В пирогах Счастье (СИ) - Каплунова Александра "Laverel"

– Че? – он, кажется, совсем не понимал, что ему отвечают.

– За городом которая, – фыркнула и все ж шмыгнула в глубь дома.

– Какая к хренам мельница, ну-ка сюда иди, прохвостка!

– Нам и правда нужно было узнать! – поспешила я его внимание переключить. Тон мужика, а похоже он и был отцом и Боди, и этой девчушки, мне не понравился.

– Ну вот и валите отсель, – обхаял и дверью перед нами хлопнул. Я едва отскочить успела. Вилен меня за плечи придержал, чтоб не свалилась.

– Мельница, значит… – протянул тот задумчиво.

– Думаешь, он там?

– Вот и узнаем.

Глава 20.3

Мельница стояла на отшибе, за городской стеной и огородами, что тянулись тут рядами. Многие, кто на окраине жил, свои участочки заимел, чтобы там выращивать всякое. Кто-то и времянки ставил там, но жить в них не разрешалось, уже не городская черта. Случись чего, все должны внутри стены быть. Вот зелень выращивать – пожалуйста…

Потому сейчас тут было тихо и пустынно, а мы с Виленом пробирались точно какие-то воришки. Я даже головой своим мыслям покачала. Не хватало еще, чтоб по нам солью стрелять начали, решив, что мы на чужую редиску позарились. Хорошо, что ружей в этом мире нет.

Идти пришлось до устья пересохшей речки. Там один только ручеек остался. Сама-то река с другой стороны города теперь пролегала… Мельница же притулилась прямо у кромки леса. В темноте она казалась еще выше и страшнее – огромная, черная, скрипучая, с крыльями, что едва шевелились от ночного ветра.

Мы с Виленом пробирались по мокрой траве, фонарь бросал длинные тени, и каждый шаг отзывался тревогой в груди – что, если не тут? Или, хуже, что если тут, но не один? Что вообще могло в голову ребенку взбрести?

Вилен первым заметил слабый огонек в окне пристройки. Мы подошли ближе, стараясь не шуметь, и услышали внутри тихий шорох. Кто-то ходил туда-сюда.

Когда мы заглянули внутрь, Боди тут же к нам оборотился, сжав в руке старый ножик. Лицо его выглядело напряженным, губы поджаты упрямо. Смотрит на нас волчонком, будто мы ему враги какие.

– Я с вами не пойду, – сказал твердо, а сам попятился. Только уходить тут было некуда.

Я подняла руки, чтобы не пугать его, и шагнула ближе, хотя сердце колотилось чуть не в горле. Что же в голове у этого ребенка, когда он вот так на нас реагирует?

– Боди, никто тебя за шкирку тащить не собирается. Мы ведь просто волнуемся. Ну, ты чего в самом деле… Это ведь я, Нина, а не чудище какое.

Я с надеждой и теплотой на него смотрела. Ну не мог он вот так в одночасье перемениться и озлобиться. Что-то здесь не то явно.

– Убери нож, Боди, здесь тебе врагов нет, – строго произнес Вилен, а сам на ящик у двери присел.

Боди на нас еще поглядел, а потом словно сдулся весь. Плечики поникли, голову повесил. Ножик свой сложил и в карман сунул.

– Нельзя мне с вами, – повторил упрямо и головой мотнул.

– Из-за сестренки? – понимающе уточнила я. Мальчонка снова взвился весь, подсобрался.

– Вы про нее знаете? – и смотрит волчишкой.

– Знаем, – отозвался Вилен. – И что ты не из отказных, тоже узнали.

– Ты из-за этого сбежал? – я мягко приблизилась к нему, за руку взяла и потянула следом. Мы тоже на ящики сели. В ногах-то правды нет. – Думал, что если мы тебя усыновим, то сестре помогать не сможешь?

– Я давно с ней сбежать хотел. И денег уже скопил на первое время, – неохотно, но он все же начал рассказывать. – Родители так просто не пустят. Кровер им каждый месяц за мою работу платит. А они так и сказали, что если я работать не стану, они мне с Каськой видеться не дадут.

И столько боли в словах этих было, что мне худо сделалось. Запугали мальчонку… А он сам ведь ребенок совсем еще! Что за родители такие, мать честная… Уж очень мне захотелось им все космы повыдергать и наподдать хорошенько.

На Вилена глянула, и, похоже, по сжатым губам его и челюсти напряженной, замыслы мои он разделял.

– Мы в деревню поедем. Там наверняка работа найдется. Я же все могу, а Кася по дому умеет… Родители-то о ней не заботятся, она сама все. И поесть сготовит и постирает.

– А почему ты нам ничего не сказал? Зачем сбежал? – я по плечу его погладила, а он и взгляда от пола не оторвал.

– Вы люди хорошие, но я ж понимаю, что и одного-то ребенка в дом взять – большое дело, – и носом шмыгнул. Тяжело признаваться. – И это пока я приютский родителям денег отсылают. А как перестанут… Нельзя мне оттуда так уйти. Только с Каськой вместе. А зачем она вам?

– А ты нам зачем, как считаешь? – осторожно спросила я.

– Ну так… – Боди, кажется растерялся. Вилен тихо усмехнулся. – Чтоб Кроверу не платить.

Я от такого чуть сама с ящика не свалилась.

– Нет, ну я понимаю про меня такое ляпнуть, – усмехнулся Вилен. – Ты, Боди, сейчас Нину очень сильно обидел, я думаю.

Мальчонка на меня очи свои огромные поднял, а я и сказать не могу ничего. На глаза слезы повылезали, в горле сжалось все. Только не от обиды вовсе, а от осознания, что ребенок этот так от любви родительской далек, что и представить себе не может, что кто-то его не из-за денег к себе в семью зовет…

Глава 21.1

В этом полумраке, в заброшенной мельнице, мальчишка вдруг стал не просто приютским сиротой при живых родителях, а настоящим взрослым – слишком взрослым для своих лет. За этим маленьким, худеньким мальчиком тянулся целый клубок чужой вины, взрослого равнодушия, черствости. Его сестренка – еще меньше, еще беззащитней – оставалась там, в доме, который сложно было назвать домом. Как же быть? Как не предать ни одного из них?

Вилен молчал, но я видела, как у него на скулах ходят желваки. Он с трудом сдерживал злость, которую и я разделяла. Как можно было довести до такого ребенка – чтоб тот не верил ни одной руке помощи, ни одному обещанию?

– Прости, – произнес Боди, глядя на меня. Я головой качнула, слезы с глаз вытерла.

– Нет, ребенок, не нужно тебе извиняться. Но запомни, пожалуйста, не все взрослые только о деньгах думают. Нам, знаешь ли, любовь тоже не чужда.

– Любовь? – с сомнением переспросил он. Поморщился еще так странно.

– Да. И сострадание. Эмпатия. Забота… Да много чего еще, что тебе предстоит узнать.

Он продолжал глядеть на меня недоверчиво… Но я видела в этих детских глазах и кое-что еще… Надежду.

Вилен присел рядом, оперся локтями на колени, глядел прямо перед собой.

– И сестру твою тоже не дадим в обиду. Даже если будет трудно – все равно найдем способ. Не бросим ее, слышишь? – В этот момент я была как никогда благодарна Вилену, который вдруг подступился к мальчонке с другой стороны.

Я тоже подтвердила:

– Вилен верно говорит. И сестренку заберем.

Боди все еще не верил. Колебался. Но надежда уже коснулась его – такая робкая, что ее можно было бы и не заметить. Он впервые по-настоящему посмотрел мне в глаза. Не как на чужого взрослого, а как на того, кому хочется верить. И в этом взгляде было столько неуверенности, что я едва сдержала слезы. Опять.

– Правда?.. – прошептал он.

– Правда, – подтвердила я твердо, хотя внутри сама дрожала от неизвестности. Как мы это провернем? Как убедить Кровера, как обойти родителей? Как добиться права забрать двоих детей, когда законы здесь такие туманные и зачастую не на стороне сирот? Но сейчас был важен только этот миг: чтобы Боди поверил, что он не один.

Мы оба обняли его. Он сначала напрягся, будто ожидал подвоха, но потом вдруг обмяк, уткнулся мне в плечо и наконец заплакал. По-настоящему, с тихими всхлипами, которых почти и неслышно было. Я гладила его по голове, давала выплакаться, не подгоняла. Пусть хоть раз в жизни ему дадут выговориться и выплакаться без страха.

***

Дорога обратно казалась короче, чем в ту сторону. Мы шли втроем по мокрой ночной траве, Боди между нами, молчаливый и какой-то слишком сосредоточенный. Я пыталась разговорить его, спрашивала, что бы он хотел на ужин, не холодно ли и о других пустяках, лишь бы он не замыкался. Он отвечал невпопад – то кивком, то коротким «не знаю», то вообще молчал.