Островский. Вызов принят! (СИ) - Котович Виктор

А воин, не дожидаясь следующей атаки, бросается к крылу и дёргает за ближайшее перо изо всех сил, вырывая его целиком.

Нападающий яростно дёргается — но ему слишком тесно в проёме портала.

А мужчина прыжком сокращает расстояние до головы пернатого, подбираясь со стороны подбитого глаза. И с гортанным криком вонзает перо в незащищённую ноздрю Гагана.

Тот орёт от боли, ударом головы отбрасывая портальщика в сторону. Яростно вращает здоровым глазом, прижимая человека крылом к земле. Взмахивает клювом для последнего удара — и время превращается в вязкий кисель.

— Обещай! — грохочет якул. — Сделаешь всё так, как я скажу, не колеблясь ни секунды! Иначе все наши усилия пойдут прахом, а этот одноглазый петух сожрёт ваш мир с потрохами!

— Даю слово! — не раздумывая отвечает воин. — Мир превыше всего!

Правую руку мужчины озаряет вспышка, а на среднем пальце появляется фамильный перстень моего рода.

— Пользуйся моей силой для защиты любого, кто в ней нуждается! — рычит якул не раскрывая рта и продолжая накачивать Ала́тырь энергией.

Руки портальщика светятся зелёным — в них появляется круглый щит с изображением якула и острый даже на вид боевой топор.

И время снова возвращается к нормальной скорости.

Удар клюва соскальзывает по щиту, пропахивая на нём глубокую борозду. Топор вонзается глубоко в глазницу, ослепляя чудовище окончательно.

Визг раненой твари разрывает барабанные перепонки на части.

Крыло взмывает вверх, освобождая придавленного воина. Тот с усилием поднимается на ноги, выставляя щит перед собой.

— Убирайся откуда пришёл! — кричит он. — Мы оба ставим на кон собственные жизни, чтобы другие люди могли выбрать свой путь сами!

Глаза изображённого на щите якула знакомо вспыхивают двумя точками, сосредотачиваясь на разинутом клюве.

Пасть широко открывается, исторгая мощный поток энергии. Он прошивает голову агрессивного пернатого насквозь, испепеляя её дотла. Шея, конвульсивно дёргаясь, откидывается назад.

А после вся туша соскальзывает назад в портал, увлекая за собой безжизненно волочащееся по земле крыло.

— Осталась самая малость! — рычит якул. Щит в руках человека меняет очертания, снова становясь копьём. — Ала́тырь ослаб, пронзи его.

Воин бьёт подтоком копья в землю — и взмывает в воздух одним прыжком.

На долю секунды зависает над порталом, целясь остриём точно в центр камня. А после — обрушивается на него сверху, пронзая насквозь. Осколки пылающего Ала́тыря брызгают во все стороны.

Окружающий мир снова тонет в ослепительной вспышке, выжигая на сетчатке силуэты стоящего на земле с копьём в руках воина и стремительно втягиваемого вместе с осколками камня в портал якула…

— Кирилл… Кирилл, ты меня слышишь? — доносится из пустоты вокруг голос Татьяны.

Зрение и осознание реальности возвращаются с трудом.

Я по-прежнему стою на одном колене, упираясь правой рукой в постамент Ала́тыря. Сестра тормошит меня за плечо — беспокоится, видимо, что я долго не отвечаю.

— Слышу-слышу, — отталкиваюсь от плиты и поднимаюсь в полный рост.

Бросаю взгляд на постамент — вместо отколотого куска на нём лежит точная копия большого камня. Только размером она с принесённый мною фрагмент.

— Смотри! Он переплавился! — Луч света из перстня Татьяны зажигает в изменившемся кусочке янтаря рыжие искры. — Теперь твари с Изнанки будут наш дом стороной обходить!

«По всем прочим юдолям осколки раскинуло, а где пали они — не пройти вовек ни единому чудищу…» — звучит в моих ушах размеренный голос Скороходова.

Вот бы заодно он и всяких аморальных типов подальше держал. Ну да, мечтать не вредно.

Пытаюсь поднять мини-Ала́тырь, но тот будто прирос основанием к белой плите.

«Не оторвёш-шь, — раздаётся в голове знакомое шипение. — Пока маной не напитаеш-шь».

— Ой, а что это? — сестра поднимает с гладкой поверхности постамента россыпь каких-то мелких и твёрдых предметов. — Похоже на чешуйки! Выпали, видно, из расплавившегося янтаря. Возьми с собой — вдруг сгодятся на что?

Аккуратно ссыпаю их в футляр из-под осколка и убираю в карман. Потом Медянкину покажу — может, подскажет, что с ними сделать можно.

— А где ману взять? — интересуется тем временем Татьяна. — Из макров выкачивать, как ты в том видении делал?

— Ты что, змея тоже слышишь? — соображаю, что разговаривать со змеем сестра вообще-то не должна.

— Когда рядом с тобой стою — да. Круто, правда? — сверкает глазами девочка. — Как же хочется поскорее вырасти и магии обучиться!

Невесело усмехаюсь:

— Я, вон, вырос, а толку? Потенциал нулевой, даже стакан воды подтащить к себе магией не сумею. Так что сильно не надейся, всякое может быть.

«Вот именно, вс-сякое, — шепчет оживившийся якул, — В отличие от тебя, у девочки потенциал ес-сть».

От таких новостей мелкая радостно скачет на месте:

— Ура! Маме расскажу — вот она обрадуется! Будут знать, как с Островской связываться!

— Даже не сомневаюсь, — усмехаюсь, оборачивая постамент тканью, чтобы привести его в исходное состояние. — А теперь давай выбираться отсюда. Слишком много впечатлений для одного раза.

Вылезаем из подвала, прикрыв за собой тяжёлую крышку. Сам открою, если что, а вот остальным облегчать дорогу к постаменту не стоит.

Кстати.

Интересно, как двенадцатилетняя девочка умудрялась поднимать тяжеленную крышку?

— Ломом и верёвкой через потолочную балку перекинутой, — сообщает она как нечто само собой разумеющееся. — Зря я что ли перечитала все книжки, до каких дотянулась?

Истинная дочь своего отца, по-другому не скажешь.

Матушка ждёт нас в гостиной, сидя в кресле. Нацепив очки в тонкой оправе на кончик носа, внимательно изучает инструкцию. И время от времени нажимает картинки на экране.

— Непросто сразу так много нового освоить, — улыбается, взглянув на нас. — Но пользы это принесёт огромное количество. Ну как, нашли что-нибудь?

— Ой, ты не поверишь! — оживляется Таня и пускается в пересказ видения, явленного нам в подвале.

— А он ему копьём — бац, и голова — вжух — и прямо в портал. А потом оттуда какой-то гусь как выпрыгнет — и клювом его, клювом… — рассыпается сестрёнка в красочных описаниях.

Увы, Глеб, даже тебе её не переплюнуть.

— И он его ка-а-ак — бам — и копьём насквозь вдребезги разбил! Так всё и было, — заканчивает эпическое повествование девочка.

Матушка, которая выслушала её внимательно, не перебивая, подмигивает мне:

— Правду говорят: сказка — ложь, да в ней намёк.

Поправляет выбившуюся прядь и как-то по новому оглядывает нас с головы до пят.

— Если Покровитель явил вам видение, то не просто так, — подытоживает она. — Обдумайте увиденное хорошенько и, возможно, поймёте, что он хотел сказать.

«Нич-щего не хотел, я с-сам не вс-сё из этого помнил, — смущается якул. — Но память возвращ-щается. Становлюс-сь с-сильнее».

— Подумать действительно есть над чем, — усаживаюсь на стул и наливаю чашку чаю. — Расскажу профессору, может быть, он что-то посоветует.

Внезапная трель из кармана вынуждает отставить пригубленный чай в сторону. Достаю мобилет из кармана.

Вадим Денисович? Соскучился что ли?

Принимаю звонок, приложив аппарат к уху. И тут же слышу полный отчаяния голос профессора:

— Кирилл, я выслал за вами машину! Срочно возвращайтесь: кто-то выкрал папоротник прямо из дендрария!

Глава 21

Катерина Сорокина, одетая в удобное домашнее кирпично-красное платье, внимательно осматривает каждую полку в святая святых Вадима Денисовича — комнате хранения редкостей.

На почётном возвышении в центре — силовой венец, с которым молодой Сорокин, будучи простым охотником, впервые вышел на первый уровень Изнанки.

Экспедиция в тот раз наткнулась на неведомые развалины, в которых гнездилась прорва похожих на крыс монстров. Молодой Вадим, собирая макры вместе с прочими участниками похода, обнаружил в одном из брошенных помещений глиняного идола.