Королевская кровь-13. Часть 2 (СИ) - Котова Ирина Владимировна

Полина выбивалась из семьи как черный лебедь в роду белых. Она, казалось, не понимала правил приличия: как увидела его на первом обеде двух семей, так глаза и загорелись. Наследников отправляли гулять в парк, в его историческую часть с экскурсиями, и Поля, перебивая дворцового хранителя музея, захлебываясь, рассказывала историю Рудлогов, словно желая показать, какая она умная. Она пробиралась в его комнаты, чтобы предложить сыграть в шахматы или йеллоувиньское годо, звала гулять, чтобы она могла попрактиковаться в бермонтском, искала его во время прогулок, когда он уходил без сопровождения, чтобы отдохнуть от людей.

Государственный визит длился долго, и все это время она устраивала на Демьяна засады, прыгала со спины (не будь она ребенком, он мог бы и полоснуть от неожиданности в полуобороте), просила покатать ее, показать, как он оборачивается.

Она была абсолютно презирающей этикет (хотя в присутствии матери и на официальных мероприятиях узкого круга, где допускалось присутствие детей, вела себя весьма благовоспитанно), недисциплинированной, умной и восхитительно свободной. Она была как медвежонок в самую безмозглую ребячливую пору, и потому инстинкты в Демьяне реагировали как на ребенка, и потому он, справившись и с изумлением, и с раздражением, включался в игру с ней. Ну что с медвежонка возьмешь, от которого исходит такое обожание?

Потом, когда визит закончился, он по ней даже скучал. По смеху, по радости, с которой она на него смотрела, по той непредсказуемости, что она принесла в его жизнь.

Но формализованность и дисциплина быстро поставили мозги на место. И он вновь вернулся к обязанностям принца и наследника.

Отец поговорил с ним и просил подумать касательно женитьбы на Василине Рудлог. Кланы ждали, что он выберет в жены дочь кого-то из линдморов, и посмотри Демьян на сторону, затаили бы обиду — а, значит, часть законов не получила бы поддержки или тихо саботировалась бы.

— Ирина Рудлог в сомнениях, так как знает о наших традициях и считает, что вторая принцесса слишком мягка для наших гор, сын, — предупредил он. — Но я понимаю, что она согласится, если мы четко обозначим наше намерение. Поэтому подумай. Если она тебе горячо по сердцу, то я уже обращусь с официальным предложением. Если нет — выбери кого-то из своих.

Помнится, тогда у него мелькнула мысль, что женись он на Василине, и бойкая непоседа Полина наверняка будет приезжать к сестре и веселить его. Мелькнула и ушла. К Василине он испытывал сдержанный теплый интерес, который не пересилил традицию. От мысли о помолвке он отказался. Но попросил отсрочку с женитьбой до того, как отучится.

А там уже погиб отец и за государственными заботами ему надолго стало не до жены. Пусть он выиграл бои, пусть ему поклонились, признав, что он сильнее, но для матерых медведей он оставался юнцом, сильным, но неопытным, и это заставило быстро учиться, стать еще жестче, дисциплинированней, внимательней, стать для них воплощением традиции и духа Великого Бера.

Полина ворвалась в его мир, смешав все карты. Неправильно было жениться на иностранке — но он и думать ни о ком другом в своей постели и в своей жизни не мог, кроме как о ней с того самого момента, как увидел ее птицей, улетающей из его разбитого окна после того, как он чуть не разорвал ее и чуть не взял силой.

И пусть тогда он был в своем праве: воровка на его территории, которая разбудила в нем инстинкт своими прыжками, — он благодарил своего первопредка, что сумел остановиться.

И знай он, что потом случится на свадьбе… может, было бы лучше, если бы он Полину вообще не искал?

Он ведь после помолвки приходил к ней во дворец Рудлог, не в силах, однажды попробовав, отказаться от ее огня, и целовал ее, и ласкал, заходя за грань приличий, как и она его — и как он доволен был своей сдержанностью, своей волей, тем, что как бы ни кричал инстинкт «возьми», он мог останавливаться. Так должно было быть всегда.

Но случилось иначе. И можно кивать на безумие, на происки врагов — будь он менее самоуверен, менее король, он бы не стал устраивать бои, чтобы успокоить поборников традиций. Ничего бы ему не сделали. Но нет, он должен был все сделать правильно.

Ему стало холодно, и он запрокинул голову на алтарь, который теперь не грел.

«Вернуться назад нельзя, — напомнил он себе. — Нельзя отменить прошлое».

Сейчас, когда судьба Полины вновь встала на зыбкую почву, он ощутил то, что ощущал, но никак не успевал осознать в дни после ритуала Солнечный мост, в дни, когда он боролся за ее жизнь, которую она отдала ему.

Ему было страшно вновь стать одиноким. Потому что очевидным стало то, что он никогда не понимал из-за муштры и обязанностей, забитых сначала учебой, а затем государственными делами дней и ночей, в которые он вырубался раньше, чем голова касалась подушки. Все это время, с самого детства, он был одинок. Одинокий ребенок в каменном замке среди взрослых и древних духов, у которого общение с друзьями — по расписанию.

Именно поэтому он так дрогнул, когда Полина сказала, что хочет много детей. Сам бы теперь он не посмел у нее просить. Красные плодовиты, у ее матери было шесть дочерей, у старшей сестры — трое, и если она тоже хочет, то его дети не будут одиноки.

И здесь, в замке, надо селить семьи гвардейцев с детьми, если они захотят. У всех детей должна быть большая компания. Ребенок не должен расти один — все, что Демьян вынес из своего детства. Да у него за поездку в Рудлог игр было больше, чем за всю жизнь!

У него и женщин-то было немного из-за постоянной занятости, и отношения были недолгие, часто эпизодичные. А Поля ворвалась в это одиночество, сделала его правильную жизнь восхитительно яркой и неправильной и подарила ощущение, что он больше не один. Что есть, помимо мамы, человек, женщина, которая любит его так, что жизнь готова отдать.

И которую так же беспокойно, собственнически, жадно, страстно и ярко полюбил он сам.

У него никогда не было никого, с кем можно было пошептаться в постели, побаловаться или так откровенно посмеяться, как умела смеяться Пол. Не было той, кого хотелось так баловать, на кого хотелось бы смотреть. Той, с кем так сладко, так тепло спалось, с кем хорошо и уютно обнималось в кресле, с кем можно было просто помолчать, обнявшись. Такой, как она, непредсказуемой, смешливой, сильной.

С ее появлением оказалось, что его прежний мир был всего лишь серой и запротоколированной частью огромного яркого мира. Того, который он видел, когда уходил в леса медведем — и того, который подарила ему Поля.

Мелькали перед ним воспоминания и тяжело было на душе.

И здесь, в тишине и полутьме часовни ему наконец-то пришла в голову мысль, которая давно должна была прийти.

Полина столько делает для того, чтобы их супружеская жизнь наладилась. Хотя она имела полное право вернуться в Рудлог, инициировать развод, и ничего бы по завету первопредка он сделать не мог. Она боролась за их семью. А что сделал он сам?

Демьяну не с кем было обсудить то, что случилось тогда, — кроме самой Полины. Ни матери, ни Тайкахе, ни друзьям не мог он сказать — пусть кто-то и догадывался, а кто-то и точно знал, что произошло. И потому он носил в себе боль, которую причинил, память о самонадеянности, которая привела к тому, что Полю он не защитил — и они разъедали его изнутри.

Но сейчас он понял, что нужно сделать. Пусть это и малость, но это действенная малость.

И неважно, получится сегодня у Тайкахе или нет. Не выйдет — попытается еще, а там и Михайлов день наступит и отец подсобит. Пусть сейчас Тайкахе делает свое дело, а он, Демьян, займется своим.

Поднявшись наверх, Демьян приказал связаться по телепорт-почте с замком Дармоншир и попросить барона фон Съедентента посетить его в ближайшее время. Ответ пришел незамедлительно — барон был готов перейти в Бермонт прямо сейчас.

И Демьян решил не ждать.

Через пятнадцать минут Мартин фон Съедентент, выглядевший сейчас как уверенно державшийся пожилой мужчина, седые волосы которого у корней отрастали черными, появился в сопровождении слуги в кабинете короля. Поклонился, и Бермонт встал ему навстречу, пожал руку. В конце концов, они были не только королем и бароном, но и соратниками, и если бы не барон и другие маги, из Нижнего мира Демьян мог и не выбраться. Как и все остальные.