Особенно меня заинтересовали его поздние работы. Те, что он вел в последние три года жизни. Записи становились более философскими, задумчивыми, словно он искал ответы на вопросы, которые выходили за рамки простой механики.
«День двести семнадцатый после смерти Эльзы, — писал он аккуратным, убористым почерком. — Сегодня работал над диагностиком. Идея проста: создать устройство, которое может обнаружить болезнь в теле раньше, чем она проявит себя симптомами. Опухоли, внутренние кровотечения, отравления, болезни крови — все это нарушает тонкий баланс жизненной силы. Если настроить кристалл на восприятие этих нарушений, можно спасать жизни».
Дальше шли подробные чертежи. Цилиндрический корпус длиной с предплечье. В центре — кристалл, окруженный кольцами из разных металлов. Медь для крови и жидкостей тела. Серебро для нервов и мозга. Золото для костей и соединительных тканей. Железо для мышц. Каждое кольцо должно было резонировать с определенным типом ткани, создавая сложную картину состояния организма.
Идея была гениальной. Такое устройство могло революционизировать медицину. Целители смогли бы находить проблемы, которые обычно обнаруживаются слишком поздно. Спасать людей, которых считали обреченными.
Я провела две недели, пытаясь воплотить эту идею. Собрала базовую конструкцию — цилиндр из темной стали, отполированной до зеркального блеска. Установила кристалл в центре, окружила его металлическими кольцами, каждое из которых вырезала и настраивала вручную. Создала систему индикаторов — маленькие цветные огоньки должны были загораться в разных частях устройства, показывая, где именно в теле проблема.
Механическая часть получилась красивой, изящной. Настоящее произведение искусства. Но когда дело дошло до магической настройки, я уткнулась в непреодолимую стену.
Проблема была в самом кристалле. Обычные кристаллы, которые использовал отец для других механизмов, могли воспринимать магическую энергию. Они чувствовали ее потоки, резонировали с ней, проводили ее. Но живая ткань излучает не магию, а нечто другое — более тонкое, более сложное. Жизненную силу, которая присутствует в каждой клетке, в каждом вдохе, в каждом ударе сердца.
И обычные кристаллы ее не чувствовали. Это было все равно что пытаться услышать шепот в бурю или разглядеть звезду в яркий полдень. Сигнал был слишком слабым, слишком тонким.
Отец писал об этой проблеме: «Искал материал три года. Проверял редкие минералы из глубин Железных гор — слишком грубые. Пробовал кристаллы, выращенные в местах силы, где пересекаются линии — слишком нестабильные. Слышал о легендарных камнях из земель высших эльфов, которые растут на деревьях жизни — но туда людям путь закрыт уже тысячу лет. Нужен кристалл, который дышит вместе с жизнью, который понимает ее ритм».
Он так и не нашел такой материал. Или не успел найти. Записи обрывались на середине очередного эксперимента.
А у меня не было ни времени, ни ресурсов для подобных поисков. Путешествие в земли эльфов? Я даже не знала, где они находятся. Поиски редких минералов в глубинах гор? Для этого нужны связи с гномами, доступ в их подземные города, разрешение на раскопки в священных местах. Всего этого у меня не было.
Диагностик пришлось отложить. С разочарованием, с горечью, но я сделала это. Запечатала недоделанное устройство в деревянный ящик и поставила на дальнюю полку мастерской. Когда-нибудь, может быть, я вернусь к этой идее. Когда найду нужный материал или придумаю способ обойтись без него.
А пока что у отца была другая работа, которая ждала завершения.
Я нашла упоминание о ней в старом журнале заказов, в разделе «Выполняется»:
«Заказ No52. Клиент: графиня Эвелина Ламбер, столица Вестмара. Изделие: механическая мышь для забавы кота. Аванс: 50 золотых. Срок: весна 1247 года. Примечания: графиня очень эксцентричная дама, обожает своего кота по имени Уискерс. Хочет для него идеальную игрушку — механическую мышь, которая бегает, пищит и ведет себя почти как настоящая».
Пятьдесят золотых. Огромная сумма за игрушку для кота. Но аристократия могла позволить себе такие причуды.
Я нашла заготовки в одном из ящиков верстака. Отец уже начал работу: корпус мыши из легкого сплава, пружинный механизм для движения, маленькая пищалка внутри, хвост из сплетенной проволоки. Оставалось совсем немного — собрать все вместе, настроить, оживить.
Работа на пару вечеров, не больше.
Но каждый раз, когда я брала в руки эти детали, что-то внутри протестовало. Игрушка для кота. Пока люди страдают от неконтролируемых выбросов магии. Пока нет устройства, которое могло бы обнаруживать болезни на ранней стадии. Пока мир разваливается по швам.
И я трачу время на механическую мышь для избалованного питомца графини?
— Ты опять нахмурилась, — заметила Тара, входя в мастерскую с подносом. На нем дымились две кружки чая и тарелка с печеньем. — О чем думаешь?
Я показала ей детали мыши.
— Заказ отца. Давний. Очень хорошо оплаченный. И совершенно бессмысленный.
Тара подошла ближе, разглядывая заготовки.
— Игрушка?
— Для кота графини, — я не скрывала раздражения в голосе. — Пятьдесят золотых за забаву животного. А диагностик, который мог бы спасать жизни, лежит недоделанным, потому что нет нужного материала.
— Но графиня заплатила, — рационально заметила Тара. — И рано или поздно захочет получить свой заказ. Или вернуть деньги.
— Знаю, — я отложила детали. — Просто… кажется неправильным. Мир горит, а я делаю игрушки.
Тара села рядом, протянула мне кружку.
— Мир всегда горит, Мей. Всегда была несправедливость, страдания, проблемы. Но это не значит, что нужно отказываться от всего остального. Иногда игрушка для кота — это просто работа, которую нужно сделать. А деньги от нее можно потратить на что-то важное. На поиски того самого кристалла для диагностика, например.
Я посмотрела на нее и медленно кивнула. Она была права. Конечно, была права.
— Хорошо. Доделаю мышь. Но потом, — я отпила глоток чая, обжигающе горячего и ароматного. — Сейчас есть вещи важнее.
И были. Я чувствовала это интуитивно, всем нутром. Что-то надвигалось. Что-то большое и неизбежное, как гроза, что собирается за горизонтом, когда воздух становится тяжелым и густым, а животные прячутся в норы.
Дни шли своим чередом. Подъем, работа, посетители, закрытие, мастерская, сон. И снова по кругу. Неделя за неделей. Первая прошла в напряженном ожидании. Вторая — в постепенном расслаблении. К концу третьей я почти поверила, что жизнь действительно вошла в спокойное русло.
А потом наступила суббота.
День начался, как обычно. Я проснулась до рассвета от звуков, доносящихся с кухни — «Ветошкин» делал свой утренний обход, мягко позвякивая совком. Спустилась вниз, активировала остальных помощников, поставила тесто на хлеб, начала готовить завтрак.
Тара спустилась чуть позже, уже полностью одетая и причесанная, ее медные бусинки в косичках были начищены до блеска.
— Доброе утро, — зевнула она, наливая себе воды из кувшина. — Что-то ночью плохо спалось. Снились какие-то странные сны.
— Какие? — спросила я, нарезая сало для жарки.
— Не помню толком. Огонь. Много огня. И крик. Чей-то крик, — она поежилась. — Жуткое было ощущение.
Тревожная нотка пробежала по моему позвоночнику, но я отмахнулась от нее. Просто совпадение. Тара могла видеть любые сны.
Мы открылись в обычное время. Посетителей было немного — суббота не самый бойкий день, многие торговцы отдыхали после рабочей недели. Пришли трое торговцев тканями, которые обсуждали цены на новый шелк с востока. Двое гномов из клана Каменных Сердец заказали по порции моего жаркого с овощами. Один орк-одиночка, путешественник с огромным рюкзаком, съел три порции всего, что было в меню, и ушел довольный.
День тянулся медленно, сонно. После обеда наступило полное затишье. Мы с Тарой сидели на кухне, пили чай и играли в карты — простую игру, которой она меня научила, с клановыми правилами орков.
