Кровь вассалов (СИ) - Добрый Владислав

На флангах, легко и почти бесшумно, сновали фуражиры — парни налегке, с короткими копьями и шлемами без забрала. Они возвращались то с мешками овса, то с парой пойманных кур, а один, кажется, даже волочил целого козла. Походная жизнь у них была поставлена как ремесло: быстро, чётко, без лишнего крика и перетруждения.

Обоз шёл в середине. Не обоз — целый передвижной город. Десятки телег, каждая — крепко сбитая, на высоких осях, с навесами из вощёного полотна. На передних — огромные быки, украшенные латунными колокольцами и шкурами, вычесанными до блеска. Между рядами телег курился дым — на ходу готовили еду. Поварёнок с черпаком разливал густую похлёбку прямо в деревянные миски, а солдаты по очереди подсаживались на возы с лавками и брезентовыми навесами. Видимо, так они экономили время. Завтрак прямо в дороге.

Пахло жареным луком, вареным мясом и сушеным хмелем. Даже я почувствовал, как рот наполняется слюной. Хотя слуги вставали еще в темноте, чтобы успеть приготовить нам горячую похлебку, и я предполагал, что у меня лучший завтрак во всем войске.

За тяжелогруженными телегами быки тащили кароччо — огромное, украшенное резьбой, щиты с гербами Караэна по бокам и железной решёткой с шипами, впереди. Внутри, под навесом, горели масляные лампы, суетились жрецы в дурацких шляпах, которые уже мало напоминали поварские. На высоком флагштоке натянут холст размером с небольшой парус, ровный и белый, с небрежным красным росчерком, то ли язык пламени, то ли змей.

Рядом с кароччо, верхом, ехал Леонхарт. На нём — не парадный доспех, но и не дерюга украденая из дома по дороге, и накинутая для защиты от холода и дождя. Полированные пластины, без блеска, покрытые тёмным лаком, и короткий плащ, не мешающий в седле. Чуть позади, судя по шлемам в пуках, оруженосец. Его конь двигался по истоптанной земле крестьянского поля размеренно, не оступаясь — видно, привычен к самому разному. Леонхарт что-то тихо говорил десятнику, тот слушал, не перебивая, потом развернулся и передал приказ дальше жестами. Вся колонна чуть ускорилась — ни одного крика, никакой возни или замятни.

— Это что, школяры⁈ — громогасно изумился позади меня Дукат.

Маги шли чуть позади кароччо. Молодые, но уверенные — у каждого на поясе по баклеру и мечу, но в руках массивные посохи, на шее какие-то амулеты. Стеганная броня, с кожаными вставками от дождя, расшитая алхимическими знаками, такие же шлемы. Они обменивались короткими репликами, иногда касались ладонями земли или воздуха — и я видел магические отблески. Один из них сжал кулак, и вокруг ближайшей телеги вспыхнул сухой ветер, стряхнувший влагу с паруса на кароччо.

Я заметил, как у одного из возов на крышу вылез мальчишка-писарь и что-то записывает в мокрую книгу, укрытую в кожаный чехол. Видно было, что он считает что-то, осматривая повозки, людей, лошадей.

Позади обоза шёл арьергард — несколько отрядов без поклажи, зато полностью одоспешенных и вооруженных. Пехота в стеганых куртках, в железных шлемах, копья на плече, шаг ровный. У некоторых поверх копий — флажки с бело-красными цветами Итвис.

Я поймал себя на мысли, что именно так и должны будут выглядеть все мои войска к концу этого похода.

Глава 20

Наполеоновские будни

Леонхарт был всё тем же — жизнерадостным, весёлым и улыбчивым человеком, каким я его помнил. И абсолютно безжалостным мудаком, конечно. Но это же только по работе.

Он заметно поправился — сказывалась сытная жизнь, а привычки к тому, что нажираться до упора каждый раз когда есть еда необязательно, у него не было. Конечно, назвать его толстым в моём мире никто бы и не подумал — от силы пяток лишних килограммов на пузе, — но тут он выделялся на фоне остальных, как купец в дорогих одеждах на улице Караэна.

Хотя с купцом его бы не перепутали даже в моём мире. С прошлого раза у него добавились шрамы на руках — похоже, ожоги. На месте левого уха — складка кожи. И, кажется, ещё один шрам на роже. И седина на висках — он снял шлем и слез с коня, чтобы меня поприветствовать.

Я соскочил с Коровиэля, кинул повод Адреану — хотя держать моего боевого коня работа пажа, с этим могли справиться только два опытных конюха, поэтому в конных выходах Адреан их подменял. Обнял Леонхарта, в очередной раз заставив его смутиться.

И, желая показаться заинтересованным, спросил о сыне. Это было ошибкой. Леонхарт помрачнел и постарался уйти от ответа. Я, по привычке, надавил.

Сын Леонхарта так и не оправился от раны в живот.

— Кишки воротит, жрёт тока кашки, — объяснил наёмник с тяжёлым вздохом.

Впрочем, всё было не так уж плохо. В Селларе была неплохая школа лекарей с алхимическим уклоном. На волшебных пилюлях сынишка вполне мог жить. И даже сравнительно неплохо. Вот только в походах сильно страдал — ведь приходилось есть что придётся.

Я искренне посочувствовал. Попытался успокоить Леонхарта тем, что зато теперь ему наделают внуков. Раз уж сидит на месте, чем ему еще заниматься. Купит себе женщину, или даже породнится с какой уважаемой семьей. Это Леонхарта, похоже, и в самом деле порадовало — по крайней мере, он снова начал улыбаться.

Я, не торопясь, рассказал мои «приключения», начиная с осады Севаншаля. Это не заняло много времени — одна стремительная осада, короткое упоминание о «магических требюшетах долгобородов», и остальное он видел сам. Леонхарт хохотал и указывал на многочисленные ошибки организации.

В стремительном передвижении отряда который вел он сам — а в его бранкоте, кстати, на вид было не меньше четырёх сотен человек, если не считать возниц и женщин, — не было никакой магии. А то я, честно говоря, уже начал подозревать что-то такое. Ну, может, почти не было. В основном опыт, помноженный на дисциплину.

Разговор грозил затянуться, и я велел разбить лагерь в покинутом хуторке поблизости. Мои и Леонхарта слуги засуетились, пока мы устраивались под навесом во дворе — толкаться в тесном и низком домике не хотелось. Хлипенький деревянный частокол высотой мне по плечо — они его что, от коров строили? Впрочем, я уже постепенно начинал привыкать к убогости укреплений по эту сторону Башенной реки.

Леонхарт начал рассказывать о компании Джевала. Как я и предполагал, Джевал неожиданно захватил укреплённый мост, построил вокруг укреплённый лагерь и, используя его как опорный пункт, немного пограбил окрестности. Как именно Джевал взял предмостовые укрепления Леонхарт не знал. И, с истинно профессиональным равнодушием к моему мнению о нем, не постеснялся сказать об этом прямо. Зато Леонхарт живо описал то, как Джевал потом устроил лихой рейд вдоль Башенной реки, внезапно выйдя к Селларе. Внезапно — по местным меркам, конечно. Тем не менее этого медленного продвижения груженым награбленным барахлом хватило, чтобы город не успел собрать ополчение из окрестностей. Местная знать, разумеется, не пришла на помощь — тут они с горожанами даже в больших контрах, чем в Караэне.

С одной стороны. С другой — расслабились. Спокойно и сытно у них, давно войн не было. В отличие от Итвис, Инобал всех вокруг построили и заставили сидеть тихо, подмяли под себя жёстко, даже завидно.

В Селларе был какой-то отряд таэнских наёмников, видимо в качестве гарнизона от Инобал, и наёмники Джевала с Сорских островов тоже были. Но всё это прошло как-то мимо Леонхарта и его бранкотты. Так он сказал.

Я напрягся при этих словах. Такой явный уход от ответа граничил с оскорблением. Видимо, поняв это по моему взгляду, Леонхарт развёл руками:

— Уж простите, сеньор Магн. Очень уж тяжко там было. Под Мантикорой, то есть у сеньора Джевала, и минуты свободной не было — то окапываться, то шагать, то бежать… Но ничего, мы потом славно порубились, когда в контадо стали порядок наводить. Собрались разбойники местные, даже рыцари с ними, наверно с полтыщи пеших и сотня всадников, вот не вру! Собрались, и не дают, значит, их, то есть наши амбары, честно взятые, потрошить. Ух и битва была! С тех пор наш отряд Красными Руками и называют!