Ученица мертвеца (СИ) - Федорова Любовь Борисовна

Белка, пятясь из паутины — с каждой преодоленной пядью идти обратно, в пасть к Кощею, было все проще — вынужденно смотрела, как Петра творит призыв живодушных. И как-то вот не было у Белки сейчас большого зла на Петру. Только досада. На деревенскую жизнь вообще и на совет Петры в частности: что толку после немой травы снегом рот промывать. Онемение само пройдет, да не скоро. Примерно час еще ждать надо. Под немой травой зубы рвут, чтоб было не больно. Продержится ли этот час старый дуб? И сможет ли Белка что-нибудь противопоставить мертвому Хроду, если тот, кроме дурака Бури, мечтавшего перестать всюду и всегда быть вторым, отстающим на два пальца, сожрет еще и силу Петры?

Наконец, с противным чавкающим звуком Белка вырвала себя из плена оберегов. Едва устояла на ногах и сразу бросилась к спасительному древу. Хрод беззвучно хохотал над погребальной банькой. Пламя, охватившее ближнюю к дубу стену, вроде бы, горело, а вроде бы, нет. Трепетало призрачным бледным цветом, не оставляя копоти, не давая дыма, не плавя снег. Вилось там как выцветшая тряпка на ветру. А Хрод-Кощей плавал над помостом влево-вправо, поворачивал за уши голову, чтобы обозреть окрестности, и смеялся. Ему удобно было наблюдать сверху. Ему все нравилось.

«Я тебя предупреждал не ходить сюда. А ты пришла. Теперь сама виновата», — шлепали без звука его губы, когда голова поворачивалась в сторону Белки. Как-то выходило, что слова его были понятны без произнесения вслух. Ну, на то он и Кощей.

Белка добралась. С разбегу обхватила, сколько рук хватило, старый морщинистый ствол. И удивилась, каким неживым древо стало в противодействии злу — твердым, словно металл, и настолько ледяным, что Белку от прикосновения даже сквозь одежду прохватило холодом до самой души. Если его лизнуть, язык наверняка примерзнет, как к дорогущим железным перилам на школьном крыльце. А еще внутри дуба дрожали звуки — трескались древесные волокна, рвались связи родов и поколений, мороз выдавливал соки, то есть жизнь и силу. Дуб звенел, дуб трещал. Дуб боролся, но проигрывал. Дуб, по веточке, по жилочке, по складочке в темной коре умирал. И ничем поддержать, согреть сейчас Белку не мог. Только прикрыть своей тенью, дать время собраться с возможностями. Немного оттянуть неизбежный финал.

Белка выдохнула холодный воздух. Вдохнула. Снова выдохнула. Подавила волну дрожи, прошедшей по телу от прикосновения замерзающего дуба. Отпустила дерево, отшагнула назад. Кощей смеялся. Бабы и прочие клубились за оберегами темной стаей. Все уже перестали метаться или пробовать проткнуть обережную стену ухватом. Они там заперты, собрались вокруг инспектора, который выше их всех на голову, обсуждают, что случилось, и совещаются, что дальше делать. Из-за домов к бабам выползают редкие проспавшиеся мужики, вертят головами — ничего себе, начинается утречко. Кто-то выпустил собаку, та села на дороге, запрокинула голову и, судя по виду, воет, но за стеной оберегов звук не слышно.

Улетело куда-то воронье. Повисла нарушаемая только потрескиванием и слабым внтренним звоном дуба тишина.

Петра замерла, словно замороженная — с раскинутыми руками и запрокинутой головой на границе обережного липкого киселя. То ли влипла намертво, то ли занята призывом, ищет в лесу свободные кости. Немного тех осталось после сборки сразу тринадцати волков, один из которых размером с корову. Там, наверное, и запаса-то не осталось.

И только Кириак никак не мог успокоиться, бегал на пять шагов в одну сторону, на пять в другую вдоль не выпускающей его из деревни стены и махал руками как птица. И что-то Белке орал.

Птица.

Взгляд Белки упал на выброшенного в кутерьме тетерева. Тот рваной тряпкой валялся шагах в десяти от нее. Под той веткой, к которой Белка была привязана. А рядом с ним книжка, да не одна, сразу несколько.

От дуба отрываться было боязно, но Белка переборола себя. Хрод-Кощей был занят приготовлениями Петры к бою. «Проверю, проверю, как вы учились! — шло от него. — Будет вам экзамен, лоботрясы, разгильдяи и бездельники, ха-ха-ха!»

Метнуться и схватить тетерева и книжки, спрятаться с ними за дуб было делом на три вдоха. Белка присела там, разложила перед собой находки.

Что из всего этого имел в виду Кириак? Что тут может быть полезного? Белка рассмотрела. Если эти книги взяты в сундуке у Хрода, то чтение у того было донельзя странное. Одна называлась «Методы вивисекции духа», другая «Искусственное слабоумие». Довольно старые. Древние даже, шрифт в завитушках, такой читать — глаза сломаешь… Хрод просто так их хранил, как школьное наследство от дядьки и его предшественников, складывавших запретные знания в сундук из уважения к печатной книге, или все это сам читал и скоро пустит в ход? Теперь ему чего боятся? Кто снего спросит за сундук с запрещенными книжками? Кощею можно все.

Название книги «За дверью храма науки» на фоне остальных выглядело еще туда-сюда. А вот и самая новая по году издания, при этом самая затрепанная: «Лучшие песни из тени. Трактат о былом из небылого». Белка пролистнула первые страницы. Хорошо, что трактат небольшой. Есть оглавление… Глава «Конструкты из прежде живого, а ныне умершего». А вот, точно на развороте прошитой, нитками, как школьная тетрадка, небольшой книжки, подчеркнутые красным карандашом строчки:

В качестве концентратора первичных эманаций первопричинной силы хорошо работают самые примитивные детские стишки, считалочки, приговорки вроде «стань передо мной, как лист перед травой», и даже хорошо оформленные ругательные присловья. Ритм, заложенный в их слог, вступает в резонанс с первопричинной силой и оказывает якорное и аккумулирующее влияние на природу вещей, работающее в зависимости от задачи.

Пример не связанных по смыслу, но работающих обратно-якорных позиций из известных автору:

Для того, чтобы отсушить привороженного ранее по глупости жениха, одна неназываемая в данной работе из вежливости барышня использовала совершенно не связанный по сути, но четко оформленный по форме, т. е. резонансным качествам стих: «Мы видали дураков и в очках, и без очков» — представив всего лишь, что они с женихом испытывают взаимное отвращение. И это имело неоспоримо успешный успех.

Таким образом мы выясняем, что важно не само произнесенное слово, а точный и цельный образ того, что вы собираетесь конструировать, вложенный в ритм. Для этого инженеру требуются не только знания и владение первичной силой, не только внешние катализаторы в виде капли крови или иных распространенных для конструирования веществ, но и фантазия, смелость полета мысли. Войти в резонанс и оказаться рабочим может самый неожиданный вариант заклятья. Дайте себе свободу, освободите ум от окостенелых стереотипов и принципов, не стесняйтесь творить, выдумывать, пробовать!

Дуб задрожал, с оглушительным треском отломилась и упала та самая кривая низкая ветка. Которую Белка уже стала считать на этом дубе своей, семейной, случайно приросшей сбоку к общине.

Ерш твою вошь, прошипела Белка мысленно хорошо оформленное ругательное присловье. Шлёп твою мать. Не самая подходящая обстановка, чтобы учиться чему-то новому, к тому же, запретному, и на глазах у всей деревни, которая пялится на дуб из-за стеклянной стены оберегов.

Не все из подчеркнутых слов до Белки дошли, но она надеялась, что сможет ухватить принцип. Как это работает? Как добиться успешного успеха? Для этого надо стихи сочинять? Белка никогда не пробовала. Таких уроков, в отличие от деревенской школоты, у нее не было. Повторить слова за Петрой? Кость к кости, зуб к зубу, смерть Кощею-книголюбу!.. А вдруг это Петре помешает, она ведь тоже хочет как-то Кощею воспрепятствовать. Можно попробовать и свои придумать. Зимний ветер дует в спину, превратись, Кощей, в скотину… А толку-то. Белка пощупала непослушную челюсть, попробовала высунуть язык. Добилась того, что у нее резко засаднило горло. Все равно сказать никак.

Кириак перестал метаться на границе деревни, как только Белка спряталась за дубом. Но стоило ей выглянуть на мгновение, сразу снова замахал руками как крыльями. И Белка поняла. Схватила шкуру тетерева, уже изрядно потерявшую перья, надорвала криво зашитое брюшко и вывернула нутро. Тряпки, которые она дала Кириаку для набивки, а в тряпках кусочек серебра. Монета.