Отбор. Пламя в твоей крови (СИ) - Янчевская Анжелика

В центре комнаты, на массивном столе из полированного дуба, лежала огромная, развёрнутая карта Северных гор. В свете огня её белые вершины и тёмные ущелья казались шрамами на теле мира.

Король, оба принца и я. Больше никого.

Я чувствовала себя песчинкой, случайно попавшей в механизм древних часов. Король сидел в глубоком кресле, его лицо было непроницаемым, как у древнего бога. Дарин стоял у стола, сосредоточенно изучая карту. А Тариус… Тариус прятался в тени у камина, и я чувствовала его взгляд на себе — тяжёлый, почти физически ощутимый.

— Открытое нападение исключено, — голос Дарина был ровным, как поверхность замёрзшего озера, он нарушил тишину, и я вздрогнула. Он аккуратно обвёл пальцем контур цитадели Белый Хлад, которая на карте выглядела как ощетинившаяся ледяными иглами звезда. — Род Белого Хлада — один из древнейших. Объявить им войну — значит начать гражданскую войну. Мы должны действовать в рамках закона, даже если они его нарушили.

— Закон — это инструмент, брат, — раздался из тени у камина низкий, полный презрения голос Тариуса. Он шагнул в круг света, и пламя камина заплясало в его сине-золотых глазах. — И иногда им нужно бить, а не вежливо постукивать. Мы отправим письмо. Официальное уведомление о визите наследных принцев. С инспекцией. Чтобы лично убедиться в состоянии здоровья лорда Кайроса.

Дарин поднял на него глаза. В его спокойном взгляде промелькнула тень раздражения. — Они воспримут это как прямую угрозу, и поймут, что мы знаем.

— Именно, — отрезал Тариус. Он подошёл к столу и впился в меня взглядом, который проникал, казалось, под кожу. — И добавим, что визит состоится по личной просьбе его давно потерянной дочери и единственной наследницы.

Моё сердце пропустило удар, а потом забилось часто и гулко. Единственная наследница.

— Пусть подавятся этой новостью, — продолжил он, не сводя с меня глаз, и на его губах появилась ледяная хищная усмешка. — Пусть поймут, что время их лжи подходит к концу.

— Это может подтолкнуть их к отчаянным мерам, — спокойно заметил король, который до этого молча слушал, сцепив пальцы на подлокотнике кресла.

— Кайроса они убрать не рискнут, — ответил Тариус, и на его губах промелькнула та же ледяная усмешка. — Убить последнего из рода Белого Хлада, легенду королевства? Это расколет знать надвое, начнётся внутренняя война за его земли и титулы. Они слишком трусливы и жадны для такого шага. А Эльвия… — его взгляд снова нашёл меня в полумраке, — … она будет под нашей с Эшгардом защитой. Покушение на неё — это покушение на корону. Посмотрим, хватит ли у них дерзости бросить нам вызов так открыто.

Подготовка к отлёту началась той же ночью и проходила в обстановке строжайшей секретности. Внутренний двор, обычно тихий в этот час, был полон безмолвных теней. Я видела, как Дарин, в простой кожаной куртке, тихо советовался с капитаном гвардии, лично проверяя каждую пряжку на седельных сумках. Его низкий ровный голос успокаивал суетящихся слуг. Он не отдавал приказов — он объяснял, и его беспрекословно слушались. Он был центром спокойствия в этом назревающем шторме.

Тариус не вмешивался. Он просто присутствовал, прохаживаясь по периметру двора, словно хищник, запертый в клетке. Один его взгляд заставлял гвардейцев двигаться вдвое быстрее, а их спины — выпрямляться в струнку. Он ничего не говорил, но само его присутствие создавало вокруг нас атмосферу сжатой пружины, готовой вот-вот распрямиться.

Когда я, уже одетая в дорожную одежду из мягкой кожи и меха, которая была для меня приготовлена, вышла во двор, мои плечи уже укрывал тяжёлый плащ, подбитый тёмным мехом — подарок Дарина. Он подошёл ко мне, и на его губах промелькнула тень тёплой улыбки — он увидел на мне свой дар.

— Ночи в горах холодные, — тихо сказал он и, шагнув ближе, поправил тяжёлый меховой воротник, чтобы он плотнее прилегал к шее. Его пальцы на мгновение коснулись моей кожи под волосами, и я вздрогнула от этого, тёплого прикосновения. — Ты готова?

Я кивнула, плотнее кутаясь в знакомый, пахнущий дымом и корицей мех.

В этот момент я почувствовала на себе тяжёлый взгляд. Тариус остановился в десяти шагах от нас, и его глаза горели в предрассветных сумерках. Он подошёл, его шаги были неслышны на каменных плитах.

— Волнуетесь, леди Эльвия? — его голос был тихим, с непривычной ноткой насмешливого интереса, но без прежней враждебности. — Боитесь, что лёд Севера окажется холоднее вашего?

Я вскинула голову, встречая его взгляд без страха. — Я волнуюсь не за себя, Ваше Высочество, а за отца, — ответила я, и мой собственный голос удивил меня своей холодной твёрдостью. — И единственное, что меня сейчас интересует — это вернуть ему то, что у него отняли, нормальную жизнь.

На его губах промелькнуло что-то новое — не хищная усмешка, а тень сложного, задумчивого интереса. — И это всё? Только месть за отца? — протянул он, склонив голову набок. — А как же власть? Богатство? Корона, в конце концов? Неужели это вас совсем не прельщает?

— Корона — это клетка, Ваше Высочество, — отрезала я. — А я слишком долго жила в одной, чтобы стремиться в другую, пусть и золотую.

Перед самым отлётом нас провели в Малый тронный зал, обитый зелёным малахитом. Король спустился с трона, нарушив многовековой протокол. Его лицо было усталым, морщины вокруг глаз казались глубже, чем днём. Он подошёл ко мне, и его рука, тяжёлая от перстней и лет правления, легла мне на плечо.

— Верни моего старого приятеля, дитя, — его золотые глаза заглянули мне прямо в душу. — Верни честь Дому Белого Хлада.

Он наклонился ближе, и его шёпот, предназначенный только для меня, прозвучал как удар грома в оглушительной тишине зала: — И покажи всем, что лёд обжигает сильнее огня

23

Предрассветный воздух пахнет озоном, и близкой зимой, я вдыхаю его полной грудью, пытаясь унять дрожь, которая рождается не от холода, а от ожидания.

Мы стоим на самой высокой площадке Рубиновой Цитадели, и весь мир лежит у наших ног — безбрежное море облаков, подсвеченное снизу первыми, робкими лучами зари. Рядом с нами застыли десять гвардейцев в тёмных доспехах, их лица суровы и непроницаемы.

Дарин подходит к самому краю площадки. Его силуэт на фоне светлеющего неба кажется высеченным из чёрного обсидиана. Он делает глубокий вдох, и воздух вокруг него дрожит, сгущается, как марево над раскалённой дорогой. Его фигура начинает расплываться, терять очертания, а затем стремительно увеличивается, растягивается, меняется. Кости ломаются и срастаются с сухим треском, который я скорее чувствую, чем слышу, — вибрация проходит по каменным плитам и отдаётся в моих ногах. Кожа рвётся, уступая место твёрдой, как камень, чешуе.

Всё происходит так быстро, что я едва успеваю моргнуть. Секунда — и на месте человека возвышается огромный чёрный дракон. Его чешуя мерцает в утреннем свете синеватым отливом, а глаза — те самые золотые глаза — теперь размером с тарелку. Рядом с похожим дрожанием воздуха оборачивается и Тариус. Его драконья ипостась крупнее, мощнее. Чешуя цвета полуночного неба с сапфировыми искрами, а на голове — корона из зазубренных рогов. Он не просто дракон, он будущий король, и это чувствуется в каждом его движении, в каждой напряжённой мышце.

Как ты? — раздаётся в моей голове голос Дарина. Тёплый, спокойный, он окутывает меня, защищая от пронизывающего ветра. Его мысленное присутствие похоже на тёплое одеяло, накинутое на плечи.

Я готова, — отвечаю я, хотя сердце колотится где-то в горле, отбивая сумасшедший ритм.

Он опускает свою огромную голову, и я, цепляясь за выступы на его шее, забираюсь на широкую, тёплую спину, устраиваясь в ложбинке между могучими крыльями. Его чешуя под пальцами гладкая и тёплая, как нагретый солнцем камень. От неё исходит едва уловимый запах корицы и дыма.

Держись крепче, полукровка, — мысленный голос Тариуса врывается в моё сознание, резкий и насмешливый, как скрежет металла по стеклу. Он другой. Его мысли — это не тёплое одеяло, а острые, колючие иглы, которые впиваются прямо в мозг. — Падать с такой высоты больно даже для тех, в ком течёт кровь Белого Хлада.