Второй шанс для старой девы (СИ) - Рейнс Анна

— Думаешь, герцог Лоуэлл согласится оставить меня в поместье под присмотром своих людей?

— Мы что-нибудь придумаем! Скажем, что врач запретил тебе длительные поездки. — Она с готовностью подхватывает тему, принимаясь в волнении вышагивать по комнате. — Уму непостижимо! После того вопиющего случая Лоуэлл должен был болтаться в виселице, а не распоряжаться чужими жизнями, находясь под протекцией короля!

— Вопиющего случая? — Немного нервно переспросила я.

— Ах да… Ты же все забыла. — Мать Маргарет поджимает губы и садится на кровать. Спина ее прямая, как палка. — Доктор Бран просил тебя не волновать, а потому просто забудь об этом, девочка моя. Пожалуй, сейчас мне придется ненадолго отлучиться, сделать кое-какие приготовления. Хочешь, чтобы я позвала Катрину?

Находиться в одной комнате с сестрой бывшей владелицы тела не хотелось. Да и вообще с кем-либо. Уж больно насыщенный выдался день — голова буквально взрывается от обилия информации. В висках неприятно пульсирует.

Я немного наигранно зеваю, делая вид, что отчаянно хочу спать.

— Пожалуй, я предпочла бы отдохнуть в одиночестве. После всего произошедшего голова просто раскалывается.

— Возможно, стоит выпить лекарство сейчас. — Женщина хмурится и переводит взгляд на бутыльки, что теперь стоят на столике возле кровати. — Это один из признаков приближающегося приступа.

И зачем я соврала? Пить неизвестное лекарство не хочется, но леди Бенсли уже сама наполнила стакан водой, добавила капли и протянула мне. Ее взгляд становится испытывающим — от него по позвоночнику проносится волна неприятных мурашек.

— Это обязательно? — Я неуверенно улыбаюсь, но протягиваю дрожащую руку.

— Это для твоего же блага. Не заставляй меня вновь просить слуг удерживать тебя силой.

Глава 2.2

Нутро начинает мелко дрожать, словно тело привыкло бояться этой женщины. Я с трудом удерживаю на лице нейтральное выражение и принимаю стакан из ее руки. Уверена, отвертеться не получится — я словно наяву почувствовала чужие руки на своем теле и насильно льющееся в рот лекарство.

Попробовать всполошить весь дом и позвать следователя? А что, если он уже уехал? И как определить, какое из зол меньшее: семейство Бенсли или же герцог, цели которого мне также непонятны?

Осторожно нюхаю воду, но она ничем не пахнет. Что ж, если предположить, что мать Маргарет уйдет почти сразу, то можно попробовать избавиться от содержимого желудка… Была не была!

Я выпиваю стакан почти залпом, чувствуя, как пустой желудок растягивается. Начинает слегка мутить… то, что нужно.

— Умничка. — Мать разговаривает словно с неразумным ребенком и одобрительно улыбается. Поправляет мою подушку, а затем встает и направляется в сторону выхода. — Я навещу тебя вечером, Маргарет.

— Хорошо. — Всем видом стараюсь демонстрировать покорность и благодарность за заботу. А едва за родительницей закрывается дверь, сажусь на кровати, вслушиваясь в удаляющиеся шаги. Громко хлопает дверь в глубине дома. Маятниковые часы продолжают драматично отсчитывать секунды.

Делаю глубокий вдох и на цыпочках крадусь в уборную. Спустя несколько мгновений тело послушно отторгает лекарство. На лбу выступает холодный пот, и я открываю кран, чтобы умыться. Какое счастье, что здесь есть водопровод! Вода немного мутная и явно не питьевая, но холодная настолько, что моментально приводит в чувство.

Я поднимаю взгляд и едва не отшатываюсь… от собственного отражения. Из тусклого зеркала на меня смотрит непривычное лицо: молодое и, надо признаться, довольно симпатичное. У Маргарет большие серо-зеленые глаза, прямой нос, пухлые губы, нежная кожа.

Я невольно касаюсь рукой щеки, и незнакомка в зеркале повторяет это движение. Провожу рукой по растрепанным светлым волосам, ощущая их мягкость. Ощупываю тело, скрытое свободной белой ночнушкой, только убеждаясь, что у леди Бенсли все как надо — и впадины, и выпуклости.

Новая внешность и возраст все больше начинают казаться подарком судьбы. Возможно, здесь Маргарет и списали со счетов, но я точно знаю — в двадцать шесть жизнь только начинается. Осталось только взять ее в свои руки, а с таким семейством сделать это вряд ли удастся.

Мысли вызывают душевный подъем, и уже через пару минут я принимаю решение обследовать комнату, чтобы найти хоть какую-то информацию о ее прошлом. История с безумием кажется мне шитой белыми нитками. Что, если родные травили ее по каким-то причинам?

Вот только каким?

И главный вопрос: кому все-таки нужна была ее смерть?

Я осматриваю каждый предмет мебели: прикроватный столик, шкаф, набитый одеждой, трюмо, комод, но не нахожу ничего интересного. Ни старых писем, ни милых безделушек, что приоткрыли бы характер старой владелицы.

Платья преимущественно темных цветов: черные, серые, коричневые, словно девушка была в нескончаемом трауре. Сомневаюсь, что подобное тут в моде: и у Катрины, и у ее матери одежда более яркая и открытая.

Поднимаю матрас, но даже там не хранится ни одной девичьей тайны. Заглядываю под кровать и нахожу лишь толстый слой пыли. Оглушительно громко чихаю. Особо ни на что не надеясь, отковыриваю половицу, что, как мне кажется, выделяется среди остальных неправильным размером, и… бинго!

Схрон глубиной сантиметров десять, а на дне — книга в коричневой кожаной обложке. Тело дрожит от предвкушения, когда я протягиваю руку, чтобы ее достать. Но в тот момент, когда мои пальцы касаются мягкого переплета, происходит страшное.

Глава 2.3

Сердце делает кульбит, желудок прыгает куда-то к горлу, перекрывая доступ кислороду. Голову наполняют странные картинки, сменяя друг друга так быстро, что рассмотреть что-либо не получаются. Я словно смотрю фильм на ускоренной перемотке, где каждый кадр несвязан между собой. Тело кидает то в жар, то в холод, конечности теряют чувствительность. Рот раскрывается, но не может выдавить ни звука.

Я падаю на пол, чувствуя, как теряю связь с реальностью. Пытаюсь позвать на помощь, но ничего не получается. Я одна в этом кошмаре. Никто не придет.

Все заканчивается очень внезапно — не считая того падения со стремянки, я впервые в жизни теряю сознание. Прихожу в себя, лишь когда закатное солнце озаряет комнату теплыми оранжевыми оттенками. В его лучах очень хорошо видны взвеси пыли. Они медленно танцуют в воздухе, наполняя меня каким-то странным умиротворением. Я долго разглядываю их, пытаясь осознать произошедшее.

Все еще в теле Маргарет. Все еще жива, несмотря на веселенькие спецэффекты. Что это? Обещанная “болезнь” или все же побочное действие лекарства?

Мне только предстоит это выяснить.

Я медленно поднимаюсь с пола, прижимая к себе злосчастную книгу. Закрываю схрон и заползаю в кровать. С каким-то странным трепетом открываю первую страницу.

Дневник Маргарет Бенсли, — подписан форзац красивым, каллиграфическим почерком. Мое сердце замирает, а затем ускоряется до немыслимых скоростей. Просто невероятная удача!

Я переворачиваю лист и касаясь кончиками пальцев даты. Год ни о чем мне не говорит, но чернила поблекли, словно записи очень старые. Я быстро листаю дневник, пытаясь отыскать последнюю, и недоуменно хмурюсь.

Между датами почти десять лет, но далеко не это вызывает в душе смятение. Первые страницы заполнены красивым ровным почерком молодой девушки, последние же — увековеченное безумие. Буквы прыгают по строке. В некоторых местах бумага порвана, словно Маргарет слишком сильно надавила на ручку. На полях — жирные линии, складывающиеся в пугающие рисунки.

По позвоночнику медленно ползет холод. Заходящее солнце в последний раз освещает комнату лучами, а затем она погружается в полумрак. Тяжелая мебель подавляет — мне вдруг начинает казаться, что за тяжелой портьерой кто-то есть. Или из шкафа вдруг выпрыгнет монстр.

Тело Маргарет начинает трястись от страха, передавая в мой мозг панические импульсы. Мне кажется, что оно живет собственной жизнью, навязывая эмоции, которые сама я бы не стала ощущать. Девушка боялась этого дома… или его обитателей?