете, я не понимаю, что вы тут устроили? Мошенники. Считаете, что на вас не найдётся управы?

— Но-но-но! — зло выдохнул полицейский, топорща седые усы. — Не забывайтесь, молодой человек! Вы оскорбляете должностное лицо при исполнении! За такое можно и не только пятнадцать суток получить!

— Ага, ага, — злорадно поддакнул краснорожий, почесав нос с прожилками. — Лучше не ерепеньтесь, господин, и не несите чушь.

Глава 19

Полицейский зло подкрутил ус и грубо сунул мне бумаги под нос.

— Подписывайте, гражданин Громов! — брызжа слюной, пролаял он, словно бульдог, вцепившийся в сахарную кость, которую уже никому не собирался отдавать.

— Подписывай, подписывай! — насмешливо поддакнул краснорожий, хозяйским взглядом осматривая мой артефакт.

Я криво усмехнулся и посмотрел на экран телевизора, висящего под потолком. Как раз сейчас начались срочные новости. И это было мне на руку.

— Вы даже не знаете, с кем связались, ублюдки, — со злым весельем подмигнул я им и открыл дверь, ведущую в лавку.

— Куда это он? — выдохнул краснорожий, настолько удивившись, что даже пропустил мимо ушей то, что я назвал их ублюдками. — А-а-а, сбежать хочет. Правильное решение.

Усач что-то нечленораздельно пробурчал, тоже явно посчитав замечательным выходом мой внезапный побег.

Однако я не собирался никуда бежать. Встал в дверях и посмотрел на улицу. Там продолжался дождь, мелькали редкие прохожие и машины, а в припаркованном возле тротуара полицейском авто всё также восседать служивый.

— Эй ты! Иди сюда! — крикнул я ему и повелительно махнул рукой.

Тот заколебался.

Он точно был в сговоре с усачом, а потому не больно-то хотел выбираться из тёплой машины. Но всё же, подумав пару мгновений, смертный выскользнул из автомобиля и побежал к лавке, придерживая форменную фуражку.

— Что тут у вас происходит? — недовольно прорычал он, морща рябую физиономию с белёсыми бровями.

— Да вот господин изволит безобразничать: оскорбляет должностное лицо и не подчинятся, — кивнул на меня усач, криво усмехаясь.

С одной стороны его явно бесило, что я не прогибаюсь перед ним. А с другой — его веселило то, что я позвал второго служивого, вроде как надеясь на его помощь. Но усач-то прекрасно знал, что рябой ничем мне не поможет. Он же из их банды.

— Пятнадцать суток по нему плачут, — издевательски вставил краснорожий, глянув на меня. — Отец в больнице помирает, а он в тюрьму загремит. Куда катятся дворяне?

— Читай, — сунул я рябому «корочки», которые успели для меня сделать слуги императора. Там была и моя фотография, и ФИО, и новый статус. — А теперь смотри, сука, туда.

И я пальцем ткнул в сторону телевизора, где красовалось моё мужественное лицо.

Рябой удивлённо глянул на «корочки», а потом посмотрел на экран. Перевёл взгляд обратно, вздрогнул и просипел краснорожему:

— Это… сделай-ка телевизор погромче.

Тот почувствовал подвох и насторожился, но пульт всё же взял и увеличил громкость.

— … Его Императорское Величество срочным указом назначил Александра Громова, бывшего кадета академии стражей из города Стражград, Рукой императора, — проговорила миленькая ведущая. — Этот статус позволит ему…

И дальше она рассказала, что я теперь могу всех на одном месте вертеть, кроме самого императора и его семьи.

Причём по телевизору в замечательном качестве показали мои фотографии. Возможно, будь они более плохого качества, у смертных в лавке возникли бы какие-то сомнения, что перед ними именно тот самый Громов, но фото были просто шикарными. Наверное, даже паук в углу искренне поверил, что в лавку нагрянул сам ставленник императора.

— Бо-о-оги, — тоненько выдохнул хозяин скупки, смекнув что к чему.

Его красная рожа стала белее снега, а пальцы с моим артефактом задрожали так, будто смертный сел задницей на оголённый провод под напряжением.

Усач тоже изрядно сбледнул, осознав, кто перед ним. Его глаза испуганно забегали по сторонам, а во взгляде уже скакали не рубли, а годы тюрьмы, которые он получит за свои проделки.

Но полицейский не собирался сдаваться. Он попытался выкрутиться.

— Господин, произошло недоразумение, — протараторил смертный давшим петуха голосом. — Раз вы Рука императора, то, конечно, уже нет никакой надобности проверять — вам ли принадлежит артефакт. Просто нас ввёл в заблуждение ваш вид и слова… Вы же говорили об отце, который…

— Заткнись, урод! Я солгал об отце, желая выяснить, насколько вы гнилые люди.

— Да мы… мы верные слуги императора, — проблеял полицейский и обернулся к подельнику. — Витька, верни немедленно принадлежащую господину Громову вещь!

Я взял артефакт из трясущихся загребущих лап белорожего и приказал рябому:

— Арестуй этих козлов и вызывай сюда своё начальство. Живо!

Тот сглотнул, судорожно глянул на усача и потянулся рукой к наручникам, висящим на поясе.

— Это всё он! Он меня заставил! — полузадушенной свиньёй проверещал хозяин лавки, тыча пальцем в усача.

— Заткнись, идиот! — прорычал тот, понимая, что особых доказательств у меня нет.

— Не утруждайтесь, мрази, — иронично улыбнулся я им. — Судье хватит одного моего слова, чтобы упечь вас на десяток лет.