Свиток первый (СИ) - Зайцев Александр А.

Тщательно осматриваясь по сторонам, двинулся дальше, оставив следы трапезы монстра за спиной, сжимая гуаньдао в руках ещё крепче. Несмотря на то, что логика подсказывала: здесь не может быть никого живого, так как их всех давно убила бы уничтоженная мной тварь, моя тяжёлая алебарда была готова в любой момент атаковать неожиданного врага.

Паранойя — она такая: раз напав на тебя, уже не отпустит из своей хватки.

Котоскорпион, судя по тому, что я увидел, являлся территориальным хищником и не потерпел бы рядом с собой никого, кто мог составить ему хоть малейшую конкуренцию. Эти прорытые им тоннели были его единоличными владениями, и теперь, когда хозяин мёртв, они должны быть пусты.

Но при всём этом я всё равно не собирался расслабляться. Опасность могла подстерегать там, где её меньше всего ожидаешь. Путешествие по магическому лесу научило меня этому очень хорошо!

Чем дальше углублялся в тоннель, тем больше менялась атмосфера. Воздух становился более густым, словно насыщенным какой-то невидимой энергией. Кожа покалывала, а энергетические каналы в груди начинали резонировать с чем-то мощным и древним, находящимся где-то впереди, чем-то, с чем я чувствовал отдалённую связь.

На стенах стали появляться выдолбленные в камне рисунки — барельефы, изображающие сцены из жизни древней цивилизации.

Вот строители укладывают блоки в кладку новой гробницы под надзором фигур в пышных одеждах. Вот жрецы в масках животных совершают какой-то ритуал вокруг алтаря. Вот воины сражаются с существами, которых я не мог идентифицировать — помесью людей и зверей с множеством конечностей и клыками, размером с зубы саблезубых тигров.

Как бы ни штудировал память Бин Жоу и свои воспоминания в этом мире, я не мог вспомнить никаких упоминаний тех тварей, изображения которых оставили древние строители. Похоже, что цивилизация, создавшая этот мавзолей, исчезла из памяти людей очень давно. Хотя некоторые фрагменты одежды жрецов, в переработанном варианте, дошли и до этого времени. По крайней мере я заметил некоторое, пусть и отдалённое, сходство между одеяниями чиновников Небесной империи и тем, что увидел на этих многовековых рисунках.

Особенно меня заинтересовал барельеф, изображающий падение метеорита. Огненный шар, рассекающий небо, паника людей, разбегающихся от места падения. Причём это было совсем другое место, чем то, в котором я был. Тот метеорит, который изобразили древние резчики, упал на окраины какого-то города, вызвав огромные разрушения и многочисленные пожары.

Перейдя к следующей панели барельефа, я увидел продолжение: широкоплечий, массивный, явно очень сильный мужчина с длинной густой бородой спустился на самое дно ещё дымящегося кратера. В его могучих руках изображён раскалённый осколок небесного камня.

На следующей фреске этот же мужчина выковывает тяжёлый меч, отдалённо напоминающий дадао, из фрагмента, скорее всего, метеоритного железа. Искры летят от наковальни, а вокруг кузнеца собрались завороженные зрители.

Далее шла картина показывала того же мужчину, теперь облачённого в тяжёлые доспехи с фрагментами метеорита, вплавленными в металл нагрудника. Причём в этих вставках явно чувствовалась какая-то система. В том «рисунке» я увидел нечто едва уловимо знакомое, но не смог вспомнить, что именно. Этот мужчина командовал отрядом воинов, каждый из которых был вооружён мечом из небесного металла. Их клинки сверкали неземным светом, разрубая надвое чудовищ, которые корчились в агонии от прикосновения клинков из метеоритной стали. Враги — те же звероподобные существа с прошлых фресок — гибли десятками, не в силах противостоять оружию, выкованному из упавшего с неба металла.

На новой панели жрецы в ритуальных одеяниях, уже без звериных масок, стоя на коленях, склоняли головы перед стоящим на возвышении тем же бородатым героем. В одной его руке покоился уже «знакомый» меч из метеоритного железа, в другой — крупный необработанный осколок небесного камня. Жрецы простирали к нему руки в знак поклонения, а над головой победителя чудовищ парили благословляющие его небесные драконы, похожие на те, которые любят изображать в древнекитайской мифологии.

История, высеченная в камне, подходила к завершению.

Вот картинка: на ней великий кузнец, сидя на вершине горы в позе лотоса, умирает — меч покоится на его коленях. Это видно по тому, как изображена его душа, улетающая к небу. Причём смерть показана не как трагедия, а как переход к другому существованию, куда более чистому, праведному и счастливому. В этом даже была своя печальная красота.

Следующая фреска уже показывала погребальный ритуал — тело того же самого мужчины, уже изрядно постаревшего, с седой, словно лунь, бородой, укладывали в саркофаг вместе с его чудесным мечом и остатком метеорита. При этом каждый из изображённых на барельефе жрецов держал в руках по маленькому кусочку небесного камня и молился ему словно мощам святых.

И наконец, последняя сцена саги: жрецы с осколками метеорита в поднятых руках смотрели в ночное небо, указывая собравшемуся народу на новые падающие звёзды. Их лица выражали благоговение и предвкушение — теперь эти люди не боялись небесного огня, они увидели в нём силу и могущество, которое невозможно получить на бренной земле.

Могущество, которое благодаря бородатому кузнецу люди смогли обуздать!

Судя по всему, на этих барельефах, была высечена сага о том, как люди древней цивилизации начали поклоняться падающим звездам. История о том, как обычный человек стал легендой, обретя власть над звёздным металлом, и как его наследие превратило жрецов-шаманов в жрецов-звездочётов, хранящих тайны небесного огня. Эта резная сага давала мне ключ к пониманию того, почему место для данной усыпальницы, построенная явно для захоронения царя или даже императора, было выбрано именно здесь, там, где с небес упала очередная «небесная звезда».

Пройдя ещё несколько десятков шагов, заметил, как тоннель начинает расширяться. Сначала незначительно, потом всё сильнее и сильнее. Потолок поднимался выше, стены раздвигались, и вскоре я оказался на пороге обширной галереи.

Помещение было огромным — настоящий подземный зал, способный вместить несколько сотен человек. Потолок терялся в тени, несмотря на магию ночного зрения и пусть тусклое, но ещё работающее магическое освещение, исходящее от волшебной краски. Двойные ряды колонн, каждая толщиной в несколько обхватов, поддерживали массивный свод. На их поверхности были высечены какие-то спиральные узоры и письмена на незнакомом языке.

Пол галереи был выложен плитами из чёрного камня, отполированными почти до зеркального блеска. На каждой плите вырезан уникальный сложный узор — геометрические фигуры, переплетающиеся в гипнотические орнаменты. При ближайшем рассмотрении я понял, что эти узоры не просто декорация, оставленная для красоты — в них чувствовалась скрытая сила, словно каждая линия была частью огромной магической диаграммы.

Но всё это блекло по сравнению с тем, что находилось дальнем от меня конце зала. Вход во внутреннюю часть гробницы перекрывала массивная каменная плита, перед которой возвышалась статуя бородатого мужчины с мечом в руках.

Фигура высотой почти в три человеческих роста, высеченная из того же чёрного гранита, что и преграждающий путь дальше блок. Время наложило на каменного воина свой отпечаток: патина покрывала доспехи зеленоватыми разводами, а в складках одежды скопилась пыль веков. Но даже сквозь налёт времени величие статуи поражало воображение. Неизвестный мастер, создавший этот шедевр, не уступал в таланте скульпторам Древней Греции. Своей коренастой фигурой с широченными плечами и длинной густой бородой изображённый в камне мужчина походил на сказочного гнома.

Лицо статуи выражало непоколебимую решимость и уверенность, создавая впечатление грозного могущество. Левая рука высеченного в камне воина была сжата в кулак у пояса, а правая опиралась на рукоять массивного меча. Клинок, заточенный с обеих сторон и украшенный сложными узорами, остриём упирался в каменную плиту у ног статуи. Всё в этой композиции кричало: «Проход закрыт». Я буквально ощущал исходящий от статуи немой приказ: «Остановись. Здесь твой путь заканчивается». Каменные глаза воителя, несмотря на свою неподвижность, казалось, следили за каждым моим движением.