Наперегонки с ветром. Буря (СИ) - Виннер Лера

Фьельден и правда был далеко не столицей, но, памятуя о том, что у всяких стен могут обнаружиться уши, он говорил идеально правильно. Рассуждения посвящённого в тонкости местного быта человека, в которых не было допущено ни одной двусмысленной интонации, очень сложно было бы трактовать как грубое: «Искать убийцу Альфреда дознаватель Бюль не станет».

Кайл слушал его с той же смесью весёлого недоумения и чуть ироничного умиления, что и десять лет назад.

– По всей видимости, господин мэр будет вдвойне опечален.

Подняв глаза и убедившись, что был понят правильно, Габриэль дёрнул уголками губ:

– Вне всякого сомнения. Господин Готтингс возлагал на младшего сына большие надежды. Поговаривали, что он прочит господина Альфркжа себе в приёмники. Вернее, прочил.

– Что ж, если так, я принесу господину мэру и его супруга самые искренние соболезнования, – поднявшись, Кайл обошёл стол и прислонился бедром к его противоположному краю, чтобы удобнее було разглядывать меня. – Как бы там ни было, вы заглянули очень вовремя, доктор Беккет. Как вы, должно быть, заметили, у этого дома есть весьма серьёзный недостаток. Крутые ступени. Леди Элисон оступилась на них прошлой ночью.

Ища на мне следы опаснооо падения, Габриэль развернулся так резко, что мне стоило огромного труда не обжечь Кайла взглядом, способным выдать его враньё.

– Что же вы сразу не сказали? Я могу…

Он все-таки вскочил, и мне пришлось отрицательно покачать головой:

– Не стоит, доктор, всё в порядке.

– В чем я очень сильно сомневаюсь, – Кацл перехватил его взгляд, не давая встревожиться ещё сильнее. – Скажите, как, по-вашему, такой серьёзный удар заслуживает того, чтобы провести несколько дней дома, в постели?

Глаза Габриэля потемнели.

На этот раз он молчал почти минуту, а потом быстро облизнул пересохшие губы и развенулся ко мне, оценивая масштабы предполагаемого вреда.

– Уверен, что так. Я бы рекомендовал леди Элисон как минимум три дня покоя. К тому же, появляться в обществе с такими синяками – дурная идея. О вас, граф, могут поползли слухи самого неприятного толка. Не думаю, что ваша супруга захочет компрометировать вас, не имея на то оснований.

Всё мы знали, как мало нужно времени для того, чтобы скрыть или полностью вылечить настоящие отметины.

Так же мало как для того, чтобы заставить окружающих видеть несуществующие.

– Это очень ценные рекомендации, доктор. Уверен, моя супруга к ним прислушается.

Он был так очевидно доволен, что мне не нашлось, что ответить, а Габриэль тем временем продолжил:

– Я полагаю, что обе леди Готтингс простят графине её отстутствие на похоронах. Сегодня я собираюсь обедать у вдовы Мод. Она добрая женщина и не откажется помочь, когда узнаёт о ваших затруднения. Если вы дадите мне список необходимого, вечером вам останется только забрать готовую еду.

– Закажите на свой вкус.

Они переглянулись с таким пониманием, что мне пришлось подняться, напоминая от своём присутствии и о том, что всё начало заходить слишком далеко.

– А теперь прошу меня простить, дела, – Габриэль очень вовремя направился к выходу, но всё же задержался напротив меня. – Я рад знать, что вчерашний инцидент закончился благополучно, и вы в добром здравии.

Проводить его Кайл вышел сам, а мне пришлось сделать два глубоких вдоха и призвать себя к спокойствию перед тем, как последовать за ним.

– Три дня?!

Закрыв за Габриэлем дверь, Кайл вернулся ко мне, подошёл даже слишком близко.

– Мы же не хотим, чтобы ты сломала шею ещё и безутешному мэру или его уважаемой супруге, когда они на тебя набросятся? Может получиться очень некрасиво, а с обезумевшими от горя людьми такое происходит достаточно часто. Им не нужны доказательства или логика отличного дознавателя.

Зерно истины в этом было, но перспектива просидеть три дня под замком не укладывалась у меня в голове.

– Я не…

Что я, собственно, могла ему сказать? Напомнить, что способна держать себя в руках, и случившееся с Альфредом стало лишь стечением обстоятельств?

Кайл не позволил мне продолжить:

– Приказ Старшего специалиста. Вы ведь согласны подчиняться, леди Элисон?

Спорить с этим я уже не могла. Оставалось только посмотреть ему в глаза и ответить по-армейски чётко и глухо от клокочущего в душе недовольства:

– Есть!

– Ну вот и замечательно, – Кайл улыбнулся мне коротко, спокойно и довольно.

Он и раньше любил подловить меня на слове, но это было уже слишком.

Я развернулась, чтобы уйти.

Одеться.

Сварить кофе.

– Элисон, – он окликнул, не позволив мне сделать больше двух шагов.

Как долбаный кот с уже пойманной мышью.

Пришлось возвращаться обратно.

– Будут ещё распоряжения?

– Только вопрос. Один. Что привело тебя ко мне прошлой ночью?

Я была уверена, что именно этот вопрос он задавать не станет. Хотя бы потому, что у меня был заготовлен отличный встречный:

– А что заставило тебя трахать меня, едва увидев?

Он не трахал, а любил так нежно и восхитительно, что у меня до сих пор перехватывало дыхание в его присутствии, но лучше было остановиться именно на этой формулировке.

Главным стало не отвести взгляд, но Кайл и не оставил мне такой возможности. Привычно, – и всё равно неожиданно, – поймав за подбородок, он вынудил меня смотреть себе в глаза.

– Не люблю упускать хорошие возможности.

Он ответил и отпустил, отстранился на полшага.

– Позаботься о том, чтобы синяки после падения выглядели естественно.

Глава 14

Альфреда Готтингса похоронили на второй день.

Церковные традиции, которые безукоризненно чтила семья мэра, предписывали делать это на третий, но казалось, что всем, включая самого Райана и его Матильду, не терпелось опустить этот гроб в землю.

Наблюдая через опущенную штору за погребальной процессией, я заметила, что выглядела она особенно уныло.

Не было ни утопленной в чёрном кружеве высокодуховной скорби, ни безобразных искренних слез.

Профиль шедшего за повозкой с Женевьевой под руку Самуэля казался высеченным из камня – идеально, чтобы быть принятым за скупую мужскую боль утраты. Равно как и для того чтобы скрыть подлинное бешенство.

Не выходя из дома, я знала о происходящем только со слов Кайла, и рассказы эти радовали мало.

Узнав о гибели любимого сына, мэр сначала впал в неистовство и, как говорили люди, крушил мебель в собственной гостиной. После он поехал в больницу и заперся в мертвецкой на несколько часов.

Едва ли он был бы столь же безутешен, окажись на месте Альфреда Самуэль. Это никем и ни разу не было озвучено прямо, но Габриэль намекал именно на это.

А ещё на то, что, случись так, и дознаватель Бюль, с большой долей вероятности, отнёсся бы к делу об убийстве иначе.

Сам по себе этот факт не казался, удивительным, – у многих родителей есть любимые и просто рождённые для продолжения фамилии или из чувства долга дети. Сесиль Мерц в этом смысле была скорее исключением.

Гораздо сильнее меня смущало знание о том, что Самуэль Готтингс был человеком.

Воспользовавшись случаем приблизиться к нему в первый же день, Кайл вынес именно такой вердикт, а у меня не было поводов, чтобы сомневаться в его мнении.

У Самуэля была душа, человеческие мысли и сердце. Даже при всех исходных, его невозможно было представить набрасывающимся на женщин у лесной чаще или чужом доме во время поминального обеда.

Да и Женевьева не производила впечатление женщины, способной ужиться с таким мужем.

И все же мэр Района Готтингс больше любил младшего сына.

Мне доводилось видеть семьи, в которых жили злобные потусторонние твари. Заняв слабое детское дело, они делали всё, на что только хватало их воображения, и многие отцы и матери ходили и лелеяли таких детей много больше, чем тех, которых считали здоровыми.

Мог ли тут быть именно такой случай?

Толком обсудить это мы так и не успели. Кайл уходил рано и возвращался поздно, и, судя по выражению его лица, ему было не до разговоров.