Тайна доктора Авроры (СИ) - Александра Федулаева "Сандра Барро"

— Тогда я скажу это сама.

За ужином собрались все. Леди Агата в чёрном кружевном капоре, сидела молча. Фелисити выглядела задумчивой. Генри сосредоточенно резал мясо. Лорд Сеймур, как всегда, расположился в торце стола. Он был сдержан и почти незаметен, но его присутствие ощущалось отчётливо, как набат. Марс устроился у камина, свернулся клубком, но его зелёные глаза внимательно следили за каждым моим движением.

Даже леди Мэриэн пришла. Она сидела с видом оскорблённого достоинства, спина прямая, губы поджаты, взгляд устремлён в пустоту. Но никто особо не обращал на это внимания.

Когда подали чай, я встала. Ложки замерли, взгляды обратились ко мне.

— Я хочу сказать нечто важное, — начала я. Сердце билось гулко. — Лорд Сеймур… Я обдумала ваше предложение. И принимаю его.

Он поднял взгляд. Мгновение — и в этом взгляде отразились благодарность, облегчение и какая-то почти нежная теплота. Он встал и склонил голову в вежливом поклоне.

— Я рад, — просто сказал он.

Генри ободряюще улыбнулся, в его глазах была поддержка. Леди Агата перекрестилась. Фелисити смотрела на меня с непониманием, но промолчала. Леди Мэриэн тихо вскинула брови, но ни слова не сказала.

Я снова села, и тяжесть в груди исчезла. Стало легко, спокойно, и появилось тёплое предчувствие. Казалось, я сделала шаг не в неизвестность, а туда, где всегда была.

Лорд Сеймур поднял чашку:

— За исполнение воли достойного человека.

И тут я поняла: начинается что-то новое. Марс, не открывая глаз, прошептал мне в сознание:

— Умница. Посмотришь, это будет хорошая жизнь, полная открытий.

***

К вечеру день сжался в тишину. Ветер стих, хлопоты улеглись, и я, укутавшись в шаль, взяла свечу и спустилась вниз, туда, где пахло хлебом, дымом и сушёными травами. Бетси без слов шла за мной, стараясь ступать тише.

Комната Эллы находилась на нижнем этаже, рядом с кухней. Здесь всегда было тепло — от очага, от чайника, от самой Эллы. Когда я приоткрыла дверь, старая женщина уже сидела за деревянным столом, укутанная в коричневую кофту, с которой, казалось, никогда не расставалась. Над ней колыхался пучок лаванды.

— Я вас ждала, — сказала Элла без удивления, как будто мы договаривались заранее. — Проходите, дети. Чайник только вскипел.

Бетси пропустила меня внутрь и зашла следом. Я села на табурет, чувствуя, как напряжение дня покидает меня.

— Чай с чабрецом и липой, — Элла разлила его по кружкам. — Ещё немного варенья. Придётся смириться: клюквенное. Ягод в прошлом году было мало.

Мы пили молча. Бетси держала кружку обеими руками, как ребёнок. Я чувствовала, как она глядит на меня украдкой, будто решается на что-то важное. Элла же, напротив, смотрела прямо и спокойно. В её взгляде всегда было слишком много правды и тепла.

— Ну что, дитя, — наконец произнесла она. — Будешь женой лорда Сеймура.

Я вздохнула. Это не вопрос — утверждение. В этом весь Элла.

— Да, — сказала я. — Я дала согласие сегодня. Похоже, это нужно нам обоим.

Элла кивнула, будто этого и ждала. Поставила кружку.

— Это разумно, девочка. Ты, наверное, мечтала о другом, но сейчас не до мечтаний. Он порядочный, умный человек и уважает тебя. Это большая редкость для мужа. И он не так уж стар — многие женщины хотели бы оказаться на твоём месте.

— Он добрый, — тихо сказала я. — Я могу быть собой рядом с ним, но всё равно страшно.

— Страшно, — сказала Элла, — но не переживай. Ты не одна. Я помогу чем смогу. Я ведь помогала твоей матери, а ты — её кровь.

Бетси тихо всхлипнула. Я обернулась и увидела её глаза, полные мольбы.

— Миледи, — прошептала она, — вы скоро уезжаете… возьмите меня с собой, пожалуйста. Я не смогу здесь остаться без вас. Вы — единственный человек, с кем я чувствую себя живой.

Я растерялась.

— Бетси…

Но она уже всерьёз начинала дрожать. Губы её подрагивали, а глаза блестели так искренне, что ни один театр не передаст.

— Я ведь служанка, я понимаю. Я даже слова не должна была говорить. Но я росла рядом с вами, я знаю ваши привычки, я знаю, как вы сердитесь, когда чай холодный, и как улыбаетесь, когда находитесь рядом с животными. И я… я хочу быть рядом. Всегда. Хоть на кухне, хоть в чулане, хоть на чердаке — но с вами.

Я встала и крепко обняла её. Такая маленькая, хрупкая, упрямая Бетси. Как я могла бы её оставить?

— Ты и правда думаешь, что я позволю тебе остаться здесь одной? — прошептала я ей в волосы. — Ты поедешь со мной. Конечно, поедешь. Мне самой будет страшно без тебя.

— А я? — Элла поставила кружку на стол. — Кто будет готовить лорду отвары, если не я? Его здоровье хрупкое, как осенний гриб: снаружи крепкое, а внутри слабое. Ему нужна кухарка, которая приготовит особую кашу и целебный чай. И я именно такая кухарка, нравится это кому-то или нет.

Я рассмеялась, вытирая глаза.

— Элла, ведь это нелегко — покидать привычное место…

— Я уже не молода, но ещё не настолько стара, чтобы отпускать тебя в чужой дом без присмотра. Твои волосы вечно растрёпаны, а шаль болтается на боку. Кто за вами присмотрит, если вы все уедете?

Бетси улыбнулась сквозь слёзы:

— Мы как настоящая семья. И ещё мистер Марстен.

Мы долго обсуждали планы: каким будет дом лорда Сеймура, как обустроить небольшой садик с розмарином и мятой, и найдётся ли место для Рози, к которой Бетси часто приходила на конюшню и привязалась к этой энергичной щенячьей леди.

Я поднялась, зевая, и прежде чем пойти к дверям, сказала:

— Спасибо вам. Обеим. Вы частичка моего дома. А дом всегда должен быть со мной, куда бы я ни пошла.

И когда мы с Бетси шли по тёмному коридору обратно, я вдруг поняла: страх никуда не делся. Но теперь он был не один. С ним рядом шло что-то другое — крепкое, как свежий хлеб, и тёплое, как руки Эллы.

Глава 36

День поминального обеда начался с тишины. Такой особенной, звенящей тишины, когда даже шаги по ковру кажутся неуместными. С самого утра весь дом был погружён в траурную торжественность. Я надела тёмно-синее платье с высоким воротом, застегнула брошь матери на груди и долго смотрела на своё отражение в большом зеркале.

Гости начали прибывать к полудню. Я видела, как во двор въезжают экипажи с гербами, как слуги кланяются, открывая двери, и как люди в тёмных костюмах с каменными лицами входят в дом, чтобы сказать несколько слов и покивать с важным видом.

Мэриэн встречала гостей с выражением лица, достойным вдовствующей королевы, едва заметно кивала в ответ на слова соболезнования.

Генри оставался невозмутимым, а я всё больше удивлялась его изменениям. Из задорного, улыбчивого юноши он превратился в зрелого молодого человека, соответствующего своему положению. Его сдержанность придавала мне уверенности. Он лично приветствовал каждого гостя, знакомил их со мной и лордом Сеймуром, который стоял рядом — высокий, статный, но заметно уставший. Мы почти не разговаривали весь день. Лишь однажды наши взгляды встретились, и он кивнул, словно напоминая, что я здесь не одна. Это было важно.

Когда в зал вошёл лорд Эван Грэхем, у меня остановилось дыхание. Его лицо, которое я так часто вспоминала, вдруг показалось мне чужим. Он не сразу посмотрел на меня. Сначала поклонился Генри, обменялся несколькими словами с Сеймуром, а потом медленно поднял на меня взгляд. Его глаза были серьёзны, и мне показалось, что он вот-вот что-то скажет. Но не сказал. Я с трудом удержалась, чтобы не отвернуться первой.

Обед проходил в парадной столовой, украшенной живыми цветами и траурными драпировками. Люди ели мало, говорили негромко. Отец всегда ненавидел пустую болтовню за столом, и, кажется, даже после смерти сумел добиться тишины.

Когда в зале наступила короткая пауза, Генри поднялся. Его голос был чётким и спокойным:

— Сегодня мы чествуем не только память лорда Эдварда, но и его волю, выраженную в завещании. Он хотел, чтобы его дочь, леди Аврора, вступила в союз с человеком, которого он считал достойным её руки. С великой честью объявляю о помолвке леди Авроры и лорда Николаса Сеймура.