Кровь вассалов (СИ) - Добрый Владислав

Я прибыл на следующее утро. Посмотрел на всё это — и отдал руины Вирак. Сказал, что больше они ничего не получат, пока мы не возьмём Балдгар. Им это не понравилось.

Сценка вышла как в спагетти-вестерне — только за моей спиной стояла дружина. А Вирак, уставшие, в пепле и грязи, воняющие гарью, явно не были готовы к «скандалу». Они промолчали.

Кроме этого не очень удачного штурма были и несколько более удачных. Захватывали замки, стараясь сделать это так, чтобы я об этом даже не узнал. И, разумеется, если это удавалось, замки тут же прибирали к рукам удачливые рыцари — на правах победителя. Я не был против: мне пригодятся шустрые и сметливые люди на этих землях, когда местные опомнятся и поймут, что происходит.

В этом мире было понятие «завоевание». Вот только контроль территории предполагал смену власти в стиле, больше напоминающем бандитские разборки девяностых: большая стрелка, где решалось, «под кем» теперь та или иная территория; или изнурительная многолетняя война с засадами и набегами, с большими промежутками на отдых в замках; и трудные, многоходовые политические игры по поиску союзников.

Так можно было захватить целую провинцию. Как те же Инобал постепенно подминали под себя Луминаре.

Вот только мой зародыш армии делал это не за месяцы и годы, а за считанные дни. На следующий день пришли хорошие новости — близ лагеря появилась ещё одна бранкота из Селларе. Эту вёл Леонхарт.

Гонец, прибывший с этой вестью, уверял, что в ней тысяча человек. Я уже немного разбирался в военном ремесле, поэтому мысленно тут же разделил это число на два. Но даже так — это было очень своевременное подкрепление.

— Удача любит храбрых, — сказал я, когда гонец закончил с новостями.

И уже привычный гул «сдержанного» восхищения за моей спиной от свиты. Дукат басовито чему-то говорил кому-то так, чтобы я слышал:

— Как и говорит Золотой Герцог, Инобал — подлые трусы. Только и умеют, что убивать женщин. Да и тех в спину. Сиська Великой Матери, от этого холода у меня уже кости ломит! Зато, я тебе говорю, дружище, ещё пара недель — и у нас с тобой будет по замку!

Дукат не оставлял попыток «намекнуть», что нельзя забывать и о близких товарищах, одновременно выражая полную лояльность. Как ни странно, эта благородная форма непрямой лести вдруг заставила меня насторожиться.

Отослав гонца, я велел дядьке Гирену подобрать десяток рыцарей из тех, кто сейчас был в моём лагере, и разослать их с поручениями: пусть найдут Роннель, Вирака, Маделара и остальные крупные отряды. По бранкотам я проедусь сам.

Пора было собирать силы в кулак. Я рассчитывал пройти за это время большее расстояние. Однако нет ничего опаснее на войне, чем недооценка врага.

Глава 19

Мужчины за работой

Утром я всегда вскакивал с привычной лёгкостью, срываясь в долгую дорогу и объезжая войска. Но всё чаще ловил себя на мысли, что во мне просыпается чувство, знакомое по моей прошлой жизни и почти забытое тут — лень. Мне всё меньше хотелось опять куда-то скакать под серые тучи.

Слякоть и пронзительный холод, пробирающийся в любую щель сквозь доспехи к коже, выматывали. Ремни и крепления задубели от постоянной влажности, кожа лица давно стала какой-то бугристой на ощупь, и даже моё постоянное лечение не спасало от периодических приступов зубной боли — застудился где-то.

Давай, расскажи мне, как ты устал в офисе. Хотя, честно говоря, я бы не хотел возвращаться в офис. В конце концов, если уж прямо устал и замёрз, можно пустить по себе магический энергетик. Или найти домик с крышей и велеть слугам согреть вино с мёдом. Мёд тут дорогой — везут аж из-за Забера — но сейчас он был кстати как никогда. Вокруг — преданные люди. Социальное взаимодействие, в котором тебя слушают, любят и изредка целуют. Перстень. Что, кстати, учитывая чисто мужскую компанию, даже хорошо… Эмма слегла с температурой уже через пару дней, и пришлось передать мой стяг Дукату.

Однако даже мои весёлые и кусачие всадники из дружины приуныли. Седьмой день в походе в такую погоду начинал выматывать. Стёганые доспехи и железная броня всадников держали тепло неплохо. Помогало и то, что лошади были большими и горячими — грели ноги даже через попоны. А вот топать в стёганке и деревянных башмаках по слякоти — я бы, пожалуй, уже устал.

Пехота держалась. Привычные к тяжёлому труду крестьяне и батраки месили грязь с равнодушным упорством, искренне радуясь сытной еде утром и вечером. К сытной еде и ещё к мясу каждый день они не привыкли — многие заметно округлились в щеках.

Границы выносливости пехотинцев я испытывать не хотел и велел каждой из «колонн» искать место для лагеря. Зима перевалила за середину: снег по ночам больше не шёл, но люди, знающие местность, говорили о затяжных холодных дождях. Видимо, влажность шла с моря — это было опаснее относительного морозца. Оставалось надеяться, что дожди не затянутся на недели. В любом случае лучше переждать их под крышами.

Собирать всех вместе меня отговорили — и сразу по разным причинам. Дукат намекал, что людям нужно будет иметь возможность немного пограбить; в его терминах это звучало как забота о дровах и мясе. Гирен откровенно боялся, что большое скопище людей в одном месте приведет к хаосу. Эмиссар Маделар объяснил, что разбитые тысячами ног и копыт «дороги» просто не позволят снабжать пехоту и всадников так, как раньше. И хорошо бы, чтобы не пришлось тащить тяжело груженые телеги по одной дороге, а то будут пробки. Последнее, это то, как я понял его сложные лингвистические выверты. Увы, логистика средневековая не выдерживала даже снабжения примерно тысячу людей в одном месте, если рядом не было хорошей, мощеной дороги, или водной артерии. К счастью, пока перебои с поставками продовольствия никто особо не заметил — хватало того, что отнимали по дороге.

У Маделар был небольшой запас времени; я выделил им часть телег из обоза с приказом выдвинуть вперёд, на три—четыре пеших перехода, промежуточный лагерь и устроить там склад, чтобы сократить плечо подвоза. Заодно подвести туда лекарей с их «госпиталем».

Я начинал вязнуть в логистике. Но, как я знал, дальше нас ждали сравнительно большие городки, которых ещё никто не грабил. План был тот же, что и всегда у местных — захватить чужую еду и женщин.

Я надеялся, что городки продолжат сдаваться и делиться запасами хоть и нехотя, но был готов и к паре показательных осад. Долгобороды умудрялись высекать несколько новых каменных ядер из собранных по дороге булыжников каждый вечер, так что снаряды для моей артиллерии появились. Нутром понимая, что ставить все на одну карту нельзя, я тащил с собой и здоровенный «поезд» с разобранными осадными машинами. Каждую телегу тянули десяток быков, охраняли это все сотня Стражи Караэна. Как-то так получилось, что этот артиллерийский «поезд» стал и моей основной ставкой. Самая большая колонна, потому что к ней прибились и сотни телег рыцарского обоза. Ведь ехать с пехотой, даже если сам сеньор охотится в окрестностях, было малость западло. А вместе с герцогом, это уже совсем другое дело.

Можно и не говорить, что эта, герцогская колонна, по моим ощущениям, протянулась на пару десятков километров. Мне приходилось лично и через специально назначенных людей заставлять остальным не лезть вперед тяжелых телег «артиллерийского» обоза и плотного хирда долгобородов. После них дорога выглядела так, будто её бомбили. И обеду превращалась в грязь. Настолько глубокую, что в ней даже особые повозки рыцарей, с гораздо большими чем у крестьянских телег колесами погружались по ось и застревали. Поэтому возницы старались найти объезд. Выглядело это как переселение народов — по широкому фронту, просто куда хватало глаз, везде брели люди и тащились телеги запряженные быками, изредка конями, часто людьми и даже големами. По полям, по лесам…

Едва я со свитой выехал, пошел нудный, моросящий дождь. И он не собирался останавливаться. Небо прятало слабое светило за серыми тучами, и его свет, обычно волшебно-золотой, сейчас стал скорее серым. Слегка подмёрзшая земля плохо впитывала влагу, и уже скоро по склонам и через дороги побежали холодные грязевые ручьи, будто кто-то наверху всерьёз решил вымыть нас из Луминаре. При этом температура даже ночью так и не опустилась ниже нуля. Теперь после прохода всего пары десятков человек и нескольких телег дорога превратилась в кашу, а сами люди — в мокрые тени самих себя.