Князь: Попал по самые помидоры (СИ) - Фокс Гарри

Я откинул голову назад, закрыл глаза и полностью отдался этому безумному, сладкому, влажному вихрю. Звуки хихиканья девушек, довольное мурлыканье Мурки и хриплые вздохи Годфрика слились в единую симфонию «духовного обогащения». Горы. Источники. Двадцать поклонниц. Годфрик с его кошечкой. И ни одной намеченной фурии в пределах видимости. Совершенство. Пусть даже временное. Но черт возьми… оно того стоило.

Вода в купели буквально кипела. Не от серных источников — от тел, страсти и той первобытной энергии, что вырвалась на свободу вместе с нами. Мир сузился до острых ощущений: скользкая кожа под ладонями, горячее дыхание на шее, мокрые поцелуи, жадные губы, захватывающие мой уже не знающий покоя «ствол». Я кончил в рот той самой брюнетке, ощущая, как ее глотка сжимается в последнем спазме, слыша ее довольное бульканье под водой. Мои глаза разбегались, пытаясь охватить необъятное — груди, киски, попки, десятки совершенных форм, мелькающих в белом пару и брызгах. Я жадно лапал всех, до кого мог дотянуться, теряя ощущение, где чье тело — все слилось в один горячий, мокрый, восхитительный клубок плоти, посвященный мне.

Я не заметил, как меня вытащили из воды. Очнулся уже на теплом деревянном настиле возле купели, прислонившись спиной к грубому камню. Голова гудела, тело ныло приятной усталостью, но «стержень» княжеской воли, как его назвал Годфрик, стоял непоколебимо, будто выкованный из орихалка. Над ним уже властвовала одна из красавиц — высокая шатенка с пышными бедрами и взглядом хищницы. Она пристроилась сверху, обхватив мои бедра ногами, и начала скакать с такой силой и азартом, что настил под нами заскрипел. Каждый ее мощный толчок вгонял меня в камень, выбивая из груди стон смешанный с восторгом.

— Ох, Князь! — стонала она, запрокидывая голову, ее груди плясали в такт движениям. — Какой же Вы… ненасытный! Сильный! — Ее слова потонули в криках других.

Две девушки прильнули к нам по бокам. Одна ласкала ее пышную грудь, сжимая, щипая соски, заставляя вскрикивать от смеси боли и наслаждения. Другая прижималась ко мне, ее губы искали мои соски, язык скользил по груди, а рука опустилась ниже, играя с моими яичками, сжимая и отпуская, посылая новые волны огня в живот. А потом… третья, рыжая бестия с озорными веснушками, просто плюхнулась мне на лицо, устроившись своей киской прямо на моем рту и носу.

— Мммфф! Тхэ-тхап! — попытался я протестовать, задыхаясь в сладкой плоти, но меня никто не слушал. Руки шатенки, скачущей на мне, вцепились в мои плечи, ее тело било током наслаждения. Девчонка, ласкавшая мои яйца, застонала, прижимаясь мокрой грудью к моему боку. А та, что сидела на лице, просто завела бедрами, растирая свою влажную щель о мои губы, требуя ответного ласкового языка.

Я ловил неописуемое удовольствие. Оно било фонтаном изнутри, заливая все уголки сознания горячей лавой. Казалось, я кончаю без остановки — мощными толчками, отдающимися в каждом мускуле, каждый раз, когда шатенка опускалась на меня до самого основания, а пальцы на моих яйцах сжимались чуть сильнее. Экстаз. Чистый, животный, освобождающий. Я даже представить не мог, что способен на такое! И самое безумное — мне хотелось еще. Тело, измученное ночными битвами и утренним бегством, словно черпало силы из этого вихря поклонения и плоти.

Когда шатенка, наконец, заломилась в финальном крике, рухнув на меня, а рыжая бестия слезла с моего лица, оставив его мокрым и в слюнях, я понял, что меня переместили. Снова. Теперь я восседал в плетеном кресле под навесом, словно настоящий падишах в своем гареме. В руке — тяжелая серебряная чарка с крепчайшей «огненной водой». Она обжигала горло, но грела изнутри, смешиваясь с адреналином и остатками оргазмов. Передо мной, на корточках, трудились три девушки. Одна, с ловкими пальчиками, наяривала мой вечно готовый «ствол», ее движения были отточены и невероятно приятны. Другая, стоя на коленях сзади, массировала мои плечи и шею, а ее пышная грудь скользила по моей спине, соски твердые, будто камешки. Третья, миниатюрная, как фея, пристроилась сбоку, целуя мой бок, живот, играя языком с моим пупком, а ее рука ласкала внутреннюю поверхность моего бедра, щекоча и дразня.

А Годфрик… Годфрик был великолепен. Он действительно сорвался с цепи. Его мощная спина лоснилась потом, мышцы играли буграми. Мурка висела у него на мощных руках, ее ноги обвивали его талию, голова запрокинута, рот открыт в беззвучном стоне. Он вгонял в нее свой внушительный инструмент с такой силой и скоростью, что казалось, вот-вот сломает ей хрупкую кошачью спину. Ее ноги действительно подкашивались, когда он ставил ее на землю, но он тут же подхватывал ее, менял позу — то прижимая к деревянной стене навеса, то укладывая на стол, заваленный остатками еды и бутылками. Мурка уже не мурлыкала — она визжала. Высоко, пронзительно, но явно от дикого удовольствия. Ее рыжий хвост бился, как плеть.

— Вот это… духовность… — прохрипел я, отпивая из чарки и чувствуя, как девчонка у моих ног ускоряет движения рукой, доводя до нового, уже знакомого взрыва. Моя голова откинулась на спинку кресла. Глаза закатились. Это было прекрасно. Безумно. Изнасилование блаженством. И я, князь Артур фон Драконхейм, был его эпицентром и жертвой одновременно. Одно только тревожило — где эта проклятая пожарная команда с ведрами холодной воды? Потому что «Каменное Сердце» горело синим пламенем. И я был его главным факелом.

Глава 15

Чую меня сегодня «чик-чик»

Вода в купели еще бурлила от недавних страстей, пар стелился густыми клубами, а я, откинувшись на каменном бортике, наслаждался мастерством кареглазой шатенки, которая, глубоко взяв мой «ствол» в рот, ритмично засаживала его «по самые помидоры», как метко выразился бы Годфрик. Ее подруги, чуть поодаль, под тихую музыку лютни (откуда она взялась⁈) исполняли чувственный танец, их тела переливаясь влагой и лунным светом. Сам Годфрик, красный как рак, тяжело дышал, сидя по грудь в воде и обнимая свою Мурку, которая мурлыкала у него на груди, как довольный котенок.

Идиллия была разрушена с треском распахнутой двери купальни. Ворвался один из тех самых «верных орлов» Годфрика, что стояли на страже. Его лицо было искажено паникой, глаза буквально выкатывались из орбит. Латы на нем помяты, на щеке — свежая царапина, но не от когтей… спешил?

— КНЯЗЬ! — заорал он, едва переводя дух, его взгляд скользнул по обнаженным танцовщицам, задержался на шатенке, усердно работавшей ртом, и на Годфрике с кошечкой. Он сглотнул, но долг победил. — НА НАС ИДУТ ШТУРМОМ!

Шатенка оторвалась от моего достоинства с громким чмоком, оставив его блестящим и возмущенно одиноким. Танец оборвался. Даже Мурка перестала мурлыкать.

— Кто⁈ — выдавил я, пытаясь собрать рассыпавшееся достоинство князя поверх животного инстинкта. Сердце бешено колотилось — не от страсти, а от предчувствия пиздеца.

— Леди Лира фон Китилэнд, Первая Мурлыка, Названная Дочь Королевы Аскаронской, Грядущая Княгиня Драконхеймская, Хранительница Очага Кошколюдов Эрмхаусба! — выпалил рыцарь, словно зачитывая смертный приговор. — И… и ее свита! Леди Ирис и… и леди Элиана! Они… они как фурии! С минуты на минуту будут здесь!

Годфрик вскочил как ужаленный, с такой силой, что Мурка с писком плюхнулась обратно в воду. Его лицо, секунду назад блаженно-расслабленное, стало маской полководца перед решающей битвой.

— ПЛАН А! — рявкнул он рыцарю так, что стены задрожали. — ВЫПОЛНЯТЬ! НЕМЕДЛЕННО! ИСПОЛНИТЕЛИ ГОТОВЫ⁈

— Так точно, сэр! — рыцарь вытянулся в струнку и выбежал обратно, хлопнув дверью.

Тем временем, на подъезде к «Каменному Сердцу»…

Небольшой отряд кошковоинов в боевом, но не парадном снаряжении окружал легкую, но быструю карету. Внутри, как три богини мести, восседали Лира, Ирис и Элиана. Воздух в карете был густым от ярости и дорогих духов.

Розовые ушки Лиры нервно подрагивали, ее аметистовые глаза горели холодным адским пламенем. Когти впивались в бархат сиденья.