А он отдавался.
Настал момент, когда я могла бы забрать его жизнь — просто выпить её. Арагон не сопротивлялся.
А я не сделала этот последний глоток.
Я вернула ему жизнь.
Сила, что прошла через меня, вернулась зелёным, огромным потоком света, окутав его.
У него не было огня, чтобы помочь себе, но он шёл на это — готовый погибнуть ради одного: моего прощения.
Мой генерал, который знал всё о войне, но так мало — о семье и женщинах.
Я вернула ему всё сторицей, а потом отступила, облизывая капли крови с пальцев.
Не знала, что он видел во мне в тот миг, но когда Арагон поднял на меня взгляд — там не было страха, не было злости.
Не было ничего, кроме восхищения.
Я сделала шаг назад.
Ещё один.
Арагон стоял на коленях, опёрся руками о пол. Одну руку убрал, другой коснулся груди, будто проверяя, жив ли.
Я видела, как дыхание становится прерывистым, а потом — ровным, мягким, глубоким.
Губы его дрогнули.
Я сделала ещё шаг, и ещё, и ещё, пока не уткнулась лопатками в холодную дверь.
Нажала на ручку, толкнула её.
Арагон зарычал. На меня смотрел его дракон.
И он собирался преследовать.
Глава 49
Я развернулась, выскочила в коридор, захлопнула дверь, чувствуя, как сердце колотится о грудную клетку и пытается выскочить.
Пользуясь лестницей для слуг, сбежала на первый этаж. Я хотела обмануть Арагона, но знала, что не обману.
Он чувствовал.
Нет, не чувствовал — знал, где я.
Потому что теперь между нами тянулась нить связи — вечная, крепкая, как клятва. Я не шла — я бежала.
Выскочила в сад, голые стопы ощутили влажную, холодную от тумана траву. Воздух пах влажной землёй и все приближающимся лесом, в котором я думала укрыться.
И я знала: дракон идёт за мной. Чтобы приручить ведьму по-настоящему, нужно поймать её сущность. И я бежала так быстро, как только могла. Я не чувствовала ни холода, ни ветра. Только азарт. Свой — и его, куда сильнее.
Я чувствовала восторг дракона, принятие, ту пьянящую силу, когда понимаешь: вы одно целое. Всё это обрушилось на меня водопадом — текучим, живым, горячим.
Вся его любовь, ожидание, желание быть рядом, завоёвывать, ловить, хватать, присвоить и последнее было от самого ящера.
Оно нарастало в нём, а во мне отзывалось дыханием, жаром, движением.
Я улыбнулась, растянув губы в улыбке, миновала наш двор, распахнула заднюю калитку и побежала, не разбирая дороги, вперёд, прочь, скрываясь от него в лесу за нашим особняком.
Шептала заклинание, разводя руки в стороны. Ветви расступались, мох не прогибался под ногами, трава была как перина.
Деревья укрывали, сама природа дышала со мной — моя ведьма растворялась в ней, становилась её частью.
Попробуй поймай.
Только человеческое тело бежало вперёд. Волосы хлестали по плечам, халат распахнулся и развевался на ветру.
Длинная шёлковая рубашка прилипала к коже, мешала бежать, когтями я надорвала подол. И снова бежала.
И всё равно знала: он идёт за мной.
Арагон шёл, не спеша. Знал, где я. Знал, потому что был связан со мной. Потому что это было сильнее слов, сильнее чар. Наше общее единение.
Природа продолжала меня скрывать, но погоня всё равно длилась.
Хотя это и не была настоящая погоня, он давал мне возможность убегать, растягивал удовольствие.
Я чувствовала это.
Хитрый ящер.
Хитрый змей.
Я услышала его смех позади — низкий, громкий, с хрипотцой.
Он слышал мои мысли, а я — его.
Он обещал, что поймает. Но не сейчас.
Разрешал ещё немного побегать, быть свободной, почувствовать ветер, лес, жизнь.
Потому что всё равно поймает. Настигнет.
А я бежала и уже сама смеялась — легко, звонко.
Это было нечто другое, невообразимое, почти дикое.
Не было больше ни Кьяры, ни Арагона.
Были ведьма и дракон, слитые в одно.
Очередной раз призвав силу, я нырнула под огромную раскидистую ель. Мох не прогибался подо мной, пряча от глаз.
Я прижалась лопатками к стволу и затаила дыхание. Никто бы не нашёл меня. Никто, кроме него.
Он нашёл.
Сначала мелькнула тень.
Потом послышался хруст ветки — громкий, я бы даже сказала, оглушающий в ночной тишине леса. Этот звук прошёлся по нервам, как вспышка молнии. Я затаила дыхание, чувствуя, как всё вокруг замерло.
Даже ветер стих, даже листья перестали шевелиться, будто сам лес ожидал.
Я чувствовала его.
Каждой клеткой.
Он был близко.
Слишком близко.
И вдруг так ясно, так отчётливо я ощутила, как Арагон медленно поднял ногу и еще раз специально наступил на сухую ветку, чтобы я услышала.
Чтобы сообщить: он рядом.
Он пришёл, как зверь, уверенный, что добыча от него не уйдёт.
Шаг. Ещё шаг.
Ветки хрустели, под его ногами, воздух звенел от напряжения.
Я знала это ощущение, когда каждая клетка тела знает, что дракон приближается. Мир будто затих, оставив нас двоих — ведьму и дракона.
Ветви отошли в сторону и под ними появился Арагон.
Голый по пояс, в одних черных шелковых штанах, грудь в царапинах, что светились слабым зелёным светом. Глаза — чистое янтарное пламя, зрачки узкие, вертикальные. Волосы растрёпаны, дыхание тяжёлое, кожа блестела от пота. На скулах — чешуя, тёмная, переливчатая. Половина локтей тоже покрыта ею, руки венчали когти.
Я зашипела словно рассерженная кошка. Но он не поверил, потому что внутри я испытывала совершенно другое, чем показывала.
Арагон улыбнулся.
— Ведьма-а-а, — протянул он низко и жадно. — Моя-я-я!
Я чувствовала, как он смакует мои эмоции, жар, восторг.
Между нами не было больше границ.
Он двинулся — одним, почти неуловимым движением оказался рядом.
Прижал меня к стволу, к столетней сосне. Природа будто сама скрыла нас. Мох под ногами зазеленел, стал мягче, гуще, воздух застыл.
Он перехватил меня за талию, подкинул вверх. Я обвила его ногами, чувствуя, как в груди сжимается сердце.
Он дышал тяжело, глубоко.
Смотрел прямо в глаза.
Я — на него.
— Я тебя поймал, — хрипло сказал он.
А потом накрыл мои губы поцелуем.
Грубым, требовательным, голодным.
Я прикусила его губу, он зарычал и отстранился, смеясь тихо, низко.
— Я люблю тебя, Кьяра, — сказал он.
— А я тебя — нет, — ответила я, но улыбка всё равно скользнула по губам.
Он снова засмеялся, глухо, хрипло:
— Я чувствую, что любишь. Прости меня, дорогая… я научусь быть обычным. Жить обычной жизнью. Научусь быть твоим мужем. Научусь не разочаровывать. Потом. Когда всё закончится.
— Замолчи, дракон, — прошептала я. — У нас есть только эта ночь. Что будет дальше — мы пока не знаем. И твоя жизнь теперь связана с моей.
— Знаю. Чувствую. И нисколько об этом не жалею, — сказал он.
— Знаю. Чувствую, — повторила я.
Мир вокруг замер.
А наутро мы пытались незаметно пробраться обратно в поместье.
Арагон прикладывал все свои навыки военного, обходя собственные же расставленные патрули воинов. Шёл сосредоточенно, как будто на разведке, а я едва сдерживала смех.
Мне было просто смешно.
До слёз.
Каждый раз, когда он оглядывался, я пыталась изобразить серьёзность, но стоило ему сделать шаг и у меня снова дёргались плечи.
Арагон «сердито» порыкивал, чтобы я молчала, но сам едва не усмехался.
Время от времени я старалась ему помогать, хотя скорее мешала. Он всё время отвлекался на меня. Я была вся в его укусах, а он весь в моих царапинах. Он был в одних шёлковых брюках, а на мне осталась только длинная ночная рубашка на тонких бретельках и с неприлично высоким разрезом на ноге.
Вот такие — герцог и герцогиня.
Кто бы увидел нас сейчас — не узнал бы.
И всё же, зная воинов Арагона и их преданность, я почти не сомневалась: если бы кто-то нас заметил, они бы просто, не говоря ни слова, создали бы живой коридор и остались стоять спиной, чтобы не смущать нас.
