Твое пламя и твои крылья, феникс (СИ) - Ковальчук Вера

Глава в трудах и заботах (4)

Взгляд Агаты

Хоть и с трудом, но жених выволок меня из библиотеки, где я почти утонула в томах, посвящённых мозгу и работе с ним. Я изо всех сил сопротивлялась, потому что как раз нащупала то, что искала. Поразительно, но местные, оказывается, знали о мозге так же много, как о физических и химических законах существования мира. Правда, выражали свои идеи иначе, чем я привыкла, другим языком, совсем не научным, но суть можно было выудить и даже у себя в башке аккуратнее уложить.

Сопротивлялась, пыхтела, но Ардис оказался настойчив. Даже предупредил, что взвалит меня на плечо и вынесет наружу. И нечего думать, будто мне поможет, если я примусь голосить в надежде, что преподаватели кинутся заступаться. Они же сами и дозволили посетителю вторгнуться в святая святых академии, чтоб оттащить вконец увлёкшуюся студентку от книг.

— Ну всё же хорошо в меру! — втолковывал он, опуская меня на дорожку у входа в здание библиотеки.

— Да ну тебя к чёрту! Я только-только что-то отыскала! Два варианта вырисовываются — или побуждать сознание само давать подсказки, где и какую область мозга подвергать воздействию, либо действовать по аналогии и вовлекать чужое сознание в рамки своего, производить замещение, делать свои побуждения чужими…

— У тебя свадьба на носу, моя драгоценная. Тебе надо посмотреть платье.

— Чего?

Ардис мягко, но настойчиво развернул меня лицом к себе.

— Платье. Свадебное. Тебе нужно посмотреть его и либо одобрить, либо дать указания, что следует исправить.

— Слушай, я ваших брачных традиций вообще не знаю, понятия не имею, что тут положено надевать…

— Красное платье с вышивкой. И покрывало на голову. Я всё заказал, но на меня уже швея начинает посматривать с удивлением, мол, почему это невеста-то не интересуется, а есть ли она вообще?

— Для тебя так важно, что подумает швея?

— Для меня важно убедиться, что ты не передумала.

— Слушай, я ведь объясняла… Пока мы с профессором буксуем с определением, что там с моей клятвой. Вроде, я могу замуж выходить, но так ли всё чисто — понять не получается.

— А я и не тороплю. Но пусть платье будет пошито и ждёт момента. Ну хоть взгляни на него. Неужели тебе не интересно?

Я вздохнула. Вообще-то интересно не было совсем. Но как-то не поворачивался язык произнести такое. И даже странно было, с фига ли мужик интересуется одеждой невесты больше самой невесты. Разве так бывает?

— Ладно, давай прогуляемся. А я попробую в голове уложить всё, что уже надумала. Ну что ж такое…

— Ты себя слишком перегружаешь.

— И ты не догадываешься, почему? — не выдержав, процедила я сквозь зубы. — … Чёрт, да я не в том смысле, что ты мне не додал защиты! Я ж понимаю, что это вообще невозможно. Ситуация дебильная, в самом деле! Получается, никто, кроме меня, не способен меня же защитить. А ещё я очень хотела бы понять, на каком принципе строится контроль за выполнением магической клятвы…

— Ты же не рассчитываешь решить все эти проблемы единым махом в считанные недели! — раздражённо проговорил Ардис. — Ну в самом деле! Маги целыми поколениями ищут отгадки, которые ты вознамерилась получить в момент!

— Не вознамерилась, — буркнула я, давая отвести себя к выходу с территории. — Просто надеюсь. Не делай мозги моим мечтам.

Глаза у Ардиса стали совсем растерянные.

— Что не делать?

— Да ну, это я так… Где там твоё платье?

— Моё платье у меня, а твоё тебя ждёт у швеи. — Мужчина уверенно запихал меня в повозку. — Скоро посмотришь.

— Подожди — ты что, тоже будешь в платье?

— У меня будет брачная курта. Но мою не шьют, я надену отцовскую. Так принято. Если ты не против, конечно.

— А я могу быть против?

Ардис засмущался, даже взгляд отвёл.

— Ну, может, и будешь. Признаюсь: мой отец дважды был женат. Причём двое его сыновей родились почти одновременно. Я про Руса и Иоато. Тут нет ничего такого, отец и не думал изменять первой супруге, она сама его прогнала, просто время от времени… Ну…

— Наведывалась освежить память о прошлом?

— Вроде того. И потом Руса сама отдала на воспитание в нашу семью. К тому моменту моя мама уже вышла за отца и родила Иоато. Но повторный брак — редкое дело, и на отца до сих пор косятся, хотя он давно уже вдовец. Если считаешь, что это дурная примета…

— Да брось, у меня на родине повторные браки — дело самое обычное. Надевай что хочешь.

— Спасибо. Отцу будет приятно. Надену его курту.

— А он тоже на свадьбу наряжался в отцовскую?

— Конечно. Новую свадебную одежду в наших краях шьют только те ребята, у кого ни семьи, ни других близких, которые могли бы их приютить, сорганизовать для них брачное торжество, поддержать. Сама понимаешь, таких мало, и они очень редко вступают в брак. Женщины их сторонятся. Побаиваются.

— М-м… Поняла. Сурово у вас.

— Почему же? Разумно и предсказуемо. Женщине надо показать, в какую семью она идёт, что за традиции там, что за достаток, какова репутация представителей рода. Ей ведь устраивать гнёздышко, детей растить, она должна быть спокойна, что никаких малоприятных неожиданностей не будет. А если парень в смысле родичей гол со всех сторон, то как угадаешь, что от него ждать?

— Ну-у, знакомство с семьёй — тоже не гарантия.

— Как сказать. Глава семьи не позволит будущему мужу вести себя с женой недостойно. Ну, у нас всё остаётся под контролем семьи, и весь род заботится о будущей матери. Ведь она приводит в мир следующее поколение. Это — надежда семейства. У нас так. — Он ласково накрыл её пальцы рукой. — Тебе не надо волноваться за себя, поверь. Мы сделаем всё, чтоб тебя защитить. И не надо думать, что мы так уж беззащитны перед каким-то чародеем, пусть он и силён. Наш род ведь тоже не один. Сверадам есть к кому обратиться за помощью. И нам помогут, потому что знают — в аналогичной ситуации мы тоже придём на помощь все как один. Ни одному чародею не справиться с общиной наёмнических родов, если они выступят против него.

— Знаешь, не хотелось бы мне стать причиной полномасштабной войны.

— Ты, если вдруг что, не станешь причиной. Ею станут наглость и подлость некоторых представителей чародейского племени, которые настолько возомнили о себе, что решили, будто могут распоряжаться жизнями окружающих и тем более одарённых женщин.

— Успокаиваешь. Просто успокаиваешь.

— И успокаиваю тоже. Мне совсем не хочется, чтоб ты надорвалась.

— Слушай, меня держат под постоянным контролем, мониторят еженедельно — энергетика в порядке!

— Что делают? Мони… чего?

— Проверяют. — Я поморщилась. — Неважно. Но будь уверен, профессора на страже. Им ни на черта не сдалось, чтоб я ласты склеила.

— Что склеила?

— Уф!.. Они меня берегут. И проверяют.

— Я, конечно, понимаю, что они — опытные маги и прочее. Но не настолько в них верю, чтоб доверять им мою невесту. — Ардис хмурился. — Я бы хотел, чтоб ты больше о себе заботилась.

— Ты просто хочешь больше времени проводить со мной!

— И чего в этом плохого?

— Ничего. Наберись терпения, пожалуйста. Я разберусь в тех вопросах, которые меня сейчас беспокоят, и сбавлю обороты… Ну, это, буду помедленнее рваться к чудесам.

— Что-то мне не особо верится, моя драгоценная. Ты решишь нынешние задачки и придумаешь себе новые, — вздохнул мужчина. И выглядел он при этом так трогательно и понуро, что я не могла не расчувствоваться.

В итоге к швейной мастерской мы подъехали, целуясь, чем засмущали и кучера наёмного экипажа, и работника, вышедшего нас встретить. Даже, кажется, Ардис смутился, а вот я и не подумала. Мне по-прежнему было непонятно, что такого в публичном поцелуе? А уж если вспомнить, что мы с молодым человеком вообще-то жених и невеста, так тем более.

И целовался он приятно. Деликатно, не слишком напористо, зато чувственно. И очень нежно.

В мастерской оказалось уютно, со вкусом пахло печеньем и ягодными напитками. Швея тут же взяла меня в оборот, продемонстрировала почти завершённую работу — чудесное алое свободное платье с намеченной вышивкой, которую делали золотой нитью. И, вроде, ничего особенного, самый простой покрой, но я искренне залюбовалась. Да и сама ткань на ощупь оказалась восхитительной, сразу захотелось накинуть на себя, ощутить прикосновение этого материала к коже. Потом передо мной развернули прозрачное головное покрывало, обшитое тканой тесьмой, с тяжёлой роскошной отделкой по краям.