Тогда тоже разразилась гроза. Даже еще более сильная, чем бушевала сейчас.
Мне было девять. Я проснулся от криков, которые заглушали раскаты грома.
Он орал на нее.
Судя по заплетающемуся голосу, отец снова напился.
Это было не редкостью, но так громко и злобно он кричал впервые.
Под действием алкоголя отец становился более агрессивным.
Хотя, он и без выпивки был таким.
Но она усугубляла это еще больше.
Мой отец, адмирал Жовеналь Фрейзер, человек порочный и крайне жестокий, взял в жены мою мать, когда ему было пятьдесят, а ей двадцать.
Она происходила из очень знатного, но обедневшего дворянского рода. Ради денег адмирала Фрейзера и того положения в обществе, которое он предлагал, Элию Калдер выдали за моего отца по щелчку пальцев, даже не спросив не то, что ее согласия, а просто мнения.
Тихая, покорная юная девушка стала женой этого чудовища. Зачем она была ему нужна, если у него был целый гарем из девиц, которых он, не стесняясь, даже водил на светские мероприятия?
Думаю, не только из-за союза с древнейшей дворянской фамилией, которая была в родстве с самим царем.
Мой отец обожал осквернять. Подавлять волю, разрушать, мучить.
Настоящий садист.
Мать была невинным цветком, к которому отец протянул свои корявые грязные лапищи.
Об оргиях, которые он устраивал в своем особняке, в Эльмарино судачили шепотом и с оглядкой.
В такие вечера мать вместе со мной закрывалась в своих покоях на ключ и заводила музыкальную шкатулку.
Это была старинная инкрустированная жемчугом шкатулка, которая, по слухам, принадлежала когда-то царскому роду. В семье матери она считалась такой ценностью, что ее даже не продали вместе с другими драгоценностями, когда нужны были деньги на еду.
Когда мама поднимала крышку, маленькая русалка кружилась вокруг кораллового рифа.
Она просто обожала эту вещицу. На танец русалочки моя мама могла смотреть вечно.
Мне кажется, в такие моменты она сама мечтала стать, как та русалка, чтобы уплыть от моего отца далеко-далеко, за коралловый риф.
Сейчас я понимаю, она делала это не только потому, что ей нравилась мелодия шкатулки, но и чтобы я не слышал разудалых криков, визга девок и рычанья морелюдов, бои между которыми развлекали моего отца и его гостей — таких же моральных уродов, как и он сам.
— Русалки — не чудовища, как их принято считать, Грэм, — частенько говорила мне мать и показывала на русалочку в шкатулке. — Они такие же, как мы. Я верю, что однажды мы сможем с ними подружиться.
Но я даже в свои девять лет понимал, насколько были наивны речи моей доброй, беззащитной матушки.
Тогда флот отражал постоянные атаки морелюдов на побережье. Командовал им мой отец, и, как я сейчас понимаю, ни черта не успешно.
Он не жалел жизни солдат, плохо выстроил оборону, и вообще был откровенно хреновым стратегом.
Военному делу Жовеналь Фрейзер предпочитал шумные пирушки и женщин, с которыми, не стесняясь, изменял моей матери прямо на ее глазах.
А она и слова не смела сказать поперек — тихая, беззаветная, покорная перед этим отвратительным стариком, который унижал ее только одним своим существованием…
Я смотрел на это ничтожество и клялся, что никогда не буду таким, как он.
Никогда в своей жизни.
Благо, пока я был мал, отцу было на меня глубоко наплевать. Даже, когда я родился, на руки ни разу не взял. Впрочем, матушка, наоборот, была этому рада.
Как могла, она стремилась оградить меня от него.
Но, чем старше я становился, тем старый адмирал больше стал интересоваться мной.
Все чаще рассуждал, что нужно отнять меня у матери и отдать в кадетский корпус, чтобы там меня вырастили «достойным его славы и величия».
Матушка воспринимала эти разговоры с ужасом. Она больше жизни любила меня, и признавалась, что не сможет пережить разлуку со мной.
Призналась она мне однажды и еще кое в чем.
— Грэм, мне нужно сказать тебе что-то очень важное, — сказала мама, крепко сжав мои плечи. — Это большой секрет. Ты должен хранить его, и ни в коем случае никому не рассказывать, понял?
— Даже отцу?
Нанятый отцом для меня гувернер учил, что отец царь и бог, которому я должен рассказывать абсолютно все. Для закрепления своих истин он порой лупил меня указкой по пальцам.
Позже я узнал, что они с адмиралом так проверяли меня на стойкость — побегу я к нему жаловаться, или нет.
Я не побежал.
— Отцу — особенно! — испугалась мама. — Послушай, сынок, скоро мы отправимся в путешествие. Мы поплывем на огромном корабле в другую страну и окажемся далеко-далеко отсюда. Но запомни, это большая тайна, о которой никто не должен знать. Ты меня понял, Грэм?
Я кивнул
— Смотри, какие красивые. Их сделали русалки.
Мать показала мне серьги с двумя маленькими бугристыми жемчужинами. Они были грубоватыми, и здорово отличались от изящных украшений мамы.
— Они помогут мне изменить облик. И тогда никто нас не найдет!
Я кивнул и пообещал молчать.
Но, разумеется, своим умом ребенка я до конца не понял, что она задумала и на какой риск она отважилась пойти.
Побег.
Моя мать задумала сбежать от козла Фрейзера вместе со мной и в тайне начала подготавливать почву для этого побега.
Едва она успела договорить, явился гувернер и велел мне собираться — отец хотел нанести визит капитану Шотоперу, и желал, чтобы я поехал с ним.
ГЛАВА 54
В последнее время он стал чаще брать меня с собой.
Но я всегда чувствовал себя очень скованно рядом с этим старым, и, кажется, совершенно чужим и даже враждебным человеком.
Пока мы ехали в ландо, я украдкой рассматривал отца.
В молодости Жовеналь Фрейзер был знаменитым красавцем, но годы выпивки и неправедный образ жизни наложили на него свой отпечаток. От былой красоты осталась только тень — грузный, с отечным лицом и серой кожей, пористой, как губка, он вызывал отвращение.
— Что уставился? — буркнул старый адмирал, достал из-за пазухи флягу, хлебнул и пробормотал. — Дурной взгляд у малого. Все эта фаверолька, плохо его воспитывает. Сделает из него неженку и маменькиного сынка! Я сам возьмусь за твое воспитание, ты слышишь? Сам!
И он отхлебнул еще из фляжки.
Капитан Шатопер жил в крепком двухэтажном доме с огромным садом, который сразу же привлек мое внимание.
В поместье отца участок был ухоженным, вылизанным. А вот у капитана он напоминал настоящие джунгли — раздолье для игр в поиски пиратского клада на необитаемом острове.
Улучив момент, я улизнул в сад Шатопера, хотя и знал, что потом мне достанется от отца за непослушание.
Я прошел совсем немного, и тут впереди, в зарослях мелькнуло голубое платье.
Это была девочка, на несколько лет младше меня. Сидя на корточках, она старательно копалась в земле, укладывая туда бусину, обрывок цепочки, пустой флакон духов, бантик, обертку от конфеты и цветок.
Сейчас я уже не помню ее лица.
Помню только голубое платье с белой оборкой и веснушки.
Помню, что она показалась мне такой трогательной и милой, что я просто глаз от нее не мог оторвать.
— Привет.
Она подняла голову.
— Я — Ви, а тебя как зовут?
Я сказал свое имя и спросил, что она делает.
— Как что? Прячу свое сокровище от русалов. Поможешь? Надо найти стеклышко и накрыть сверху.
Найти стекло, да еще и подходящего размера, оказалось очень сложно, я искал его очень долго, но все-таки отыскал.
Мы накрыли им ее вещички сверху, любуясь сокровищами, которые под стеклом переливались, как будто в магической дымке.
— Ты красивый, Грэм, — серьезно сказала девочка. — Будешь моим женихом?
Я смутился и покраснел.
— Я бы очень этого хотел. Но я не могу.
— Почему?
— Я скоро уеду.
— Но ты, наверное, вернешься?
— Мы с мамой поплывем на большом корабле в далекую страну и никогда больше не вернемся сюда. Но это большой секрет! — спохватился я. — Нельзя никому рассказывать. Никому-никому! Поклянись, что не скажешь!
