Утилитарная дипломатия (СИ) - Грей Дайре

– Значит, вы полагаете, что люди ведут себя странно…

Герхард привык решать проблемы. Находить причины, устанавливать связи, применять знания и получать результат. На людей он редко обращал внимание. Если только требовалось их опросить и узнать какую-то информацию. Но интересовало его в первую очередь лишь то, что они могут сообщить, а не сами пострадавшие или свидетели. Ими всегда занимался кто-то другой. Доктора, тетушка, дядя, Георг, Милисент… Его задачей была тьма. Но ночью все изменилось.

«Ты ничего не знаешь о тьме, человек. И о невозможном…»

Что, если он действительно ничего не знает? Что, если за экспериментами и открытиями он упустил нечто важное? Что, если все его понимание сути тьмы – лишь иллюзия?

– Роберт, вы не могли бы подойти?

Герцог встал у окна, потеснив будущую родственницу и разглядывая площадь. Акерманн подошел и хмуро взглянул на тот же вид. Для него открытий было еще больше, но маг старался оставаться хладнокровным.

– Что такое?

– Что вы видите?

– Ээээ… Площадь?

– Нет, взгляните на все иначе. Будто это ваш пациент. А вы ищите симптомы.

Будь Окум на месте, Герхард сам бы все сделал, но теперь все острее ощущал собственную беспомощность. И эта необходимость прибегать к помощи других вызывала раздражение.

Роберт нахмурился еще сильнее, подался вперед, вглядываясь в происходящее за окном.

– Не торопитесь. Представьте, что проводите обычную диагностику.

Доктор приложил ладонь к стеклу. Сеньора Торрадо отступила назад, уступая им место, отошла ближе к охраннику, методично поглощающему закуски, которыми их попытался угостить мэр. Угощение проигнорировали, но Ханс решил воспользоваться возможностью.

– Дымка…

– Что? – переспросил герцог, опасаясь, что ослышался.

– Туман… Или дым… – судя по выражению лица, Роберт сам не до конца понимал, что видит. И не слишком верил. – Сизый. Будто что-то горит. Но далеко. Он стелется по земле. Местами поднимается выше. Его почти не видно. А местами и вовсе нет… Откуда?

– Тьма. Шахта уходит глубоко. От нее наверняка отходят боковые туннели. И канализация… Она ведь здесь построена?

Мэр согласно затряс головой.

– Конечно-конечно! Мы все нововведения стараемся использовать! Скоро даже телефонную линию проведем. Летом планируется… А уж канализация! Как же! Мы все рекомендация исполняем!

– Подожди, – Акерманн затряс головой и сдавил пальцами переносицу. – Ты хочешь сказать, что тьма из шахты просачивается в город через туннели? И воздействует на людей?

– Есть другие объяснения?

Роберт растер лицо руками и запустил пальцы в волосы, словно пытался их вырвать. Затем резко покачал головой.

– Нет. Оно – то, что живет в шахте – явно брало под контроль мозг. Нужно полноценное вскрытие, чтобы осмотреть тела, которые мы забрали, но… Если оно может контролировать тело, что мешает ему воздействовать на большую группу? Только меньше… То есть само воздействие ослаблено. И не так разрушительно для разума.

– Разрушения они сами устраивают.

– Но почему тогда не все поддались?

Акерманн указал на мэра, который сразу же посерел лицом, явно подозревая, что его в чем-то обвиняют.

– Потому что люди и болеют по-разному. Ты же сам знаешь. Кто-то больше поддается воздействию, кто-то меньше.

– Но зачем? Зачем ему это?!

Пытаться понять потустороннюю тварь, которая явно демонстрирует свое превосходство – то еще удовольствие. Но если отбросить предубеждение и перестать судить о монстре, как о чем-то знакомом и понятном, если перестать рассуждать привычными категориями, и допустить, что он умен так же, как человек, или даже умнее… Все становится просто.

– Чтобы мы поторопились. Насильственная дипломатия, как говорит дядя. Когда одна сторона навязывает другой свои условия и вынуждает их соблюдать. Ультиматум. И, полагаю, сроки у нас значительно меньше, чем мы думали. Вы же телеграфировали Великому герцогу?

Герхард обернулся к охраннику, который спокойно кивнул.

– Еще утром. Попросил подкрепление. Указал, что ситуация мутная.

– Пока телеграмма дойдет, пока Кристиан примет меры…

– Нам могут помочь? – в глазах мэра появилась надежда.

– Боюсь, помощь будет совсем не та… – герцог покачал головой. – Если бы не сеньора Торрадо, Георг не стал бы принимать меры, а позволил бы мне разобраться, но так как здесь его невеста…

Глава города вытаращил глаза, уставился на женщину, а затем глухо застонал и прикрыл лицо ладонью.

– Думаю, к вечеру у нас будут гости. В лучшем случае военные, в худшем – светлые.

– Они же просто выжгут пострадавших! – возмутился Роберт.

– Именно. А когда не смогут справиться с источником заразы в шахте, он ответит… И вчерашний вечер покажется нам цветочками.

Перспектива так четко и ясно встала перед глазами, что бастард невольно зажмурился и покачал головой, отгоняя навязчивые образы.

– Значит, мы идем в больницу и надеемся, что элементаль там? – уточнил Акерманн. –Потом забираем его и тащим в шахту. И все это надо успеть сделать за… Сколько у нас осталось?

– Часов пять-шесть.

Отражение выглядело ужасно. Оно пугало. Тенями под глазами, от которых не спасал сон. Отросшими, спутавшимися волосами, ставшими ломкими и тонкими. Потрескавшимися губами, которые я привыкла кусать. Высохшей кожей, лишенной ухода. Первыми морщинками, показавшимися в уголках глаз.

На кого я стала похожа? Когда последний раз смотрелась в зеркало? Не помню. Наверное еще в той, другой жизни. Задолго до родов, когда еще цеплялась за себя прежнюю, не понимая, что скоро все изменится. Уже изменилось, но я так отчаянно не хотела принимать реальность. А в итоге она обрушилась и погребла меня под обломками.

Слишком драматично. Бабушка была бы недовольна. Она сказала бы, что хватит себя жалеть. И что бессонница еще не причина не причесывать волосы. И выглядеть как чучело. Но бабушки больше нет. А все ее слова и уроки были не более чем игрой…

Я провела пальцами по щеке, оттянула кожу, удивляясь тому, что она еще упруга. Коснулась бровей, потерявших форму. Даже если вернуть ее, она не исправит загнанное выражение в глазах. Отчаяние и страх, которые едва не свели меня с ума.

С зеркала перевела взгляд на руки. Ломкие, неровные ногти, обгрызенные заусенцы. Кожа… Еще хуже, чем на лице. И сами пальцы. Какие-то неровные, узловатые. Я похудела после родов, скорее даже отощала. И сейчас кости просто обтянуты кожей. А раньше я всегда следила за руками. Делала зарядку для гибкости, чтобы работать с вязью рун. Руки всегда были моей визитной карточкой. Даже больше, чем лицо, потому что красавицей я никогда не являлась, но считала себя профессионалом. А профессионалы заботятся о своих инструментах. Я тоже заботилась.

Когда я последний раз спускалась в лабораторию? Или в библиотеку? Когда занималась рунами? Магией? Открывала статью или книгу? Как так вышло, что я совсем потеряла себя? И кто я теперь? Что осталось от меня прежней?

В дверь постучали. Громко. Настойчиво. Я отвернулась от зеркала и плотнее запахнула халат, с которым теперь почти не расставалась. Зачем нужны платья, если кроме няни меня никто не видит?

– Войдите.

Гость оказался неожидан. Юстас коротко кивнул и замер в шаге от порога, то ли не решаясь, то ли не желая пройти дальше. На меня он тоже не смотрел. Старательно рассматривая раскрытые и подвязанные занавески и покрывало на кровати. Да, сегодня в комнате убрано. Приходили горничные, которых дворецкий нанимает раз в неделю.

– Что-то случилось?

Герр Шенбек не явился бы просто так. Что-то определенно случилось. И сердце невольно сжалось. Привычный страх сдавил плечи. Дышать стало тяжело.

– Герхард задержится. Ничего серьезного, просто случай оказался сложнее. Пока он не вернется, я побуду в доме.

– Долго?

Задержится. Герхард всего лишь задержится. Он вернется. А если нет? Что тогда делать? Куда идти?