— Вы не подскажете, как я могу связаться с герцогом Регальдисом?
Мне казалось, у такой продвинутой во всех смыслах баронессы непременно должны быть и гаджеты продвинуты. К примеру, артефакты срочной связи.
— О… Герцог? — прощебетала она и загадочно улыбнулась. — Вы свяжетесь с ним за ужином.
— А пораньше никак нельзя? — робко поинтересовалась я.
— Увы, не получится. Я слышала, у него очень плотное расписание в последние дни. Говорят, он не выходит из королевской залы для аудиенции. Обсуждают новый важный закон.
Ладно. Важный закон — это, конечно, серьёзно. Уж точно важнее какого-то званого ужина.
С этими мыслями я направилась в гостиную Марианны.
Зал сиял тысячей огней, переливался отражениями хрусталя, золотом свечей и ароматами еды и цветов. Музыка текла, как шёлк — мягкой, живой рекой. Среди гостей были в основном мужчины, многие из которых мне уже были знакомы. Они не переставая чокались бокалами в мою честь, переговаривались, а я сидела на своём месте — за длинным столом, утопающим в букетах и аппетитных блюдах, и пыталась не показать, как сердце колотится от тревожного ожидания.
Восхищённые взгляды мужчин вызывали досаду. Их комплименты заставляли опускать глаза и прикусывать губу. Я обещала себе отсидеть здесь полтора часа — вежливый минимум — и сбежать домой.
Марианна время от времени бросала на меня лукавые взгляды, словно стараясь приободрить. Хорошо хоть место рядом со мной пустовало!
Когда двери зала в очередной раз распахнулись и герольд объявил: — Его Светлость, герцог Регальдис, — весь зал притих.
Он вошёл — высокий, уверенный, как всегда. В тёмном парадном мундире, с гербом на груди и лёгкой улыбкой на губах. На секунду мне показалось, что время остановилось — все лица размылись, голоса смолкли, остался только он.
Торвен медленно прошёл вдоль стола и сел на предназначенное ему место. Рядом со мной.
Едва покосившись на хозяйку, он прошептал тихо, так, что услышала только я: — Похоже, баронесса сегодня играет на моей стороне.
Я не смогла сдержать улыбку.
Весь вечер он почти не сводил с меня взгляда. Его глаза ловили каждый мой жест, каждый взгляд, и от этого у меня кружилась голова. Мы говорили о пустяках — о погоде, о модистке, о помидорах, — но под этими словами будто каждый раз пряталось нечто гораздо более важное.
А потом, после десерта, Торвен вдруг отложил бокал и повернулся ко мне. Его рука — тёплая, уверенная — легла на мою ладонь. Затем, не заботясь о внимании гостей, он поднялся, увлекая меня за собой.
Мы встали посреди зала — я и он, в кольце света, отражающегося в хрустале и глазах людей, которые, казалось, перестали дышать. Он достал из внутреннего кармана небольшую бархатную коробочку, щёлкнул замочком — и я ахнула.
Внутри лежал браслет. Тончайшая вязь из серебра и платины, сплетённая, как живое кружево, а в центре блеснул камень — необычный, глубокого лавандово-золотого цвета, словно вобравший в себя свет зари.
Это был королевский камень — редчайший арканит, который, по древней легенде, пульсировал в унисон с теми, кто связан истинной любовью.
— Это брачный браслет. Я собирался надеть его на запястье в подходящий момент, но мне не по душе, что на тебя таращатся, как на свободную деву, — тихо произнёс Торвен. — Это личный подарок Его Величества. Он благословляет наш союз. — Он поднял на меня взгляд, в котором горела уверенность и нежность. — Ты позволишь?
Я, всхлипнув, кивнула. Он взял моё запястье — бережно, неторопливо, словно смакуя момент, — и застегнул браслет. В тот же миг камень вспыхнул мягким светом, озарив переливчатыми лавандовыми бликами весь зал. Раздались восторженные возгласы. Герцог не сделал пафосного жеста, не преклонил колена, не произнёс речей — зато посмотрел на меня так, будто я была всем его миром. И в этом взгляде было больше обещаний, чем в тысяче клятв.
Я едва удержалась, чтобы не расплакаться. — Спасибо, что вернулся раньше, чем планировал, — прошептала я.
— Пришлось, — улыбнулся он. — Мой страж сообщил, что тебе без меня не спится.
Я рассмеялась сквозь слёзы, и он обнял меня, притянув к себе. Камень на моём запястье сиял ровным, тёплым светом, вторя огню в его глазах.
Мы стояли посреди зала, не замечая ни чужих взглядов, ни перешёптываний. Только он и я. Так завершилась история, начавшаяся страхом и одиночеством, но закончившаяся светом, любовью и новым рассветом — тем самым, который, казалось, сиял теперь не в небе, а прямо в наших сердцах.
Конец.
