Практикантка (СИ) - Абдуллова Екатерина

Вечером Дилан отправился обратно в академию. Мать просила остаться на ночь, но он не смог. Запахи лекарственных мазей, приглушенные звуки, опущенные глаза и неловкие торопливые движения домашних — все давило. Последней каплей стал разговор за ужином.

Вчетвером, без отца, было так странно и неуютно за столом. Сидели молча и почти не ели.

— Ничего, мы выдержим, — внезапно произнесла мать, словно убеждая кого-то. — Будем с Кэсси работать попеременно, чтобы одна из нас всегда присматривала за отцом. Тертию уже тринадцать, может на целый день выходить, так ведь? — Кэсси и Тертий кивнули, и мать посмотрела на Дилана: — А ты и курсы закончил, и почти три месяца магии обучался… В школе синов, небось, меньше учат… Думаю, на службу тебя сразу возьмут. Лучше бы, конечно, в богатый дом, но и в гильдии хорошо платят.

— О чем ты? — Дилан настороженно уставился на мать.

— А что непонятного? — нахмурилась та. — Или на склады собрался? Ни за что! Хватит нам одного калеки!

Она осеклась и прислушалась к звукам из спальни. Там было тихо. Мать вполголоса, твердо продолжила:

— Я знаю, что ты мечтал стать магом, но что теперь? Надо платить за квартиру, продукты, уголь… Еще долг за твои курсы. Без отца нам не справиться. Так что, придется тебе бросить академию. Станешь сином.

Внутри все застыло, а потом разлетелось вдребезги. Дилан чувствовал, как осколки царапают сердце, не давая вдохнуть.

— Но маг получает намного больше сина, — выдавил он.

— Мы не доживем до того, как ты станешь магом, — отрезала мать. — К тому же, и будучи магом, ты не накопишь тысячу золотых. Все бесполезно… — Голос ее дрогнул, и она замолчала.

Дилан очнулся. Схватив мать за руку, горячо заговорил:

— Давай не будем спешить, подумаем еще. У меня дар! Я в академии! Ну? Такой шанс — единственный в жизни!

— Да! Единственный! Единственный! И что? Семья у тебя тоже единственная, — мать выдернула руку и, закрыв лицо, заплакала.

До боли сжав кулаки, Дилан бросил взгляд на сестру и брата. Кэсси смотрела с жалостью, Тертий мрачно, исподлобья.

Дилан отвел глаза.

Как же так? Он только начал учиться… Первые заклинания… Но и мать права — втроем, без него и без отца, им не выжить. Да еще эти гребаные тридцать золотых за его курсы!

— Ладно, мам, разберемся, — буркнул он. — Я пока вернусь в академию, на днях практика начнется и там хорошо заплатят… Месяц только продержитесь…

За пределами города дорога терялась во тьме и чудилось, что она будет тянуться вечно. Впрочем, Дилан и сам не знал, хочет ли он, чтобы дорога кончалась. Он шел медленно, кутаясь в отцовский плащ, который мать отдала, сказав, что отцу теперь не нужно, и уткнувшись носом в воротник, нюхал такой привычный, такой родной запах. Скоро выветрится.

Сзади послышался шум выехавшего из Альтии экипажа, и Дилан сошел на обочину. Мимо простучали копыта, колеса, проплыл светляк и черными силуэтами промелькнули лошадь и карета. Повеяло резким конским потом.

Внезапно экипаж замедлил ход, а потом и вовсе остановился. Открылась дверца.

— Эй, рыжий! — окликнул из темноты знакомый голос. — Иди сюда!

Дилан неловко плюхнулся на мягкое сиденье и подобрал длинные полы плаща. Уютное тепло, неяркий светляк — всё бы хорошо, если б не лимонный аромат, перебивающий отцовский запах, и не расположившийся напротив Маркус ван Сатор. И зачем этому высокомерному типу приглашать плебея к себе в карету? Конец света близится, или что?

Маркус пробежался по Дилану равнодушным взглядом и, когда карета покатила дальше, сказал:

— Раньше ты фонтаном бил, а сейчас желе какое-то… Терпеть его не могу.

— Я сюда не просился, — огрызнулся Дилан.

Понимал, что нарывается на неприятности, но боль в груди изматывала. Хотелось завыть и вцепиться зубами в чье-то горло.

Вопреки ожиданиям, на дерзость Маркус не разозлился. Только взгляд у него стал слишком пристальным, изучающим, и, прячась от него, Дилан не нашел лучшего способа, чем закрыть глаза и притвориться, что он устал до смерти. Не так уж это и трудно.

— Что случилось? — спросил вдруг Маркус. — Ты ведь не ограбил какого-нибудь бедолагу?

Дилан подскочил, забыв об усталости.

— Чего-о-о⁈

— А желе-то еще трепыхается… Плащ, говорю, не твой — слишком велик.

— Это отцовский!

Маркус на мгновенье застыл, потом, отвернувшись к окну, бросил:

— Похоже, отец у тебя настоящий исполин.

Дилан сощурился, буравя стриженую башку возмущенным взглядом. Этот… патриций… вместе с косой мозги отстриг? Чтобы он, Дилан, кого-то ограбил? Да он самую дешевую булку на рынке ни разу не стянул!

Вдруг он заметил проступившие на скулах у Маркуса желваки. Внезапная догадка опалила жаром: Маркус ведь недавно своего отца потерял… Напивался, дрался, аж из столицы выперли… Значит, он должен понять! Кто, если не он⁈

Сердце застучало с перебоями, мысли смешались. Попросить денег на целителя? Что наследнику ван Саторов тысяча? И вообще, для патриция он ничего, нормальный. Сам, вон, предложил подвезти, сам заговорил, и даже спросил, что случилось…

Времени на раздумья не оставалось — скоро академия, а там все будет по-другому, не как здесь, в этом тесном сундуке на колесах посреди бескрайних полей, — и, облизав пересохшие губы, Дилан сбивчиво выпалил:

— Лэр Маркус, вы можете дать мне в долг? С отцом несчастный случай… На лечение…

Маркус ответил не сразу. Невыносимо долго смотрел во тьму за окном, затем, все так же, не оборачиваясь, спросил:

— Он умирает?

— Нет… Но это и не жизнь…

Маркус покосился вниз, на плащ, сползший на пол.

— И сколько тебе надо?

— Тысячу. — Дилан подался вперед.

Маркус молчал, но в отражении стекла Дилан увидел его лицо, и в груди разлился холод. Откажет…

— Я верну! — в отчаянии воскликнул он. — Всю жизнь на вас работать буду!

Маркус поднял руку, жестом веля прекратить.

— Дилан, я бы одолжил, но у меня столько нет.

Обмякнув, Дилан хрипло выдохнул и потер переносицу, чтобы скрыть выражение глаз. Подушечки ныли, и пальцы были какими-то онемевшими — похоже, он чересчур сильно впивался ими в сиденье. Гребаная деревяшка внизу оказалась твердой. Оттого и больно так…

Наблюдающий за ним через отражение Маркус внезапно сказал:

— Сегодня я сам просил у деда.

Дилан угрюмо хмыкнул. Это такая поддержка? Не очень-то… Хотя все же лучше, чем молчание.

Он растянул в усмешке непослушные губы:

— Мне бы такого деда.

По лицу Маркуса пробежала тень.

— Дед не дал, я взял у ростовщика… Двадцать тысяч…

— Сколько⁈ — вытаращился на него Дилан.

Маркус наконец повернулся к нему.

— Эй, рыжий! Не смотри на меня так жадно! Я сильнее и, к тому же, всё до последней монеты отправил управляющему в поместье.

Дилан заморгал. И ничего он не жадно смотрел. Просто пытался вообразить всю эту кучу золота.

— С ума сойти: двадцать тысяч у ростовщика… Небось, на деда рассчитываете? Прижмет, так все равно ведь расплатится за внука.

— Слишком дешево я тогда буду стоить, — непонятно ответил Маркус. — Приехали…

За окном возникли стены академии, казавшиеся во тьме серыми. Экипаж остановился.

Извозчик услужливо распахнул дверцу, но Дилан придержал Маркуса:

— Только Шону и Вэлэри не говорите про моего отца.

На его просьбу Маркус вскинул бровь с таким многозначительным видом, что поутихшая было неприязнь вспыхнула с новой силой. Гребаный патриций! Действительно, зачем бы ему обсуждать какого-то простолюдина?

Однако следующие слова Маркуса заставили Дилана почувствовать себя глупо.

— Поскольку для тебя не очевидно, что разговор приватен, — произнес Маркус, — тогда и я предупрежу. Не болтай о моих трудностях с деньгами. Не хочу, чтобы девицы решили, будто мне срочно нужна невеста.

На этом, не дожидаясь хотя бы кивка, он покинул карету.