Травоядный. Том III (СИ) - Белин Лев

Остальные среагировали мгновенно: кто-то полез вверх по ветвям, цепляясь когтями за кору, кто-то залёг у корней или прижался к стволам, затаив дыхание. «Фух… Фух… — дышал я, вслушиваясь в шелест крыльев над головой. — Не сейчас. Не может всё рухнуть прямо сейчас». Пульс стучал в ушах, но я заставил себя успокоиться, сжав кулаки.

— Не волнуйтесь, это разведка для вида, — спокойно сказал Варит, выглядывая из-за толстого ствола, покрытого зелёным мхом.

— С чего ты взял? — Я прищурился, не отрывая взгляда от неба, где мелькали тёмные силуэты.

— Арис — наместник города, а мы уже за его пределами, на землях герцога Трайна Рыжего, — объяснил медведь, почесав подбородок. — Да и не станут они посылать целую стаю за кучкой зайцев, особенно во время турнира. Потом отловят тех, кто будет шляться по лесам, и всё. Они не знают, что мы собрались покинуть континент.

«Не знают, да… — подумал я, подавляя вспышку раздражения. — Только когда это отец стал таким расточительным? Или это не его люди? Может, герцог Трайн решил подчистить свои земли от беглецов? Слишком много вопросов, и ни одного ответа».

Мы двинулись дальше, то и дело поглядывая на небо. Через сорок минут баек Варита — о его былых похождениях, о том, как он однажды улизнул от погони с полным трюмом персиков, — впереди показалась бухта. Она раскинулась широким полумесяцем, её песчаный берег блестел в лучах закатного солнца.

«А вот и он, — подумал я, глядя на корабль, стоявший на якоре в центре бухты. — Четырёхмачтовый фрегат. Дорогое удовольствие. Экипаж — не меньше сотни зверлингов, а то и больше».

По палубе сновали матросы, их силуэты мелькали между снастями, натягивая канаты и таская ящики. Я не был опытным мореходом, но в прошлой жизни пару раз ходил под парусом — достаточно, чтобы понимать основы. И сейчас меня не покидало ощущение подвоха, как запах гнили, что пробивается сквозь аромат цветов. Какая выгода этим контрабандистам везти нас? Персиков мы почти не прихватили, платить нечем. Оставалось надеяться, что они возьмут с нас трудом — тяжёлым, изнуряющим, но честным. Но этот мир слишком жесток, чтобы всё было так просто.

«Черныш, не расслабляйся», — мысленно приказал я, чувствуя, как энергия в ядре души начинает пульсировать.

«Да, господин», — отозвался он, и я ощутил лёгкое шевеление дыма внутри.

Мы спустились к берегу, и зайцы замерли, уставившись на море. Бесконечная синяя гладь, раскинувшаяся до горизонта, заворожила их. Даже Шайя, обычно такая резкая и собранная, смотрела на воду с детским удивлением, её глаза блестели, отражая волны, а уши слегка подрагивали от ветра.

— Что это? — тихо спросила она, её голос был почти шёпотом.

— Ха, море, тупая зайчиха! — хохотнул Уггель, обнажив клыки в насмешливой ухмылке.

Но она даже не огрызнулась, продолжая смотреть на водный простор, словно он гипнотизировал её. Остальные зайцы тоже замерли, их лапы невольно тянулись к воде, будто проверяя, не мираж ли это.

— Это море, большая вода, — пояснил я, стараясь говорить спокойно, как наставник, а не командир. — Большая часть мира — не земля, а вот такая бескрайняя синева. А это корабль, он пронесёт нас через неё. Поначалу будет паршиво, не удивляйтесь, это у всех так — тошнота, головокружение, слабость. Но потом привыкнете.

— Насколько паршиво? — насторожился Хатис, теребя ухо и бросая взгляд на волны, что лениво лизали берег.

— Ха-ха! Поверь, ещё как паршиво! — загоготал Варит, хлопнув его по плечу так, что тот чуть не упал. — Блевать будешь, пока кишки не вывернет!

Вскоре к берегу подплыли две шлюпки — грубые, но крепкие, на всех хватило. Мы погрузились, и зайцы тут же принялись трогать воду, таращась по сторонам, как дети, впервые увидевшие нечто невозможное. Шайя зачерпнула горсть и поднесла к губам, но тут же выплюнула, скривившись от отвращения.

— Фуу… — прошипела она, вытирая рот тыльной стороной лапы.

— Да, морская вода невкусная, — усмехнулся я. — Слишком много соли. Пить её нельзя, если не хочешь отравиться.

Варит вдруг повернулся ко мне, прищурив глаза, и его голос стал серьёзнее:

— Марк, я не пойму. Ты всю жизнь рос в колонии, среди таких же зайцев, таких же рабов. Но знаешь куда больше них. Даже не все городские свободные знают, что такое «фрегат», к примеру. Откуда это в тебе?

Ответить правду я не мог — не было ни времени, ни желания раскрывать карты, рассказывать о прошлой жизни, об алхимии и битвах, что закалили меня сильнее, чем этот мир закалил их. Так что я просто отшутился:

— Видимо, не с теми зверлингами водился.

— Не ответишь, значит, — хмыкнул он, но в его взгляде мелькнула тень любопытства.

— Нет, — отрезал я, и он больше не настаивал.

Мы подплыли к кораблю и поднялись на борт по верёвочным лестницам, что раскачивались под порывами морского ветра. Нас встретил огромный львид в широкой шляпе, чья золотистая шерсть блестела в лучах закатного солнца, а глаза сверкали, как два янтарных камня.

— Имя моё — Фан! Но зовите просто капитан! — прогремел он, раскинув лапы в театральном жесте, словно хотел обнять весь мир.

Я не стал тянуть и спросил в лоб, глядя ему прямо в глаза:

— Какова плата за плавание?

Он слегка опешил, будто не ждал такой прямоты от какого-то зайца, и бросил взгляд на Варита, стоявшего рядом.

— Какой прямолинейный заяц! Варит, это тот, о ком ты рассказывал?

— Ага, тот самый! — кивнул медведь с ухмылкой, скрестив лапы на груди.

Значит, обо мне уже наговорили достаточно. Хорошо, пусть моя слава — пусть и скромная — работает на меня. Может, это удержит их от глупостей.

— Посуду мыть, дерьмо убирать, товар грузить-разгружать. Контракт на полгода. Понятно? — сказал Фан, растянув губы в странной улыбке, от которой у меня зачесалась шерсть на загривке.

«Щедро, — подумал я, прищурившись. — Всего полгода за такой риск? Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тут явно что-то нечисто».

— Бойцы нужны? Я хорошо дерусь, — напомнил я, не столько из-за нежелания драить палубу, сколько чтобы показать, с кем он имеет дело. Пусть знает, что я не просто беглый заяц, а тот, кто может перерезать глотку любому на этом корабле.

— Не беспокойся, наслышан, — ухмыльнулся капитан, и его глаза блеснули, как у хищника, почуявшего добычу.

Эта ухмылка мне не понравилась. Я огляделся: нас окружили со всех сторон. Разные зверлинги — хищники с острыми когтями, травоядные с метлами и вёдрами, даже пара газелидов с усталыми глазами. Но моё внимание приковали трое впереди. Чёрно-рыжие птицлинги, ухоженные, в дорогой одежде из тёмной ткани, с перьями, блестящими, как обсидиан. Их крылья были сложены, но в любой момент могли расправиться. Остальные стояли плотно, локоть к локтю, но вокруг этих троих было пустое пространство, словно невидимая граница, которую никто не смел пересечь.

— Ладно! Где твой квартирмейстер? Пусть покажет, где спать моим ребятам! — загремел Варит, шагнув вперёд через толпу и расталкивая зверлингов своими широкими плечами. — Подождите, сейчас найдём второго главного, он вам всё покажет.

«Что-то не так, — думал я, чувствуя, как холодок пробегает по спине и оседает в груди. — Всё слишком гладко, слишком просто. Этот мир не прощает таких подарков».

И тут трое птицлингов расправили крылья. Их глаза вспыхнули ярким, неестественным светом, как угли, разгорающиеся в ночи.

«Дар! — понял я, и сердце пропустило удар. — Черныш! Дым!» — мысленно приказал я, сжимая кулаки.

Энергия начала пробиваться из пор, медленно струясь по телу, но слишком медленно, чёрт возьми. Птицлинги хлопнули крыльями, и на нас обрушилась волна сладкой вони с привкусом миндаля — густая, липкая, забивающая лёгкие.

«Господин! Это яд! Парализующий!» — крикнул Черныш в моей голове, его голос звенел от паники.

Я почувствовал, как ноги подгибаются, словно кто-то выдернул из них кости. Колени ударились о палубу, дерево скрипнуло под моим весом, а тело перестало слушаться. Я попытался вдохнуть, но воздух казался густым, как смола.