Сезон помидоров, или Пари на урожай (СИ) - Васина Илана

Ну-ка. Соберись, гприказываю себе. Вопросов ещё много не прояснено. А Торвен — он сейчас такой уступчивый и так охотно мне отвечает, что нельзя упустить такой шанс.

— А что насчёт Эфимии? Что она натворила? Ты упомянул, что просил её убрать в моём доме после ужина. Но как можно совершить предательство во время уборки? Пыль плохо протереть?

— Пыль была ни при чём, — он улыбается. — Незаконно использовать артефакт слежения для частных целей, но в каком-то смысле весь твой участок, включая его хозяйку, стал делом государственной важности с тех пор, как я обнаружил остатки вертрена. Артефакт показал, что Эфимия после уборки обшарила твой дом, потом пообщалась с подъехавшим Дэшфордом. Поделилась с ним своими подозрениями насчёт твоего попаданства. Видимо, она поняла, что ты мне не безразлична, и решила убрать с моего горизонта.

— Ей показалось про «не безразлична».

— Шутишь? — в глазах вспыхивает возмущение. — Я ночами не сплю, думаю о ней, а она… Показалось…

От этих слов бабочки в животе вспорхнули. Приятно чувствовать себя особенной в глазах такого мужчины. Я специально ему сказала про «показалось» — просто очень хотелось нечто подобное своими ушами услышать.

— Значит, из-за разговора Эфимии с Дэшфордом ты понял, что предпримет Дэшфорд, и поэтому подготовился?

— Да, — пожимает плечами.

В его «да» столько небрежности, что я только диву даюсь. Будто это для него естественно — угадывать мысли врагов, просчитывать их ходы наперёд. Будто ничего в этом особенного нет, ага…

— А что с вертреном? Здесь всю неделю сновали Архимаги, но мне было не до вертрена, — я виновато улыбнулась. — Мне ведь пришлось возиться с помидорами.

— Во-первых, маги получили строгий наказ — бережно относиться к лопухам. Я передал им твои слова: «обращаться нежно, как с девой».

Я хихикнула, представив, как, наверно, перекосились их лица на этом вот требовании. Должно быть, старым магам было странно услышать такое напутствие.

— И что?

— Сработало. Каких только слов лопухи не наслушались в свой адрес. Они были «прекрасными», «обворожительно пахнущими», «замечательно крепкими» и «стройными»… Думаю, за эту неделю наши Архимаги хорошо продвинулись в умении флиртовать.

— И что? Их флирт помог делу?

— Корни вертрена энергетически окрепли, — кивает он. — Это подтвердил артефакт. В одном месте даже пробился первый росточек, — Торвен махнул в сторону моего дома. — Он сейчас под охраной.

— Значит… Получается, вертрен просто боялся людей, их магии — и поэтому прятался под лопухом?

— Да. Каким-то образом в памяти вертрена осталась жестокость предыдущего Дэшфорда. Он затаился от людей и медленно умирал. Если бы не ты со своими помидорами… — Торвен качнул головой. — Ты была послана мне судьбой, Клара.

— Кажется, — внезапно чувствую, как к щекам приливает краска, — я тоже так думаю.

— Вот и хорошо. Потому что от своей судьбы ни ты, ни я бегать не будем.

Он медленно проводит пальцем по моим губам и накрывает их в поцелуе. Всякие мысли «ой, нельзя же так сразу» исчезают, как только он мягко атакует мой рот. Я вдруг понимаю, что именно так сразу и надо, что именно этого мне не хватало: поцелуя и тесной близости с дорогим мне мужчиной в густом, чарующем аромате сорванных помидоров.

Его дыхание смешивается с моим, и мир вокруг теряет свои очертания, как вдруг неподалёку раздаётся окрик:

— Милорд! Мы готовы. Вы позволите приступить к работе?

— Приступайте, — нехотя оторвавшись от моих губ, бросает Торвен.

— Тогда не могли бы вы убрать блокирующий туман, милорд? А то нам к лопухам не добраться.

— Прежде чем мы допустим к работе Архимагов, ответь мне на один простой вопрос, — смеётся он, нежно приподняв моё лицо. — Ты сегодня или завтра переедешь в мою спальню?

Глава 62. Эпилог

Я не переехала в его спальню ни сегодня, ни завтра, ни на следующую неделю. Буквально сразу после… неоднозначного вопроса у Торвена завибрировал браслет на запястье. Его срочно вызвали к королю.

Герцог уехал с неохотой, напоследок наказав своим слугам выполнять все мои просьбы и оставив меня совершенно счастливой. Мужчина, который стал мне так дорог за последние недели, признался мне… нет, не в любви. О любви говорить было бы слишком рано.

Но у него определённо были ко мне чувства. А главное — к этим чувствам прилагались серьёзные намерения. Жажда лёгкой интрижки едва ли заставила бы герцога рискнуть своим статусом и состоянием.

После ухода Торвена какое-то время я стояла на поле в непривычной прострации, смакуя свою новую реальность. Больше мне не грозила пожизненная ссылка в монастырь — местный вариант каторги. Более того, теперь мне не приходилось волноваться о хлебе насущном — ведь король пообещал мне щедрое жалованье и собственный участок впридачу

А ещё… Ещё у меня был большой урожай, которому срочно требовались спасательные меры. Столько сил и нервов было вложено в него, что я просто не могла позволить ему пропасть.

Я вдруг осознала, что так сфокусировалась на выращивании урожая, что не подумала о заготовках. В растерянности смотрела на помидоры и не понимала, как мне справиться с этой горой.

Не то чтобы я не умела делать заготовки. Нет, я очень даже умела — с мамой солила и мариновала каждую осень. Просто я не представляла, как все эти соленья-варенья провернуть на средневековой кухне, да ещё в таких объёмах. Тут не было удобных банок, крышечек для закрутки…

У меня мелькнула наивная мысль потушить помидоры с пряными травами в большом казане — одна партия за другой — а потом накормить этим варевом всю округу. Потом я представила, как бегаю с казаном за слугами, уговаривая их поесть, и… передумала. Немного поразмыслив, отправилась за помощью к баронессе.

Когда я пересекала калитку, проделанную в заборе, мне показалось, что за мной наблюдают. Впрочем, дел было выше крыши, а, оглядевшись, я заметила только Грейси, провожающую меня грустным, бархатным взглядом. Наверно, показалось, решила я и отправилась дальше. Маринна встретила меня тепло и приветливо — совсем как в те времена, когда, по словам мамы, соседи по площадке бегали друг к другу за солью. Баронесса предложила мне не только соль, но даже опытную кухарку впридачу. Мне хотелось расцеловать добрейшую женщину — настолько я была благодарна.

Служанку звали Сарна. Невысокая жилистая женщина, по-деревенски простая, глянула на гору алых плодов и ахнула, но уже через секунду закатала рукава и взялась за дело.

Первым делом мы направились в сарай. Кухарка очень обрадовалась, обнаружив там пустые бочку с кадкой, и с моей помощью сразу принялась заполнять их кипятком, таким образом дезинфицируя поверхность и добиваясь набухания древесины. Сарна велела мне бросить в кипяток охапку вишнёвых листьев и горсть дубовых — чтобы древесина впитала их терпкость и потом делилась ею с помидорами.

Когда бочка и кадка остыли, мы вылили воду и уложили на набухшее дно целый настил из зелени: широкие листья хрена, пахнущие крепко и остро — до покалывания в носу, пряные ветви укропа с тугими зонтиками семян. Ещё мы притащили из сада Марианны целый ворох чёрносмородиновых листьев, наполнявших воздух терпко-ягодным ароматом.

Подготовив посудину, начали укладывать плоды. Сперва уложили самые плотные, «чтоб снизу не поползли», как выразилась Сарна. Каждый плод перекладывали чесночными зубцами и травами. Слои ложились один за другим, и гора помидоров потихоньку таяла, хотя вначале казалось, что ей конца не будет.

Когда бочка и кадка наполнились почти доверху, мы принялись готовить рассол. Я вскипятила огромный казан воды, пар от которого застилал кухню белой пеленой, а Сарна мерила соль пригоршнями — широкими, шершавыми руками, из которых крупные кристаллы сыпались ровным дождём.

— Запомнай, — сказала она, — вода должна быть солёной, как морская слеза, тогда никакая гниль не подберётся.