В бреду магистр Шерман сказал, что Унсури слушала только «его». Это была отсылка к моему отцу? Так кого не хватает и как она может о нем не знать?
Унсури молода. Должно быть, тогда она была адепткой-помощницей, как Лия. Влюбленной в своего руководителя?
— Но почему он продолжает попытки? — жалобным голосом спросила Лия, прервав молчание. — Ведь это же бесполезно и убивает его. Почему просто не эвакуировать всех, раз другого выхода нет? Слухи ходят давно, все готовы.
Унсури тяжело вздохнула.
— Потому что он чувствует вину, — тихо ответила она. — Мы все ее чувствуем. Уйти будет новым предательством. Потерять здесь все.
— Вину? — переспросила я.
Унсури кивнула, не глядя на нас. Ее пальцы чуть подрагивали, хотя в остальном она оставалась каменной статуей, сдержанной и неизменной.
И это заставляло меня бояться ответа.
— Нас вынудили солгать на суде, — пояснила она, вновь обращаясь лишь ко мне. — Свалить вину на него. Твой отец был мертв. Это ничего бы не изменило. Но нас оправдали. Мы остались. А он — нет. Ему уже все равно, разве не так?
Она фыркнула. Собственные слова вызывали у нее отторжение. Они явно были вызубренными. Оправданием, что повторялось многие годы.
Все это время… Все эти годы… академия знала, что мой отец был невиновен? Но осудила его? Комната будто сузилась, а стены давили.
Унсури с первого дня так старалась игнорировать меня. Не замечать моего существования. Чтобы не видеть постоянное напоминание обо всем…
— Вы должны были сказать… — хрипло выдохнула я. Голос сорвался, но мне было плевать. В горле стоял ком. — Вы должны были сказать правду.
— Что бы это изменило? — спросила Унсури, и в голосе звучала боль. Спина оставалась прямой, но в складках одежды, в еле заметном движении пальцев по рукаву мундира читалось напряжение. — Нас бы тоже убрали. Ты не понимаешь, как тогда было. Нам приказали. Чтобы выжить. Иначе вину свалили бы на всех. Твой отец погиб, этого не изменить. Но погиб легко. А нас бы казнили публично — если не растерзали раньше.
Приказали. Запугали.
Как легко, как все просто.
— Ты имела право это знать, — закончила она.
Конечно, ведь мне никто не поверит. Теперь она ничем не рисковала — всего-то пыталась очистить совесть.
Мои руки дрожали. В голове прокручивались слова, что я слышала столько раз: отец был преступником, он обрек людей на смерть. Это ложь. Теперь я точно знала, что все это ложь.
Мне хотелось кричать. Но я выдавила улыбку:
— Раз вам так стыдно, может, пора что-то исправить?
— Что ты хочешь?
Я достала из кармана сложенный листок с отцовским шифром и развернула перед ней. Мятая бумага с потрепанными краями, но символы на ней оставались четкими, выведенными твердой, уверенной рукой.
Унсури провела пальцами по краю листа, не касаясь самих символов, и я заметила, как она нахмурилась на мгновение.
Она знала, что это.
— Расшифруйте, — попросила я.
— Это не шифр, а последовательность для открытия магического замка, — отозвалась она.
— Тогда скажите, где этот замок? — спросила я, не отводя взгляда. — В академии?
Унсури покачала головой, взгляд ее задержался на бумаге, но затем она отвела его.
— Нет. В академии таких нет. Но могу предположить. Он прятал все в руинах. Говорил, что вокруг него враги. Летал туда, демонов параноик, — горько усмехнулась она. — Но потом купол взорвался…
— И выяснилось, что он был прав в своих подозрениях, — закончила я за нее.
Сжала листок в руке, и шуршание бумаги напомнило мне звук песка, сыплющегося сквозь пальцы.
Все самое важное мой отец спрятал за пределами академии. Значит, ответы, которые я искала, были не здесь. Они остались там. В руинах Аш’Кериона.
Глава 46. Одна четкая цель
Вопросы крутились на языке.
Я виновато повернулась к Лие и попросила:
— Не могла бы ты…
— Ухожу, — кивнула она.
Наверное, мы обе понимали, что дальнейший разговор втянет ее во что-то опасное. Возможно, незаконное. А она должна была заботиться о брате.
— Геллер, что тебе нужно? — прямо спросила магистр Унсури, когда мы остались одни. Вот теперь она стала прежней. Раздражение, чувство собственного величия. Но мне это уже не волновало.
— Мне нужно попасть в руины, — так же прямо ответила я. — Дайте мне координаты.
— Где я их возьму?
Я громко фыркнула. Хорошая попытка, но нет. Мы обе прекрасно понимали, что они с магистром Шерманом успели облазить там все вдоль и поперек. Найти дверь, попытаться открыть, но не справиться с кровной магией.
Ее лицо оставалось надменным, но она больше не отрицала очевидного.
— Хорошо, я дам тебе координаты. Хочешь — сохрани как реликвию. Не знаю, пригодятся ли они тебе. Эта буря может не оставить ничего от руин.
С этими словами она подошла к столу, по памяти написала что-то на листе, а потом протянула мне. Я быстро его засунула в карман, не став проверять.
Сейчас я пыталась понять то, что Унсури не произносила словами.
— Значит, нужно попасть туда до бури.
— Нет, — рыкнула она. — Это самоубийство. У меня нет права рисковать жизнями адептов. Такое разрешение ты не получишь.
Я вглядывалась в ее лицо.
Не получу разрешение?
Да, Унсури могла запретить, это ее обязанность и долг. Но почему такой выбор слов? И как легко она указала мне нужное место…
Я кивнула, чувствуя, как сердце бьется быстрее. Ее голос был холодным, но в словах проскальзывал тонкий намек, почти неуловимый. Что бы магистр ни имела в виду, а я поняла так, как смогла. Разрешения не получу, но уйду сама.
Возможно, так даже проще: если я погибну, никто не обвинит ее. Ей не привыкать к потерям. Снова скажет, что жертва виновата сама, ведь я уже не смогу отрицать…
Ее губы сжались в тонкую линию.
— И не думай туда идти, — громко произнесла она, будто обращалась не ко мне, а к кому-то еще, кто мог нас услышать. Чтобы не осталось никаких сомнений: она была против. — Это запрещено. Там опасно и без бури, а та подступает. Осталось три дня, может, меньше. Эвакуацию объявят сегодня. Вы должны будете покинуть академию и вместе отправиться в столицу. Вас примут в Имперской.
— Спасибо, — ответила я.
Значит, три дня. Если не лететь, то времени мало. День туда, день обратно. И совсем немного — на поиски. Нельзя терять драгоценные часы просто так.
Я нервно вытерла вспотевшие ладони о брюки и, не спрашивая разрешения, вышла из комнаты.
Мне срочно требовался Эштон. Он был моим единственным настоящим другом. Единственным, кто мог защитить меня. Но захочет ли он рисковать жизнью и местом в академии?
Я вспомнила его слова в первый день: «…если соберешься очередной раз сбегать на поиски приключений — я в деле!» Он словно знал, что это случится. С нами двумя всегда случалось.
«Надо выяснить, как он себя чувствует, перед тем как предлагать отправиться в маленький поход», — уговаривала я себя не торопиться.
Нельзя просить его, если раны не зажили. Я знала — Эштон не откажет. Но если он не готов, мы окажемся в огромной опасности.
Внутри разливалось странное, почти нездоровое воодушевление. Я ловила себя на том, что предвкушаю не только приключение, но и само присутствие Эштона. Там, в руинах, где нас никто не увидит. Где я смогу почувствовать себя свободной. Не предназначенной никому. Ведомой одними желаниями.
Щеки горели, и я невольно прикрыла их ладонями.
Лия дожидалась меня на выходе из магическо-технического крыла. Не смогла уйти, не узнав, что происходит.
Я проводила ее до комнаты, стараясь не выдавать своего волнения. Дейв спал, развалившись на ковре. Он мог залезть на кровать, но без помощи это было не слишком просто, а пол у нас вполне теплый.
Лия выглядела уставшей, но в ее глазах читались благодарность и беспокойство. Она прекрасно понимала, что я задумала.
— Успею вернуться до бури, — пообещала я, крепко обнимая ее, словно это могло передать всю ту решимость, что бурлила во мне. — И принесу то, что поможет мне и Дейву.
