Ключ Руна (СИ) - Изотов Александр

Он взял бадью с водой и плеснул на пол, смыв солому. Как ни странно, вода подействовала и на чёрную руну. Вот было тёмное марево, и вдруг его просто смыло… К сожалению, разглядеть начертанный символ я не успел.

Воевода без особого страха подошёл и потёр сапогом то место, где была руна. Его уверенность подсказала мне, что какие-то крохи знаний о чёрной волшбе он имеет, как ни странно.

— Кто это был такой, он сказал? — спросил воевода, поставив бадью обратно.

— Сказал, что они служат императору…

— А кто не служит? — усмехнулся воевода.

Я чётче вспомнил разговор и добавил:

— Он всё время что-то говорил о чистоте крови.

Платон Игнатьевич замер, услышав это, а потом выругался:

— Добралась-таки сюда эта срань эльфийская!

Значит, там под капюшоном со мной разговаривал всё-таки эльф…

Взгляд Платона Игнатьевича заметался по темнице в поисках того, что можно было бы пнуть или сломать, а потом замер на мне. Зарычав, орк подошёл и просто плюхнулся на скамью.

Некоторое время мы сидели молча… Потом воевода вкратце рассказал, что на рынке возникла сумятица, и пока дружина убедилась, что барон и княжна в безопасности, оказалось, что кто-то уже утащил Грецкого. Увели какие-то дружинники.

— Эти двое-то пытались тебя, видимо, отбить… Началась драка, и пока разобрались…

— Денис и Лукьян⁈ — я даже вскочил, — Но они же…

— Да в порядке с ними всё, но рёбра им пересчитали. Сам пойми, там же на княжну с бароном покушались, у меня эта тварь четверых забрала! — воевода бахнул кулаком по груди, потом отмахнулся, — Да в другом порубе эти двое. Посидят, успокоятся, им полезно будет… Барон-то сначала в гневе был, не разобравшись, и тебя тоже требовал найти и наказать, даже Копаню слушать не хотел. Но когда с Качканара спустились гномы…

— Гномы⁈

— Грецкий, это я у тебя хотел спросить, какого хрена они спустились ради какого-то зелёного щенка?

Я не ответил, думая о том, что за меня пострадали двое очень отличных ребят. А воевода так и сидел, сложив пальцы и глядя на мокрое пятно посреди темницы.

— А они здесь, значит… И среди нас.

— Кто?

Платон Игнатьевич не ответил. Лишь усмехнулся, подняв на меня взгляд.

— Говоришь, ты не видишь чёрную волшбу?

Я покачал головой…

— Но тогда как ты узнал, что она именно там? Ты же говоришь, даже головы повернуть не мог.

Уверенности мне было не занимать, и я даже уже начал было открывать рот, как вдруг Платон Игнатьевич схватил меня за лацкан и, притянув, умоляюще процедил сквозь зубы:

— Ты можешь спасти Ростовскую⁈

Все мои логичные аргументы вылетели из головы, и я уставился на воеводу.

— Дашу? — вырвалось у меня, и только потом я подумал, что вообще-то «её милость княжну Дарью Никитичну».

Но воевода даже не обратил внимания, отпустив меня обратно.

— Я не могу! — он уставился на пол и стиснул зубы, показывая мощные орочьи клыки. Стал разглядывать свои ладони, словно ненавидя их за беспомощность, — Не могу! И я потеряю её, как и предсказывала эта ведьма… Даша уже взрослая, и у неё свои, женские замашки, что ей забота дядьки? Я же не могу её на цепь и в поруб, да? Не могу же?

— Не можешь, — согласился я.

— Спаси её, Грецкий!

— От кого?

Платон Игнатьевич зажмурился, сражаясь с какими-то своими внутренними демонами. Он тоже был, видимо, повязан секретами.

— Эти твари, — он махнул головой на пятно, — Называют себя чистокровными. Они не служат императору, а просто пытаются убить его.

— Он тут? — удивлённо спросил я, заметно разволновавшись.

Платон Игнатьевич посмотрел на меня, как на идиота. И я, поджав губы, решил сначала подумать, особенно над тем, какие данные у меня есть.

Чистокровные… Пытаются убить Дарью Никитичну, при этом и императора тоже. Владеют чёрной волшбой. Хотят завербовать и меня.

Платон Игнатьевич всё-таки попытался мне объяснить.

— Я сам многого не знаю, да и не положено нам, это была тайна рода Ростовских. Они как-то связаны кровью с императорской семьёй.

— Не понимаю. Дарья тут при чём?

— Ох и дубоголовый же ты, Грецкий! — он устало потёр лоб, — Боже, может, я ошибаюсь, а? Может, и Копаня ошибается?

— Так, давай… давайте-ка, Платон Игнатьевич, без этих ваших дешёвых манипуляций.

— Маня… чего?

Я вздохнул, а тот отмахнулся. Потом воевода продолжил:

— В Москве творится неладное, да и рядом тоже, тебе ли не знать? Ты слышал про свою отцову семью?

Я, поджав губы, кивнул.

— Слышал. Только что, — и кивнул на мокрое пятно на полу.

— Понял… Вот и у Даши так же. Никого уже не осталось, кроме неё. И сама она зачем-то нужна этим чистокровным. Не она, а её смерть… А ведь я думал, что нас не найдут.

У меня, конечно, были свои мысли насчёт их замечательной конспирации. Прятать княжну, при этом на весь Качканар заявлять, что она княжна Ростовская… Даже не поменяли фамилию? Ну, хорошо спрятали, чего уж там.

— От меня-то что требуется?

— Ну, раз ты не видишь чёрную волшбу…

— Тебе, воевода, кто об этом сказал? — обречённо спросил я, — Копаня? Неужели дружишь с ним?

— Я ему жизнь как-то спас, — усмехнулся Платон Игнатьевич, — И, получается, Копаня Тяженич мне как бы обязан. Но у гномов свои представления о долге, и иной раз мне кажется, что это я ему должен.

— Что же такое могло угрожать гному? — усмехнулся я, — Я думал, они непобедимы.

— Против гнома нет приёма, если скверного нет гнома…

«Скверный гном» — это я услышал уже второй раз.

— Что за скверные гномы-то?

Платон Игнатьевич уставился на меня и задумчиво почесал лысый затылок.

— Грецкий, ты и вправду так сильно башкой ударился?

— Возможно… А кто тебе, воевода, предсказал насчёт смер… эээ… насчёт Дарьи? Что за ведьма?

— А? Откуда ты…

— Ты сам же и сказал.

— Ох и дубина я стоеросовая… Так, Грецкий, — воевода встал, потому что из-за двери послышались голоса и приближающиеся шаги, — Говори, согласен или нет. Нет у меня времени, а объясню всё потом.

Его красноречивый взгляд так и говорил: «Мне больше некому тут доверять, Грецкий!» И всё же, как мне надоело ничего не понимать…

— В дружину-то возьмёшь? — спросил я, — И меня, и Дениса с Лукьяном.

— Ага, десятником сразу, чтоб рожа треснула, — хмыкнув, он похлопал меня по плечу, и в этот момент дверь распахнулась.

Глава 13

Охрана или конвой?

При выходе из поруба я понял, что так называемые «чистокровные» допустили фатальную ошибку и на самом деле стали моими кровными врагами. Потому что матушкин медальон с гербом отцовского рода нашёлся в отхожем тазике.

Ну, твари, этого я вам не прощу!

И на что рассчитывали эти уроды, до того уверовавшие в непогрешимость своих решений? Убеждённые в том, что могут повелевать чужими судьбами и решать за других, что им делать и какого из родителей любить, они сделали свой выбор.

Все сомнения как-то разом выпали из моей души, пока я отмывал и оттирал кулон с гербом. А значит, я не успокоюсь, пока так же не утоплю в дерьме всю эту свору, кто бы за ними не стоял.

Я уже один раз такое проделывал, выжег до основания преступную группировку. Правда, сам умер… Но это не имело значения, потому что в моей крови уже зажёгся огонёк возмездия.

Как оказалось, на самом деле в темнице я провёл не более двух часов. А за это время и вправду многое случилось.

Платон Игнатьевич сдержал слово и сразу приказал освободить Дениса и Лукьяна. Выглядели они, конечно, не очень — чернобровый ирокез и рыжий великан красовались синяками и ссадинами.

Уже в их сопровождении — ну, и ещё десятка дружинников, естественно — мы зачем-то направились к реке Выя. По пути я слушал воеводу, болтливого и счастливого Дениса, ну и ещё некоторых воинов, свидетелей случившегося.

Когда монстр на смотре раскидал дружину и убился об меня, началась паника и в давке пострадало много народу. Не считая тех, кого сам монстр успел убить и покалечить — даже гному Копане Тяженичу поломало несколько рёбер и ему понадобилась помощь. И у целителей, и у городовых, и у самой дружины, на самом деле, теперь хватало работы.