Старуха явно пыталась уязвить Ивара, сделать ему больно.
И, как бы он не скрывал свои чувства, ей удалось разглядеть бешенство в его глазах.
— Да, — резко ответил Ивар. — Я не забывал ее ни на день. Просто мне показалось, что ты научилась любить и любила Натана. Но, кажется, я ошибся. Его ты тоже уничтожила, не колеблясь. Значит, твое сердце так же холодно и мертво. И ранить его нельзя. И можно задавать любые вопросы. Так отчего ты не любишь меня? Отчего ты не принимаешь меня таким, какой я есть?!
Старуха вздохнула и неспешно, прихрамывая, прошла к изломанному стулу.
Уселась.
Монстр, устроившись у ее ног, принялся с хрустом глодать кость.
— Ты должен был оправдать мои ожидания, — произнесла она четко и резко. — Чтобы я любила тебя, ты должен был меня не разочаровывать. Но ты этого не сделал. Отчего ты не покорился? Почему не женился и не завел детей? Наш род должен продолжиться! А ты был настолько упрям, что переложил это бремя на Натана.
— Мне не интересны эти тупые коровы, которых ты упорно под меня пыталась подложить! — рыкнул Ивар. — Что они могут дать детям? Умение хлопать глазками?
— Ум должен был дать потомству ты, — огрызнулась герцогиня. — А с девиц достаточно было красоты!
— Да и продолжать наш род… — Ивар с горечью глянул на монстра, которого герцогиня поглаживала по чешуйчатой коже. — Я не хочу, чтоб мои дети превращались в это!
— Мог бы взять любую девицу из людей, — отрезала мать. — И проклятье было бы отсрочено.
— Давать жизнь ущербным существам, — упрямо и яростно выдохнул Ивар, — никогда, ни за что!
— Ты слишком строптив, — злобно произнесла старуха. — Надо было чаще лупить тебя палкой.
— Почему ты не принимаешь и не любишь меня таким, каков я есть?! — проорал Ивар, теряя остатки самообладания. — Почему ты такая злобная и холодная, как гадина под камнем в болоте?
— А почему ты не любишь и не принимаешь меня такой, какая я есть? — издевательски произнесла старая герцогиня. — Я злобная, холодная и бессердечная. Люби меня такой! Почему нет?
— У тебя в жилах течет яд, — прошептал Ивар.
В его глазах вспыхнуло и тут же угасло отчаяние.
Герцогиня встала, гордо вздернула голову.
— Да, — произнесла она.
Она оттолкнула ногой ласкающееся к ней чудовище и, прихрамывая, вышла из комнаты вон.
Глава 38
Своих новоявленных работников мы для начала привели в порядок и накормили.
— Вот еще глупость, — ворчала Марта, в огромном чане кипятя одежды «работников», чтобы избавить их от паразитов. — Еще уголовников я не обстирывала!
— Не ворчи, Марта, — весело сказала я. — Ведь благодаря их трудам, мы в скором времени разбогатеем и переедем отсюда в хороший дом!
Стир и Лисий Хвост съездили в город и накупили всего необходимого нашим рабочим.
Помимо ношеной, но чистой одежды для рабочих они привезли лопаты, корзины, ведра.
На первое время было решено кормить работников хлебом, кашей и похлебкой.
Специально для приготовления этих блюд Стир купил пару мешков муки, мешок крупы и мясные кости у мясника.
Для банных процедур было приобретено едкое, хорошо отмывающее мыло.
Да и бритву с ножницами Стир прихватил тоже.
Греть много воды на каждого работника было делом хлопотным.
Впрочем, они и сами были не изнеженными красавицами.
Нарезав мыло на куски, под строгим наблюдением охраны, они залезли в ручей и как следует помылись, соскребая грязь, пот и вонь с тел.
Лисий Хвост развел костер на берегу и нагрел воды.
На пару со Стиром они намыливали головы и лица наших работников и безжалостно сбривали все волосы и бороды.
А сбритое безжалостно сжигали.
— Эх, только провозимся с ними неделю, — вздыхала Марта.
Выкипяченую ею одежду Стир и Лисий Хвост утащили к ручью прямо в чане.
Там вывалили в воду, и наголо обритые, отмытые добела работнички разобрали ее и как следует выполоскали и отскребли камнями от грязи.
Развешала сушиться тут же, на ветвях деревьев.
А там и время обеда подоспело.
Пока Марта возилась с одеждой новых рабочих, обед варила я.
Для начала я выполоскала в ручье мясо, отмыв его от мелких обломков костей, мелких щепочек и прочего мусора.
Налила воды в котел побольше и поставила мясо вариться, немного посолив и кинув для запаха приправы.
В глиняной большой миске завела на подогретом молоке опару на хлеб, разведя с сахаром дрожжи.
Просеяла туда немного муки.
Большой ложкой перемешала, как следует.
Накрыла чистым свежим полотенцем и поставила тесто в тёплое местечко — подниматься.
Пока поднималось тесто, быстро-быстро начистила и нарезала побольше лука и моркови.
Половину лука с морковью свалила в кипящий котел с мясом — вариться.
Половину — обжариваться, в большую черную сковороду, на желтом гусином жиру.
Перловую крупу хорошенько промыла, слила мутную воду, обдала еще разок кипятком.
Пока варилось мясо и шкворчал гусиный жир с золотящимся луком, крупа набухала в горячей воде.
Наконец кости обварились; мясо отстало от костей, превратилось в маленькие серые комочки.
Тогда в наваристый бульон я сыпанула всю разбухшую крупу и долго-долго мешала, пока варево снова не закипело и не забулькало, жирно чавкая.
Всплыли оранжевые кусочки моркови.
Все варево закипело, запузырилось.
Я залила кашу свежей водой, подсолила и закрыла крышкой. Пусть томится.
Пока варится крупа, я должна была приготовить тесто на хлеб.
Опара подошла в тепле, я ее подбила и влила молоко. Все равно оно немного скисло, в тесто будет в самый раз.
Вбила пару яиц.
Всыпала побольше просеянной, дышащей муки.
Налила в тесто чуток янтарно-желтого пахучего масла.
И принялась перемешивать тесто до однородной массы.
— Не слишком ли ты стараешься для этих головорезов, — пробурчала недовольная Марта, глядя, как я вымешиваю податливое, вкусно пахнущее тесто.
— В самый раз, — отрезала я, перемешивая на столе ноздреватую тяжелую массу. — Мы-то тоже станем есть.
— Вместе с преступниками! — горько вздохнула Марта.
— Главное, чтоб сидеть за них не пришлось! — усмехнулась я.
Тесто я месила и месила, пока оно не стало эластичным, тягучим и мягким.
— Славное! — одобрила Марта. — Так и манит руку, чтоб к нему прикоснуться! А ну-ка, дай мне!
Я не спорила.
Мне еще нужно было сварить мясную кашу.
И я всецело ею занялась.
Я мешала и мешала горячее густеющее варево, которое вкусно пахло мясом.
Когда оно загустело так, что ложка стала с трудом проворачиваться, я влила в кашу огненно-золотистую шкворчащую зажарку.
Перемешала в последний раз и накрыла котел крышкой.
Марта тем временем ловко формировала из теста колобки.
Она их катала, скучивала, и шлепала на деревянную лопату, покрытую лопухами.
Одно движение — и хлеба исчезали в раскаленной пасти печи.
А разгоряченная Марта с красным от печного жара лицом снова принималась вымешивать тесто.
— Пойду, посмотрю, скоро ли они закончат мыться, — весело сказала я, обтерев руки полотенцем. — Хлеб-то скоро испечется?
— Дай час, — проскрипела Марта. — Дай час!
Я вышла, довольная, из дома.
Звенело прекрасное лето.
Журчал ручей, перебирая камешки у берега.
Освободившийся Стир вместе с Лисьим Хвостом вбивали в землю колышки, чтоб поставить палатки.
Работники стирали одежду.
Охрана их сторожила.
Теплый вечер спускался на реку.
Я, довольная и уставшая, потянулась… и тут же на меня налетел, словно злой вихрь, человек.
Я и пискнут не успела, как он затащил меня за дом и прижал с силой к мазаной стене.
— Ну, здравствуй дорогая! — зашипел он.
Бывают такие моменты, когда жизнь проносится перед глазами.
А у меня пронеслось две!
Потому что передо мной, сжимая мое горло, стоял и брат Никаниэль, Максимилиан, и муж Веры, Стас.
