Наперегонки с ветром. Буря (СИ) - Виннер Лера

Настоять было можно, но он совершенно точно был последним человеком в этом городе, которого следовало старательно предупреждать об угрозе шантажа. Репутация графа Нильсона была безупречна. Более того, с известием о том, что я упала с лестницы, к ней добавился и лёгкий флер душного мещанского сочувствия. Даже вдова Мод добавляла к нашим сверткам свои чудесные пирожные и пожелания мне скорее пойти на поправку.

Что касалось того, чем он в теории мог бы себя скомпрометировать, я не видела еще ни одного человека в здравом уме и твердой памяти, пожелавшего бы связываться с ним после увиденного.

Не говоря уже о том, что при его осмотрительности подобное было полностью исключено.

Решив просто оставить его в покое, пока он не будет готов к разговору сам, я постаралась сосредоточиться на доме.

Утро, когда мы проснулись вместе было чудесным, даже, – особенно, – с учетом визита Габриэля, но предшествовавшая ему ночь, не давала мне покоя.

То, что являлось мне во сне. То, что рискнуло представиться Кайлом. То, что пыталось говорить со мной и так искренне негодовало, когда я свернула с предложенной им дороги.

Если бы я продолжала идти во сне, сказка про падение с лестницы стала бы реальностью, и ушибами я бы не отделалась. Скорее уж собственной сломанной шеей. Не нужно было великого ума, чтобы понять это.

И все же что-то меня остановило. Заставило если не проснуться, то свернуть в последний момент, двинуться не вперед, к ступенькам, а в комнату к Кайлу.

На прямые вопросы, заданные как мысленно, так и вслух, дом не отзывался.

Не решаясь больше зажигать травы, чтобы не пришлось снова выскакивать на улицу, я все же начертила в воздухе несколько знаков, после которых любой дух обязан был выйти на контакт.

Тщетно.

Стоя посреди гостиной и чутко прислушиваясь к происходящему, я ощущала на себе чужое пристальное внимание, и оно было приятным.

Так взрослые, в особенности пожилые собаки отмахиваются от не в меру резвых щенков – лениво, по-доброму, с какой-то особой нежностью старшего к тому, кого он готов защищать.

Безликий голос больше не вторгался в мои мысли, не пытался поссориться или подтолкнуть к чему-то.

Надеяться на то, что он просто ушел вместе с Альфредом Готтингсом, не приходилось.

Маргарет Мерц сказала, что мне есть кого расспросить о доме. С большой долей вероятности, она имела в виду Женни, но если Кайла собирались пугать, рассказать ему пару страшных баек местные были просто обязаны.

Это значило только то, что мне снова предстояло ждать, и от этого ожидания я с каждым часом злилась все больше, от скуки обшаривая каждый уголок.

Размещенная в кабинете библиотека оказалась выше всяких похвал. К обеду третьего дня своего вынужденного заточения я успела прочитать два редчайших издания по истории и один старый, но достаточно неплохой приключенческий роман.

На собственную библиотеку Совет не скупился, и она регулярно пополнялась как полезными, так и развлекательными книгами, но мне все равно нравилось искать что-то новое для себя там, где подворачивалась такая возможность.

Раздумывая о том, с помощью чего стану убивать время дальше, я спустилась на первый этаж, но остановилась, не дойдя до кабинета.

Ключ в двери повернулся, и Кайл вошел с таким видом, как будто провел последние несколько часов не в банке, а работая на рудниках.

Не задумываясь над тем, что и зачем делаю, я шагнула к нему, а он скинул сюртук и прислонился спиной к двери.

– Кажется, я начинаю от них уставать.

О тех делах, которыми полагалось заниматься исключительно графу Нильсону, я намеренно его не спрашивала, но хорошо помнила о том, как быстро он уставал от человеческой глупости.

– Вдова Мод прислала утром передала ягодные пирожные. Хочешь?

Это было лучшее, что я могла ему предложить здесь и сейчас, но он вдруг улыбнулся так, будто это было действительно уместно.

– Если ничего лучше нет…

Невозможно было придумать ничего глупее, чем пить кофе с пирожными в непонятном и потенциально опасном доме, стоящем на окраине откровенно нехорошего города, но к кухне мы направились одновременно.

– Завтра Старший специалист уже позволит мне выйти на улицу?

– А ты куда-то торопишься?

Я спросила, разводя огонь, чтобы согреть воду, а Кайл остался стоять в дверном проеме, прислонившись к нему плечом.

Бросить на него быстрый испепеляющий взгляд оказалось очень удобно.

– Не хочу, чтобы фьельденские дамы забыли, как я выгляжу.

– За исключением разве что Матильды Готтингс. Поговаривают, она тебя проклинает.

– Неужели она считает меня той бессердечной сукой, что привела ее наивного сына прямо в лапы к разбойникам?

– Безусловно. А еще исчадием Пекла и нечестивой обольстительницей, заставившей бедного Альфреда забыть и о красавице жене, и о долге, и о чести.

Мы переглянулись, а потом засмеялись одновременно.

Смех этот не был веселым и громким, но мне вдруг стало хорошо.

Хорошо от того, что он выбрался домой в середине дня, сославшись на усталость.

– Эта женщина поразительно быстро меня раскусила.

– Я знаю, что ты даже не старалась.

Это был такой же ленивый, как внимание дома, и совсем не опасный разговор ни о чем, но ответить я не успела. В дверь постучали настойчиво и громко, и Кайл собрался так, словно ждал, что за этим стуком последуют выстрелы.

– Подожди здесь.

Он снова отодвигал меня так, будто я и правда была младшим специалистом у него на обучении, но возмущаться этим или бежать за пистолетом было уже поздно. Я едва успела взяться за рукоять ножа, а он уже повернул замок, и из холла донесся приглушенный голос Самуэля Готтингса.

– Прошу прощения за вторжение, граф Нильсон. Позволите войти?

– Не стоит. Прошу вас.

Кайл ответил ему без тени досады, но с приличествующей случаю сдержанностью, а я положила нож и встала ближе к дверному проему – так, чтобы происходящее в гостиной было хорошо слышно, но заметить меня не удалось.

Самуэль прошел в дом, но остановился посреди холла.

– Я хотел бы поговорить с вами и вашей супругой, с вашего позволения. Мне сказали, что вам срочно понадобилось домой, и о том, что леди Элисон не совсем здорова, но мое дело не терпит отлагательств.

– Значит, мы поговорим сейчас. Элис!

От того, как Кайл меня позвал, захотелось в ответ послать его к Нечистому.

Так, словно и правда окликал любимую и нездоровую жену.

И все же из кухни пришлось выйти со в меру печальным выражением лица.

– Господин Готтингс. Примите мои соболезнования.

Синяки на моем лице, которые полагалось увидеть любому, кроме Кайла и Габриэля, удались на славу – молок получился легким, а эффект от него разрушительным. Синева красиво лежала на левой половине лица до подбородка, но не была слишком густой или темной. Даже при всем желании и богатстве воображения ее нельзя было принять за последствие удара кулаком, полученного от мужа, но за результат падения с крутой лестницы – с легкость.

Самуэль плотно сжал губы, разглядывая и, очевидно, оценивая как раз на этот предмет, а потом кивнул.

– Благодарю.

Кайл продолжал стоять рядом с ним, но на всякий случай был готов к чему угодно, – я чувствовала это по сугстившемуся в воздухе напряжению, по тому, как незаметно темнел его взгляд.

Мы оба не удивились бы, ворвись в наш дом ополоумевшая Матильда или взбудораженная ею Джеральдина.

Даже если бы с угрозами и обвинениями явился сам мэр.

Но Самуэль стал неожиданностью, на которую нужно было как-то реагировать.

– Я собиралась заварить чай, – это было с моей стороны хотя бы гостеприимно.

Готтингс же улыбнулся мимолетно и невесело:

– Спасибо, не стоит. Боюсь, в процессе нам всем окажется не до него.

Начало вышло многообещающим.

– Проходите, – Кайл жестом пригласил его в гостиную, и Готтингс сразу направился туда.

Заняв предложенное кресло, он, не стесняясь осмотрелся, и, остановившись в дверях, я отметила, что наш гость очень бледен.