Танцор Ветра. Том 3 (СИ) - Зайцев Константин

Нужно было покончить с этим быстро. Каждая секунда промедления играла ей на руку — она регенерировала намного быстрее меня, а я истекал кровью не смотря на использование своей способности к исцелению.

В моем разуме засветился образ паньгуаньби — темно-бронзовый энергетический слепок кисти чиновника с каплей крови на кончике. Я направил в него эссенцию Изнанки, ту самую темную силу, что текла по границе между мирами.

Духовная кисть начала формироваться в воздухе перед моей вытянутой рукой. Но на этот раз она была больше, острее, пропитана смертоносной энергией пустоты. Воздух вокруг нее искривлялся, словно она обладала собственной гравитацией.

Тварь почувствовала изменение. Ее пустые глаза расширились — первая эмоция, которую я в них увидел. Страх. Она зашипела звуком, который никогда не издавало человеческое горло, и рванулась в сторону.

Но я предугадал ее движение.

Паньгуаньби выстрелила вперед со скоростью арбалетного болта. Духовная кисть пронзила существо в области солнечного сплетения, прошив насквозь. На мгновение тварь замерла, и в ее глазах мелькнуло что-то похожее на удивление.

Затем темная энергия Изнанки начала свою работу.

Плоть вокруг раны начала чернеть и осыпаться, словно обугленная бумага. Тварь попыталась регенерировать, пузырящаяся масса потянулась к месту ранения, но сила пустоты была сильнее любого искажения. Все, к чему она прикасалась, обращалось в прах.

Существо завыло — звук, полный агонии и ярости. Оно схватилось за рану, пытаясь остановить распространение разрушения, но его пальцы тоже начали крошиться при соприкосновении с энергией Изнанки.

Но я не собирался ждать, пока сила Изнанки сделает всю работу. Тварь была ранена, но все еще опасна. Время добивать.

Я рванулся вперед, держа ножи наготове. Левый клинок нацелился в шею, правый — в сердце. Простая, смертоносная атака.

Тварь среагировала быстрее, чем я ожидал. Несмотря на распространяющееся разрушение, она перекатилась в сторону, и мои клинки встретили лишь воздух. Ее левая рука — та, что еще не была повреждена энергией Изнанки — выстрелила вперед когтями наперевес.

Я отклонился, но не достаточно быстро. Когти прочертили по моей груди четыре глубокие борозды, разрывая одежду и кожу. Кровь хлынула по ребрам, но боль только обострила мою концентрацию.

Правый нож развернулся в моей руке и нанес восходящий удар, отсекая твари два пальца. Черная субстанция брызнула на песок, шипя и дымясь. Левый клинок одновременно атаковал сбоку, целясь в почки.

Тварь извернулась с нечеловеческой гибкостью, пропуская мой удар мимо жизненно важных органов. Но лезвие все же нашло цель, вспарывая мышцы на спине. Она зашипела от боли и попыталась схватить мою руку своими оставшимися когтями.

Я дернул руку назад и сразу же контратаковал. Новая серия стремительных ударов — левый, правый, левый, правый, снова левый, и финальный удар правым ножом в горло. Каждое движение перетекало в следующее без малейшей паузы, создавая стальной вихрь вокруг твари.

Она отступала, парируя мои атаки когтями, искры летели при столкновении стали и кости. Но я не давал ей передышки. Мои ножи двигались независимо друг от друга — пока правый наносил прямой удар в грудь, левый уже описывал дугу, целясь в шею.

Тварь попыталась прыгнуть назад, но я предугадал это движение. Я шагнул вперед одновременно с ее прыжком и нанес двойной удар снизу вверх. Оба клинка вошли ей в живот, пронзая насквозь.

— Не может… быть… — прохрипело оно. — Я… бессмертен… Мать… дала мне… силу…

— Мать Изменений? — спросил я, выдергивая ножи из ее тела. — Она дала тебе силу, но не мудрость. А мудрость в том, что любую силу можно превзойти.

Я не останавливался на разговорах. Пока тварь пыталась говорить, я нанес еще несколько быстрых удара — два в грудь, один в горло, один в висок. Последний удар правым ножом пронзил ей глаз, и черная субстанция потекла по искаженному лицу.

Тварь рухнула на колени. Разрушение распространялось по ее телу, оставляя за собой серую пыль. Вскоре от нее остались лишь ноги, но даже они начали рассыпаться. Вот только я ощущал, что она может успеть востановиться, если ее окончательно не добить.

Но тварь еще не была мертва окончательно. Она перестала пытаться регенерировать и вместо этого собрала все оставшиеся силы для последней атаки. Ее тело, наполовину обращенное в прах, внезапно взорвалось в движении.

Я едва успел отклониться от ее когтей, но не смог уклониться полностью. Острые костяные лезвия вспороли мне бок, оставив глубокие рваные раны. Кровь брызнула на песок, но я не остановился.

Левый нож скользнул вверх, отсекая твари руку в локте. Правый вонзился ей между ребер, находя то место, где еще не добралась энергия Изнанки. Тварь взвыла от боли и ярости, но это был уже крик агонии.

Я выдернул клинок и тут же нанес новый. Горло, сердце, печень, почки. Каждый удар сопровождался выплеском эссенции. Мои ножи двигались независимо друг от друга, как будто у меня было два мозга, контролирующих каждую руку отдельно. Но я понимал, что этого слишком мало, чтобы окончательно убить выродка. И тут я почувствовал на себе чей-т овзгляд.

С трибуны, с самых верхних ярусов, сорвалась тень. Человек в простых серых одеждах и с соломенной шляпой на голове. Он не прыгнул — он парил, как осенний лист, но с невероятной, сокрушительной скоростью. Его падение было бесшумным, но в момент приземления он вогнал в каменные плиты арены всю свою энергию высвобождая дикую мощь.

БУМ-У-У-УМ.

Камень под ногами Жанлиня вздыбился. Не трещинами, не щупальцами. Острыми, отполированными до блеска пиками черного базальта. Они выросли мгновенно, десятки копий, пронзивших тело твари со всех сторон — грудь, живот, горло, бедра, конечности.

То что я пытался совершить ножами, незнакомец сделал одним глифом и это явно было серебро. Это было настоящей показательной казнью. Приговор был вынесен, и палач привел его в исполнение. Во славу Великих Драконов и Закатной империи.

Жанлинь, вернее, то, что от него осталось, на секунду замерло, пронзенное насквозь, как букашка в коллекции энтомолога. Его черные глаза широко распахнулись от шока. Затем его разорвало изнутри. Не кровью и плотью, а сгустками чистой, искаженной тьмы, которые с шипением испарились в воздухе. Песок арена и сломанные камни повинуясь жесту человека сомкнулись словно стирая старшего сына дома Цуй из мира живых.

Наступила тишина. Смертельная, оглушающая.

Незнакомец стоял, не обращая внимания на ужас на трибунах. Его шляпа скрывала лицо. Он повернулся ко мне и слегка кивнул. Его голос был спокоен и молод, но в нем чувствовалась какая-то просто невероятная сила.

— Мастер Без Лица тобой бы гордился, ши-сюн-ди.

Прежде чем я успел что-то сказать, понять, отреагировать, он сделал шаг назад. Его фигура дрогнула, словно мираж на жаре, и растворилась в воздухе, не оставив ни следа, ни запаха.

Я остался один посреди разрушенной арены, с окровавленными ножами в руках, с болью в плече и с оглушительным эхом этих слов в ушах. Брат по учителю.

Глава 20

Интерлюдия

Павильон «Стального Пера» возвышался над ареной подобно хищной птице, застывшей в ожидании добычи. Его резные балки из черного дерева были украшены серебряными инкрустациями в виде летящих металлических перьев заточенных до бритвенно остроты — символа дома, что даровал название павильону. Дому мастеров лука и талантливых мечников. Отсюда, с высоты третьего яруса, открывался безупречный обзор на арену, где кровь драконорожденных вот-вот должна была пролиться на белый мрамор.

Старик Лю Чжэньшань сидел за низким столиком из красного сандала, его спина была прямая как боевый клинок легионера, несмотря на сто десять прожитых зим. Седые волосы были собраны в тугой узел, закрепленный простой деревянной шпилькой. Никаких украшений, никакой показной роскоши. Лицо, изрезанное морщинами, хранило печать времени и бесчисленных битв. Но глаза оставались острыми, как в те дни, когда он сам стоял на аренах, держа в руках свой легендарный цзянь «Серебряную Слезу». На этих аренах он трижды получал награду из рук самого императора, да живет он вечно.